Алина фыркнула что-то насчет зависти.

Теперь они — в баре, который держит Мальен Оретцев, бывший парень Зои и друг детства Алины, празднуют окольцевание Морозова и скорую смену фамилии Старковой. Сам Оретцев сегодня заменяет бармена и закатывает глаза, когда они заказывают новую порцию шотов. Он отлично знает, чем всё это заканчивается.

Алина уже слишком пьяна. Зоя понятия не имеет, что у них за ролевые игры с Морозовым и каких сериалов на Нетфликсе Старкова пересмотрела, но будущая жена одного из самых влиятельных бизнесменов Ос Альты только что заявила, что она — Заклинательница Солнца, и стемнеет, когда она скажет.

Женя выразительно смотрит на ночную, освещаемую фонарями и неоновыми вывесками улицу.

— Старковой больше не наливать, — комментирует она, когда Нина машет Оретцеву, чтобы попросить ещё шот для себя.

— Я т-трезва, как стекло! — возмущается Старкова.

Язык у неё заплетается, что говорит об обратном.

Зоя со вздохом откидывается на спинку кожаного диванчика. Ей нужно для окончательной отключки мозгов намного больше, чем Старковой, но мысли не подчиняются ей уже сейчас. Она вспоминает Ланцова — зовите его просто Николай, и он милый, — и в низу живота вспыхивает тепло.

Николай Ланцов, внебрачный сын её начальницы и глава рекламного отдела, нравится абсолютно всем, но Зоя не дура. Она понимает, что отношения с Николаем не приведут ни к чему хорошему… Святые, никакие отношения не приводят ни к чему хорошему, если уж на то пошло. Всегда кому-то будет больно, всегда кто-то останется с разбитым сердцем, и Назяленская не хочет, чтобы это сердце было её собственным.

Хватит.

Женя Костюк пододвигает к себе телефон Старковой, нажимает на Face ID и подносит к лицу Алины. Вуаля, мобильный разблокирован, а номер Александра Морозова у Старковой в контакты забит под ником «Любимый» — неоригинально, зато ей нравится.

Правда, Назяленская бы сменила имя на «Засранец». Или «Высокомерный мудак», но это, пожалуй, слишком длинно.

Она вполне может представить, как у Морозова, наверняка не сомкнувшего глаз над проверкой бухгалтерской отчетности, звенит смской мобильник, и как у него начинает дергаться глаз, когда он видит сообщение с номера Алины, подписанное Женей. Их нечастые девичники — последний был в честь Жениной свадьбы, и, кажется, в баре они погуляли на большую сумму, чем в итоге обошлась церемония, — всегда заканчиваются примерно одинаково: приезжает Морозов и практически на руках тащит Алину в машину.

Ивану, его водителю, давно пора выписать премию и молоко за вредность.

Нину обычно забирает Матиас, Женю — Давид, но Костюк хотя бы способна идти своими ногами, она знает свою меру. Назяленская всегда возвращается домой на такси, как сильная и независимая женщина. Иногда возвращается не одна, чтобы потом выпнуть подвернувшегося ухажера пинком под зад — она не любит просыпаться рядом с кем-то ещё с тех пор, как ушла от Оретцева. Мал, кстати, ужасно храпел.

Порой Зоя думает — что это значит, когда кто-то забирает тебя, пьяную после посиделок с подругами, домой, раздевает, засовывает под душ и следит, чтобы тебя не стошнило на простыни? Мал так никогда не делал. Впрочем, её никогда не тошнит на простыни, да и забота ей не нужна. А вот от хорошего секса она бы не отказалась.

С Ланцовым, например. Воображение, подогретое вином, подсовывает ей несколько занимательных и очень возбуждающих картин. Зоя точно знает, что сделала бы с Николаем и что бы позволила ему сделать с собой, и от этих мыслей ещё больше хочется схватиться за телефон, а в низу живота тянет от желания. Чертов Ланцов.

Одна из этих фантазий включает его на коленях перед Зоей. Потрясающая картина, однако не стоит о ней думать. По крайней мере, всерьез.

— Да позвони ты ему! — фыркает Нина. — Подумаешь, перепихнетесь, ты даже не в рекламном отделе работаешь! Он тебе просто коллега!

У Зеник есть удивительная способность: трезвость мысли она сохраняет даже после огромного количества выпивки, принятой на грудь. А вот на ногах, если сейчас попробует вылезти из-за стола, держаться она, скорее всего, уже не сможет.

