Водители ждали в дорожной пробке. Гудели клаксоны. Радиоприемники орали на всю мощь. Казалось, будто земля дрожит подо мной. Все это жутко раздражало и отвлекало.

А потом я налетела прямо на него. Он тоже торопился, на ходу разговаривая по мобильному. Телефон выскользнул из его руки, упал на тротуар и, пролетев по бетону, остановился рядом с отверстием ливневой канализации. Мои цветы разлетелись в разные стороны.

– Извините, – посетовал он и опустился на колени, чтобы помочь мне собрать все двадцать роз на длинных стеблях.

Одна за другой те вернулись в бумажный пакет. Передо мной был красавец-мужчина, и он бережно собирал мои цветы. Я тотчас оцепенела и уставилась на него. Его белокурые волосы были коротко стрижены на висках и длиннее на макушке. Все пряди лежали волосок к волоску. Светло-каштановые ресницы касались щек, затеняя карие глаза. Он был гладко выбрит, и его скулы четко выделялись на фоне лица. Он взглянул на меня из-под ресниц, и мой мир изменился.

В один миг.

Он смотрел на меня так, словно хотел овладеть каждой частью меня. Безумием было то, что я была не против. Смутившись, я подняла его телефон и передала ему в тот момент, когда он вернул мне цветы.

– Ваш телефон цел?

Он сунул его обратно в карман, пожал плечами и лениво улыбнулся.

– Не имеет значения. Я могу купить себе новый.

Дрожащим голосом я поблагодарила его, а он, прежде чем зашагать прочь, нежно взял меня за руку. В его крупной ладони та казалась такой маленькой, такой хрупкой.

– Уэс Донован, – представился он.

– Виктория Олдридж.

Его пальцы соскользнули с моего запястья, на миг задержались на моей коже, и он пожал мне руку. Одно простое рукопожатие, и мое сердце чуть не выскочило из груди. Я поняла, что хочу увидеть Уэса снова.

Но тут он сказал мне:

– У вас кровь.

Я моргнула, прогоняя туман, которым он меня окружил.

– Что?

Он поднял мой указательный палец, и я увидела, как по его кончику медленно стекает ярко-алая кровь.

– Должно быть, вы укололись о шип розы, – сказал он.

– Думаю, да, – ответила я, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание.

Не спрашивая, Уэс нежно взял мою руку и обвязал ее платком с монограммой. Затем, неся мои цветы, проводил до машины. Я уже почти села за руль, когда он прислонился к машине плечом и, нагнув голову ниже, сказал, что хотел бы увидеть меня снова.

Я сказала «да». Конечно, ответила я. Мне казалось, что только полная дура ответит отказом такому мужчине, как Уэс Донован.

Таков был пролог наших отношений.

Уэс был на десять лет старше меня, мне же было двадцать три. Тогда разница в возрасте меня нисколько не беспокоила. Более того, это было еще одно очко в пользу Уэса. Я даже не заметила, как его непоколебимая самоуверенность поглотила меня. В моих глазах Уэс был олицетворением зрелости. Мудрости. Он знал, чего хочет и когда.

У нас было так много общего: книги, даже наше детство. Мы идеально подходили друг другу.

Он был… само совершенство.

Я же хотела быть той, что ухватила себе недосягаемого Уэса. Когда я говорила, он внимательно слушал, впитывая каждое мое слово. Время от времени он выдавал информацию о себе, и когда он это делал, я неизменно чувствовала себя избранной.

Уэс вырос в Маклине, штат Вирджиния. Он сказал мне, что был единственным ребенком в семье. Его родители посвящали ему все свое время. Он усердно учился, закончил Пенсильванский университет. Затем вернулся в Фоллс-Черч, где стал работать в юридической фирме «Хатчинс и Келли». Его целью было стать партнером фирмы.

Через подруг я узнала, что до меня у него было много женщин. Разве меня это беспокоило? Нет. Скорее, я еще больше возгордилась, что он выбрал именно меня. Меня.

Через полгода мы обручились. Мне нравилось быть его невестой. Это было блаженство. Я отказывалась верить, что проведу остаток жизни рядом с ним. Я все время ждала подвоха, что кто-нибудь скажет мне, что все это всего лишь сон.

