Этим утром все во мне противилось выходить за двери комнаты. И я бы действительно осталась в четырех стенах своего маленького укрытия, если бы не одно, но… Сегодня был важный день во дворце, в судьбе нескольких людей сразу, но в особенности нашей принцессы Бланки.
Солнце за окнами омывалось холодными серыми тучами, так не свойственными Анджелесу, иногда пленник выглядывал из своей клетки, чтобы осветить владения дворца, пройтись скользящими линиями по половицам в моей спальне, осветить мое лицо. Я зажмурилась от яркости луча, который словно целился, когда же я отодвину занавеску, и он ударит в цель. Прислонившись лбом к прохладному стеклу, я могла наблюдать, как медленно от ночи просыпается все вокруг, и хотелось последовать их примеру. Солнце вновь опустилось в свое самобичевание, что ж нас таких было двое…
Но тогда еще я не знала…
…что нас было намного больше…
Служанки суетились с выбором одежды, какой же глупостью казались эти спешки, вечный выбор блестящего наряда, на который бы клюнул принц. Однако ему была не нужна вся эта мишура, она уже давно была потеряна в попытке привлечь его внимание. Я отпустила ткань, отстраняясь от стекла, с остававшимся на нем следе, девушки не переставали причитать, смешивая различные оттенки тонального крема, чтобы убрать следы полу бессонной ночи. Мои эмоции были на нуле.
Хотя, войдя в Большой зал, я не осознано задохнулось, от красоты, удивляясь, как слуги умудрились изменить всю обстановку, за какую-то одну ночь. Зал дышал легкостью и свободой, и это смогло передаться мне, хотя в той степени, чтобы я могла гордо поднять голову, нарисовать улыбку на своих губах и пройти мимо гостей, приглашенный на торжественное событие. Слава Богу, не мы сегодня были точкой притяжения всей Галактики, однако некоторые оглядывались на умелую работу моих горничных, создавших легкий и воздушный наряд. Ткань платья переходила от фиолетового к темно-синему, к голубому и бирюзовому, нежными волнами шифона спадая в пол. На поясе оно чуть собиралось, и было украшено различными камнями. Я проследовала туда, где уже собрались девушки, мы были последними — шестеро финалисток. Мы остались путем изощренной игры, в которую с нами сыграл Николас, попросив выбрать несколько кандидаток. На самом деле лишь сейчас я могу сказать, что действительно не услышала знак судьбы, когда мою кандидатуру выдвинула никто иная, как сама Моргана. Но я осталась в числе Элиты. Каждая из нас имела свои достоинства, необычайную красоту или качества, то, что возможно не могли оставить принца равнодушным, но только я знала, чего каждой из нас не хватало.
Мы не были инфантой.
Я вобрала побольше воздуха в грудь, делая последние шаги, чтобы присоединиться к девушкам, улыбка, скромной линией, была призвана отвлечь от припухлостей вокруг глаз. Нет, слез не было, они все уже вытекли в подушку в моей спальне, сейчас остался лишь осадок, который я могла побороть.
— Тут в основном только представители посольства Английского королевства, — оглядываясь вокруг, произнесла Кессиди. Она была права, и пусть все разговаривали на родном для нас языке, ощущалась мешанина звуков, диалектов, взглядов к нашим персонам. Мы были теми, кто вскоре начнет представлять интересы нашей страны — Иллеа. И Бог ты мой, сколько же всего станет чьей-то тайной, вечным секретом — может быть ошибкой?!
— Конечно же, их тут большинство, принцесса Бланка же сделала свой выбор в пользу Крон-принца Джордана, — ответила ей Женевьева, — но я точно уверена, что видела здесь Короля Максона и некоторых представителей Испанской короны.
По нашему ряду пробежался смех, пока своей оппонентке не ответила Карина: — Безусловно, ты их видела!
Так или иначе, основное большинство поверило словам Кимбры, покинувшей число Элиты, о найденном счастье Женевьевы. Я была максимально верна своему слову — не говорить никому из девушек об увиденном: о том, что происходило в бильярдной. Ведь Самюэль первым выбрал в свою команду Женевьеву, и пусть старался держаться на почтительном расстоянии от нее, я могла видеть одинокие взгляды. Поэтому стоило нам выйти из гостиной, Женевьева попросила, если не сказать даже потребовала от меня молчания. Знала бы она, что от меня ничего не нужно требовать, я по какому-то негласному договору — не могу рассказать никому-то, что видела, слышала и узнала. Может, это был остаточный опыт?
