— Я хотела познакомить тебя с твоей дочерью. — Девушка поворачивает к нам малышку. У нее поразительной чистоты синие глазки, они могут изменить цвет, но что-то мне подсказывает, что этого не будет. Даже чертами милого детского личика она похожа больше на Анхеля, чем на свою мать. В ней больше от испанки. — Знакомься, Кири, это твой папа.

Мое сознание притупляется в то время, как боль вытесняет всю радость и счастье. Одно дело встретится с его бывшей — совсем другое с его бывшей и его ребенком. Тут и тест ДНК не нужен. Девочка и правда ребенок Анхеля.

Мир вокруг меня словно разбитое витражное стекло на солнце: блестит слишком ярко, опасное своими многочисленными краями и безнадежно безвозвратно разбито, уничтожено, испорчено.

— Он… он Вам что-то обещал? К примеру брак, — неожиданно задаю вопрос. Не знаю, почему я задала этот вопрос и какой ответ ожидала, но, но что-то было не так и горькие сомнения закрадывались в мою душу. Даже не сомнение, а скорее осознание всей горькой правды жизни, руша вместе с тем хрупкий призрачный замок из грез, к слову глупых грез слишком доверчивой и наивной принцессы.

— Анхель обещал жениться на мне, когда вернется домой. Он обещал сделать меня астурийской принцессой, — самодовольно отвечает индианка с сильнейшим акцентом, а я чувствую, как боль постепенно растекается по венам. Сердце отбив еще три удара падает и разбивается на миллионы осколков.— Это твоя очередная игрушка, Анхель? А ты не меняешься.

— Это моя будущая жена. — Как можно быть таким лицемером? Он играл со мной, а теперь думает, что я стану его женой. Это невозможно.

— Нет, — я вырываюсь из его объятий и оборачиваюсь. Слезы душат меня, я ничего не вижу, все сливается в одно огромное смазанное пятно, и я едва не задыхаюсь от боли. — Как ты мог так со мной поступить? Как посмел?

— Бланка, не делай поспешных выводов. Выслушай меня, — Анхель протягивает руку, пытаясь удержать. Как хорошо, что из-за слез я не могу четко рассмотреть его лица с притворными эмоциями и чувствами, которых он не испытывает.

— Я не хочу тебя больше ни слышать, ни видеть. Ты играл со мной. Ты влюбил меня в себя, вовсе не собираясь становиться моим мужем. Ты лгал мне. Ты предал меня, — я даю ему пощечину и не в силах больше смотреть на него, убегаю во дворец. Я едва не зацепляюсь за небольшие выступы на дорожке и не падаю лицом в камни, но желание оказаться подальше от Анхеля и его дочери и индианки куда сильнее всего остального. Я слышу, как он следом бежит за мной. Спешит во дворец, чтобы догнать меня, но это удается ему только в холле, где мы оказываемся не одни.

— Бланка, что с тобой? Ты белее муки, — ко мне спешит Хулия, за ней не отстает и тетя Николетта, я не знаю, откуда они тут появились, может, спешили в сад, но я рада их присутствию, как возможному избавлению. Я не успеваю ничего ответить, меня догоняет Анхель.

— Бланка, пожалуйста, выслушай меня. — Руки Анхеля опускаются мне на плечи, я вздрагиваю, но Анхель так и продолжает удерживать меня. Я вырываюсь и поворачиваюсь к нему.

— Зачем? Это разве не твой ребёнок? Ты разве не имел интимных отношений с этой девушкой? Ты не обещал ей сделать ее своей женой? — Слезы ручьем текут из глаз, но мне уже все равно. Я не сдерживаю их. Мне становится абсолютно все равно.

— Ничего я не обещал ей. Я не врал тебе. Я не предавал тебя. Эта девушка никогда не была моей невестой. Я чист перед тобой.

— Эта девушка утверждает обратное. А в одном она явно не лжет. Девочка поразительно похожа на тебя. Почему я должна верить в то, что ты ей ничего не обещал?

— Я бы не посмел приблизиться к тебе и давать тебе надежды на наше общее будущее, если бы это было правдой.

— Но ты сделал это. Ты влюбил меня в себя, лишил воли и покоя, а теперь растоптал. Я не желаю больше тебя видеть, — слезы так и струятся из глаз, Анхель пытается дотянуться до меня, прижать к себе, но я его отталкиваю, бью его ладонями по груди, дрожащими руками, и осколки сердца все нестерпимее и нестерпимее болят.