Мы наметили дату на 18 мая.

Я хвасталась своим обручальным кольцом, с гордостью демонстрируя его всем и каждому. Я ощущала себя победительницей. Возможно, даже слишком высоко задирала нос – я сделала то, чего не смогла до этого ни одна женщина. У меня был Уэс. Но что еще лучше, у меня была его любовь.

Я всегда хотела свадьбу на открытом воздухе, на заднем дворе дома моей матери, вечером, на закате. С белыми стульями и фестонами прозрачного тюля между рядами. В конце прохода будет арка из цветов. Ветви огромных дубов, что росли вокруг нашего участка, будут украшать фонарики.

И я все это получила.

В присутствии сотни наших самых близких друзей и родственников за двумя большими дубами мы сказали друг другу «да». Взявшись за руки, мы прошли по проходу. Казалось, улыбка на моем лице будет сиять вечно. Не знаю, была ли я когда-либо счастливее в моей жизни.

Я замужем.

Мы муж и жена. Мне с трудом в это верилось.

Мои родственники улыбались нам. В толпе гостей были также мои друзья: с одними я вместе росла, с другими познакомилась в колледже. Были там и подруги моей матери по ее клубу. Пришло довольно много друзей Уэса, а вот его родственников можно было пересчитать по пальцам.

Я кивала и улыбалась всем. Мое сердце стучало как бешеное. От счастья я была вся на чистом адреналине.

Идя по проходу, я отсчитывала шаги.

Двадцать четыре шага.

В конце прохода Уэс поднял вверх наши руки с переплетенными пальцами. Фотограф едва успевал щелкать фотоаппаратом, делая снимок за снимком.

Уэс посмотрел на меня. В солнечном свете его белокурые волосы отливали золотом. На лоб упала непослушная прядь. Карие глаза искрились весельем.

Мы оба светились счастьем и даже не пытались это скрывать.

Чего фотограф не уловил, так это того момента, когда мы, пройдя по дорожке, свернули в сторону внутреннего дворика. Кусты роз и прочая зелень на миг скрыли нас от глаз окружающих.

В душе я была этому рада. Единственный миг, когда мы оказались наедине. Я уже коснулась первой ступеньки, когда Уэс схватил меня за руку и, удерживая на месте, прошептал мне на ухо:

– Я буду любить тебя до самой смерти.

Июнь 2012 года

– Как поживает счастливая пара?

Я сделала большой глоток лимонада и застенчиво улыбнулась.

– Прекрасно.

– О, Виктория, не красней, – сказала мама, просматривая фотографии. – Теперь вы муж и жена.

Муж и жена. Супруги.

Всего несколько дней назад мы с Уэсом вернулись из медового месяца, проведя две чудесные недели в Париже. Это было блаженство! Мы проводили каждое мгновение вместе, не думая об окружающем мире. Все заботы мы оставили, как только вошли в самолет. И хотя теперь мы снова были дома, вернулись к работе и вновь вошли в повседневную колею, нас все еще окружал заряд электричества. На дежурстве я постоянно смотрела на часы, отсчитывая часы и минуты до того мгновения, когда снова увижу его.

– Взгляни. – Мать подтолкнула ко мне фотоснимок. – Мне нравится, как ты здесь получилась.

Я взяла фото и посмотрела на себя. Я буквально лучилась счастьем.

– Мне тоже.

– А можно его сделать в формате восемнадцать на двадцать четыре?

– Мам, есть целая стопка фотографий, которые ты еще не просмотрела.

– Не имеет значения. Это мое любимое фото. Я уже это вижу.

Моя мать была на седьмом небе от счастья. Она была типичной женой, которая, увы, родилась на свет не в свою эпоху. Когда женщины сжигали бюстгальтеры и боролись за равные права с мужчинами, она мечтала о том, какая у нее будет семья. И она ее получила: мужа, сына и дочь. Идеальную семью. Ей нравилась замкнутая жизнь домохозяйки, и она ожидала, что я захочу того же самого. Она воспринимала мои годы в колледже как некий бунт, кошмарное черное пятно на моей биографии. Она не понимала, почему я не хочу довольствоваться супружеской жизнью. Я же отказывалась понять, почему до нее не доходит, что я уже довольна тем, что у меня есть.