Но моим мыслям не дано было завершиться идеальной цепочкой, вновь заговорившей Женевьевой:
— Вы сами можете убедиться, что я не ошибаюсь в своих словах.
Еще не обернувшись, я услышала его голос, ставший уже частью каждодневного ритуала наших встреч. Николас. Именно его я увидела, развернувшись на 180 градусов, направлявшегося в нашу сторону, о чем-то беседуя в сопровождении… Хулии Монтеро…
Испанской инфантой, как я знаю помолвленной девушкой, с той, ради которой он решил изменить всем обычаям и традициям своей страны. Он был в хорошем расположении духа, когда поприветствовал нас, одаривая каждую по отдельности своей доброй улыбкой. Неужели она была идеально отрепетирована для таких случаев? Или секретом его хорошего настроения стала девушка в ярком бирюзово-зеленом платье, нежно окутывающем всю ее фигуру? Я усмехнулась про себя, подметив столь похожий выбор цветовой гаммы у нас с ней, уже не говоря о переливающихся элементах, которые украшали каждую линию ее тела. Но я не могла ничего сказать, у меня не было сил, внутри меня все еще билось сердце, готовое безгранично отдаться во власть Ника. Хотел ли он его?
Хулия почти не заметно сжала его локоть, мимолетно привлекая его внимание, улыбнулась, понимая, что значение ее улыбки останется только между ними, однако вновь нет. Развернувшись, она ушла в другом направлении, что-то произнеся о «нужно угомонить своего братца…», позволяя Нику проследить за вырезом своего платья на спине.
Однако стоило ей отойти, внимание Николаса было перехвачено новым гостем, который направлялся в нашу сторону, поддерживая под руку нашу вдовствующую королеву Эмберли. Молодой человек уверенно шел вперед, словно уже зная дворец, как свой второй дом, подойдя к принцу, первой к своему внуку обратилась Эмберли:
— Николас, тебе следует лучше выполнять свои обязанности, чтобы гости не скучали, — с легким наставлением произнесла она. Николас наклонился к ней, целуя ее невесомым поцелуем в щеку.
— Конечно, бабушка, — отозвался он, — я лишь подошел к своим девушкам, ведь они также мои гостьи.
Но я то понимала, что его внимание частично было занято совсем другой личностью, хотя и пыталась не подавать виду, рассматривая все, что угодно. И подняла взгляд, только когда королева Эмберли изъявила желание отойти в более спокойную часть зала. Однако наткнулась на внимательно следящей за мной взгляд янтарно-золотых глаз, молодого человека, что был встречен мной нынешним вечером. На его лице появилась тень улыбки, я же лишь сглотнула и сделала побольше вдох. Николас заметив изменение в настроении госте перед собой, обернулся и тоже улыбнулся мне. Он еще улыбался? Ни что его не расстраивало, он был все таким же, ничуть не изменившимся. Могло ли мне показаться? Послышаться, присниться? И нет, я все же видела это все своими глазами. К сожалению…
— Итак, наконец-то мы встретились с нами, девушки, — ласково обращаясь к нам, произнес Николас. — Как у Вас дела? И все в унисон пропели, с радостными нотками в голосе, лишь я не могла сказать и слова, оставаясь под внимательным наблюдением другой пары глаз. Вся ситуация чем-то напоминала мне знакомство с Льюсом Спенсером, под личиной которого скрывался на самом деле Райтен Смит, давно погибший друг.
— Хочу Вас познакомить с моим давним другом, это Себастьян, второй сын Прусского герцога, — указав на брюнета с глазами цвета янтаря, представил нас Ник. — А это мои девушки, к сожалению, их осталось только шестеро, но они все мне очень дороги!
Семеро, Николас, семеро, и я знаю, кто эта седьмая девушка, также как и ты.…
— Очень приятно с Вами познакомится, дамы, — все тем же тихим, словно сладкий сироп, голосом произнес Себастьян. Он покосился на меня, и я больше не могла оторвать от него взгляда. Все замерли в каком-то подобие ожидания, словно не зная, что делать дальше.
