Анхель словно читает мои мысли, и когда я открываю глаза, сокращает расстояние между нашими лицами, а уже в следующее мгновение, после того, как его губы расплываются в ухмылке, они касаются моих. Поцелуй, как впрочем и всегда, просто захватывает меня, особенно когда привкус молока смешивается с привкусом корицы, и я уже не знаю чей он, все смешалось.

Его губы горячие, словно его температура выше, чем у обычных людей, искушают меня, дразня… Он играя слегка прикусывает нижнюю губу, в ответ на что у меня вырывается легкий стон, но он едва слышен. Каждый раз, когда Анхель меня целует, я с некой неприязнью замечаю, что у него было у кого учится и что девушек у него явно было не мало. Он знает, как целовать, он знает, как лишать меня воли и делать так, чтобы я подобно воску плавилась в его руках. Анхель играет против правил, но в данный момент мне это нравится. Я снова становлюсь глиной в его руках, но я не хочу сейчас ничего другого.

Воздух заканчивается, но он нам словно и не нужен, я дышу им, он дышит мной. Я растворяюсь в поцелуе, в Анхеле, в ощущении близости, но, когда руки инфанта опускаются мне на бедра, и правая рука приподнимает край ночной сорочки, это словно возвращает меня в реальность. Я отстраняюсь, точнее пытаюсь отстранить Анхеля от себя, он не поддается, не сразу понимает, что что-то не так. Я немного уклоняюсь в сторону, и он резко отпускает меня. Я задеваю ногой пустое ведро под столом и грохот просто оглушает кухню.

— Какая же я сегодня неуклюжая, — едва говорю я. Что это было? Не грохот, а руки Анхеля…. Что он собирался сделать? Нет, нет, нет. Я не такая, как десятки его бывших. Я не поставлю мимолетное помутнение рассудка выше любви, чести и долга. Я не знаю, что позволяли ему другие, но я — не они. Меня воспитали иначе. Как бы там ни было, все, к чему это могло вести, не произойдет раньше, чем положено. Я так не могу.

— Бланка, прости меня. Я не должен был… — на лице Анхеля отображается сначала понимание, а потом смущение.

— Я не они, Анхель, не они. Я так не могу, — мой голос едва слышен, но я уверена, что он слышит каждое слово. Анхель, несмотря на то, что я отскочила в сторону, в два шага преодолевает расстояние между нами.

— Ты никогда не была такой, как они. Я тебя никогда не обижу. Я не знаю, что произошло, я потерял голову, но я не собирался делать с тобой что-то плохое. Слышишь? Я никогда так не поступлю. Все будет, когда ты захочешь и тем более не так. Ты мне веришь? — я киваю, и он притягивает меня к себе, проводя рукой по спутанным им же волосам. Мне с ним и тревожно и спокойно одновременно, — Какой же я идиот. Мы на кухне. Прости меня, ты не заслуживаешь такого.

— Анхель, все хорошо. Ты же сказал, что ты вовсе не собирался делать что-то большее, чем поцелуй, что ты увлекся. Все хорошо, — Анхель улыбается и уже собирается что-то сказать, когда мы различаем шаги.

Анхель реагирует куда быстрее меня и обвив руку вокруг моей талии тянет меня в кладовую. Мы едва успеваем скрыться за дверью, как загорается свет в кухне и шаги становятся громче. Анхель прикрывает дверь и на всякий случай прячет меня за собой, я худенькая и невысокая, всего каких-то 1,63 метра. Меня полностью скрывает Анхель.

Это одна из самых просторных кладовых, тут много чего спрятано, но сохраняется и много пространства. Свет мы, естественно, не включаем. Я прижимаюсь к спине Анхеля и чувствую, как колотится его сердце, не меньше моего. Нас могут поймать, скандала не избежать.

— Стивенсон, и зачем Вы меня сюда привели? — я слышу такой знакомый с детства голос, чаще всего для меня добрый и со смешинкой, как у Шона, голос дяди Картера. Сейчас же мистер Вудворк серьезен, и его голос строгий, деловой. Отец Амалии и Шона на работе, тут не до доброты. Он должен следить за нашей безопасностью.

— Я слышал шум и голоса. Я подумал, что это могут быть воры или преступники, — неуверенно ответил молодой гвардеец. Да уж, преступники и воры. Что мы украли? Два стакана молока, булочку с корицей и бутерброд. Серьезная кража, ничего не скажешь. Это если забыть, что это мой дом.