И она громкая и раскованная настолько, что Зоя удивляется, как Матиас ещё не оглох. И как его религиозные родители ещё не облили её святой водой.

— Да кто вам вообще сказал, что я хочу трахнуть Ланцова? — вскидывает бровь Зоя.

— Я читаю твои мысли, детка, — пропела Нина ей в самое ухо. — Ты бы позволила ему отодрать тебя на чертовом столе, если бы он появился сейчас тут!

— Ага, а потом лечить отвалившуюся задницу? — Назяленская морщится. — Ещё чего!

— То есть, того, что ты позволила бы ему это сделать, ты не отрицаешь! — с видом победительницы Зеник тычет ей пальцем в бок.

— Я никому бы не позволила выебать меня в этом дерьмовом баре, — передергивает плечами Зоя.

И ловит себя на мысли, что Ланцову, может, и позволила бы. Если бы он сначала на этот стол постелил плед. Смотреть поутру на синяки на своей заднице Назяленской совсем не хочется. Зато она представляет, как приковывает Николая к спинке кровати наручниками — и не теми пушистыми, а крепкими стальными, — и седлает его бедра.

Хорошо, что в баре полутемно, и никто не видит, как её бросает в жар, и отнюдь не от смущения.

Чертов Ланцов. Чертов придурок, из-за которого она вечерами порой вытаскивает из ящика тумбочки вибратор — представляет-то она в этот момент Николая!

— Мал! — Нина машет рукой. — Я думаю, Зое надо выпить еще!

— Решили тут все свои деньги просадить? — Оретцев закатывает глаза, но ставит перед ними бутылку Olmeca. — Завтра утром будет очень херово, Зеник.

— Завтра утром будет суббота, — парирует она.

Зоя опрокидывает в себя стопку текилы. Она всё ещё до отвращения трезва. Косится на экран мобильного, где высветилось сообщение в WhatsApp и имя отправителя: «Штурмхонд».

Sturmhond:

Чувствую, что ты хочешь мне что-то написать.

Nazyalensky

Ты пьян, Ланцов, иди домой.

Sturmhond

В отличие от тебя, я и так дома, Назяленская. Я видел, что ты печатала мне сообщение. Минут десять назад.

Зоя закатывает глаза. Да, печатала. Даже почти отправила. Минутное помутнение и очередной шот. Ничего нового.

«Я хочу тебя, Ланцов»

Но она ещё не настолько пьяна, чтобы испортить их — дружбу? приятельство? — одноразовым сексом. Или даже многоразовым — какая разница, если итог всегда один?

Nazyalensky

Я уже забыла.

Ник у него дурацкий, конечно.

Она хмыкает, позволяет Нине подлить ей ещё текилы. Может быть, если она хоть раз в жизни в хлам напьется, тошнота утром станет её единственной проблемой.

Ланцов — блудный сын Татьяны Ланцовой, приезжает на работу на мотоцикле и стягивает шлем, и к окнам бросаются юные стажерки и новенькие — «старенькие» уже привыкли к его эффектным появлениям. Ланцов переспал с половиной офиса, что не мешает ему со всеми оставаться в отличных отношениях и улыбаться широко, как на рекламном плакате стоматолога.

Увольте, такого счастья Зое не надо. В своей жизни она и так слишком много принимала хреновых решений, хоть приз выдавай.

Задумавшись, она не сразу замечает, что Нина из-под её носа умыкнула телефон, и теперь набирает что-то Ланцову в чат.

— Эй! — Зоя тянет обратно смартфон. — Нина, какого…? — она смотрит на сообщение, под которым сияют две синие галочки.

Прочитано.

Nazyalensky

Вспомнила. Я бы трахнула тебя, Ланцов.

— Зеник, ты ёбу дала?! — кажется, вопль Назяленской перекрикивает даже футбол по телевизору. — Немедленно пиши, что это была ты!

Зеник довольно ухмыляется, и продолжает ухмыляться, когда их столик накрывает тень Александра Морозова. От него пахнет прохладой улицы и дорогим одеколоном, под расстегнутым черным пальто виднеется кашемировый свитер и темные джинсы.

Алина расплывается в улыбке, фокусируя на нем взгляд, а, может, узнает жениха по запаху, и пытается подняться на ноги, но её ведет от выпитого, и она падает к нему в объятия.