— Бланка, я люблю тебя, — с болью в голосе говорит Анхель. Эта боль, как и слова — ложь. Я не верю ему; не могу, не хочу, не буду верить. Он специально это сказал, чтобы причинить больше боли. Ами была права. Как же она была права. Такие как Анхель не меняются. Я оказалась для него очередным завоеванием, ничего больше. Почему я не послушала подругу раньше? Почему мне обязательно нужно было так сильно заиграться во все это?

— Убирайся. Тебе мало той боли, что ты причинил мне? Тебе нужно добить меня? Тебе мое разбитое сердце приносит удовольствие, наслаждение? — Анхель качает головой и снова тянется ко мне, я же отскакиваю от него, не видя через пелену слез куда. — Убирайся вон из моей жизни. Не будет никакой помолвки и никакого брака. Через неделю прибывают царевич Максим и принц Джордан за моим ответом, и я одному из них отвечу согласием, а тебя, надеюсь, больше никогда не увижу, — я разворачиваюсь и пытаюсь куда-то убежать, но утыкаюсь в широкую грудь. Поднимаю голову и сквозь слезы различаю светловолосую голову брата Никки.

— Что ты с ней сделал? — Ник обнимает меня и очень крепко прижимает к себе. Он самый родной. Он та стена, за которой я всегда буду себя чувствовать уверенно. Старший брат, который никогда не придаст и не обидит, который всегда станет на мою защиту.

— Бланка, пожалуйста, — Анхель снова пытается заговорить со мной, а я так уже нарыдалась, что сейчас словно просто задыхаюсь. Меня всю трясет, и я вовсе не думаю о том, что меня кто-то сейчас может видеть такой.

— Что ты с ней сделал? — более громко и угрожающе повторяет Ник. Анхель не отвечает. Когда я слышу стук каблуков я вся съеживаюсь, думая о бывшей (или настоящей?) Анхеля, но, когда затуманенным взглядом замечаю черные длинные пряди, расслабляюсь. Это Хулия. Еще один верный человек, от которого не стоит ждать предательства. И, хотя она его сестра, я не думаю, что она предаст меня, она не из тех, кто разбрасывается друзьями.

— Ник, как я понимаю речь о бывшей брата и каком-то ребенке, я больше ничего не поняла, но нам нужно увести Бланку, она вся дрожит, — она пытается говорить шепотом, но я слышу все. Меня и правда трясет. И мне, правда, лучше уйти, пока мы не переполошили весь дворец.

— Я тебя убью, Анхель. За каждую ее слезу ты ответишь. Я предупреждал тебя? Предупреждал. Это моя младшая сестра, — я больше не слышу, что они говорят друг другу. Меня окутывает пустота. Я слышу отголоски фраз, но в них нет ничего хорошего. Я слышу робкий голос леди Ариадны; она должно быть была с моим братом и стала свидетелем моего унижения; слышу уверенный голос Хулии, которая пытается увести Ника вместе со мной в мою комнату — и ко всему примешивается голос индийской принцессы, все словно в тумане, и я ничего не могу разобрать. Я только чувствую, как Ник поднимает меня на руки и как Хулия заботливо касается моей руки, плеча, давая понять, что я не одна и что она рядом. Как я ей за это благодарна

Сколько я проплакала, уткнувшись в уже безнадежно испорченный пиджак и рубашку Ника? Не знаю, около часа, может больше, может меньше. Сколько я пролежала, уткнувшись в синий атлас платья Хулии, когда Ник ушел? Наверное, несколько часов, пока не пришла Амалия и не присела рядом с нами, взяв мою руку в свою, молча оказывая свою поддержку. Я плакала, пока слезы не высохли и мне не осталось чем плакать. Глаза пекло, но на сердце было еще более мерзко, а на душе тяжело.

Я знала, куда пошел Ник и знала, что он будет делать, но уязвленная часть меня злорадствовала, считая, что так и нужно, что он заслужил, а та часть, которая и правда любила предателя жалела и желала остановить брата. До убийства не дойдет, но Ник хотя бы сделает то, на что у меня не хватило духу.

Ближе к вечеру мне надоело плакать. Я знала, что соберется много народу на приеме. Ведь начиналась неделя праздников (не забавно ли что для меня она началась с моего крушения), приехали родственники наших Избранных. Разве я могла я подвести их и свою семью и не появится на приеме? Нет, определенно нет.