— Ты уверен? — дядя Картер серьезно спрашивает у молодого офицера, я не слышу, что тот отвечает, но шаги то удаляются, то приближаются. Слышатся шорохи, и я почти уже формирую вывод, но Анхель раньше меня озвучивает его.

— Они осматривают кухню и, возможно, скоро заглянут сюда, — шаги и правда приближаются, я лихорадочно пытаюсь сообразить, что же делать. Мы полураздеты, прячемся в кладовой и к тому же вдвоем. Сомневаюсь, что нас ждет что-то хорошее. Наши семьи, причем в полном составе, узнают об этом в два счета, и не то, чтобы я была против помолвки и брака с Анхелем, конечно же нет, но я не хочу, чтобы это было все вот так. Я хочу, чтобы это произошло правильно.

— Что нам делать? — спрашиваю я едва слышно и тут же вижу выход. Мы чудом оказались в единственной кладовой, самой большой во дворце, с тремя выходами: этим, за спиной Анхеля и одним еще где-то и только один из них ведет в небольшой закоулок под парадной лестницей, а там пару ступенек и мы в главном холле. Я указываю Анхелю на дверь рукой и, надеюсь, это поможет, это должна быть именно та дверь.

— Стивенсон, ты тут смотрел? Тебе не показалось? Все спокойно, — дядя Картер совсем близко. Я в панике мотаю головой, а Анхель берет меня за руку и уводит к двери. Мы очень быстро проскальзываем к ней и выходим. Нам везет, и мы оказываемся именно в том закутке под парадной лестницей.

— Нас едва не застукали, — переводя дыхание говорю я, а Анхель смеется. Сердце мое все еще колотится, а в голове по-прежнему мелькают картинки того, как смотрели бы на меня родители, узнав, что их дочь бродит по дворцу в полураздетом виде вместе с парнем. Пусть она, то есть я, и влюблена в него и ждет предложения, но все же это был бы позор. Я не должна забывать о том, что я принцесса и девушкам из Отбора брата должна подавать пример.

— Успокойся. Все ведь обошлось, — Анхель притягивает меня к себе и успокаивает.

— Был бы скандал, если бы нас увидели.

— И что? Ничего бы нам не было. А если бы и закончилось все помолвкой, что в этом такого?

— Я уж точно не хочу этого вот так, — я пытаюсь отстранится, но он не дает мне.

— Я понимаю. Ты заслуживаешь другого, но мне все равно, как это произойдет. Все, что я хочу, чтобы ты стала моей невестой, а затем женой, но я рад, что нас не застукали. У меня будет шанс сделать все правильно, — Анхель наклоняется и целует меня. Поцелуй выходит поспешным, но напрочь лишает меня воли. Испанец отстраняется и шутливо касается моего носа указательным пальцем, — Пошли, вернем принцессу Бланку в ее комнату.

Я улыбаюсь и мне нравится, как он снова берет меня за руку. Так хорошо и надежно. Мы молча выходим из закутка и едва ли начинаем подниматься, как слышим голоса. Анхель тянет меня назад, и мы скрываемся под парадной лестницей.

— Я не уверен, что мы должны говорить им об этом, — папа. Боже, да что ж мне так везет? То дядя Картер, теперь папа… Если бы папа увидел меня такой растрепанной, в такой одежде, едва ли что-то прикрывающей, да и еще и в компании полуодетого или скорее полураздетого в глазах папы Анхеля, помолвки уж точно не избежать и это лучший из вариантов.

— Максон, девочка у тебя умная, она понимает, что чем дальше она тянет, тем все только хуже. Вы уже теряете. Германия расторгнула уже третье торговое соглашение. И я более, чем уверен в том, что все дело в том, что их наследник обижен тем, что ему не просто отказали, а тем, что якобы твоя дочь ставит себя выше него. Мне так доверительно поведал посол, — беда не приходит одна. Еще и дядя Энрике.

— Ты же знаешь Бланку с первых дней. Не ставит никого она выше, она просто хочет иметь выбор, это понятно.

— Максон, я знаю ее и люблю девочку, но она так может навредить себе. Еще и мой сын. Все остальные чувствуют в нем угрозу и чем дольше это длится, будет все только сложнее.

— Я не стану давить на Бланку, хочешь, можешь поговорить с Анхелем, объяснить все, но мы еще в состоянии немного подождать.