- Бывает, что приходиться много летать, и единственная возможность выспаться выпадает в самолете, - поясняет Максон, замечая мой удивленный взгляд. Не думала, что в самолетах есть спальни. Я сажусь на постель и Максон тут же оказывается рядом. Он помогает скинуть шубу и поправляет мне прическу. Когда Максон обнимает меня, я кладу голову ему на плечо и отдаюсь умиротворяющему чувству близости Максона.

- Никогда не оставляй меня больше. Максон, больше не пытайся оставить меня одну, если не хочешь потерять меня.

- Все хорошо, милая. Я всегда буду рядом, - Максон гладит меня по волосам, и я верю, почему-то верю на слово, даже зная, что это может неправдой, просто верю.

- Максон, помнишь письма, переданные мне мистером Прескотом? - спустя некоторое время я ощущаю потребность рассказать и о письмах, и о его сестре. Он имеет право знать. Как никак это его сестра. Он захочет найти ее, познакомится с ней, защитить ее.

- Помню, - не понимая, меня спрашивает Максон.

- Так вот, я их прочла, - говорю я тихо, Максон так близко, что он все расслышит, и мне нравится, что меня расслышать может только он и неважно, что мы одни в комнате.

- Расскажешь о них? – спрашивает любимый, играя с моими волосами.

- Это письма Кэтрин Иллеа. Ее ребенка от любимого мужчины убил ее отец. Лишь потому, что ее муж сказал ее отцу, что это не его сын. Грегори Иллеа ввел еще один принцип управления странной: королевских бастардов не должно существовать, - меня передергивает только от одной мысли, что король Кларксон мог бы попытаться убить нашего ребенка.

- Америка, наш ребенок никогда не был и не будет бастардом, - обещает мне Максон, теснее прижимая к себе. Как он понял меня?

- Откуда мне было знать? Я разуверилась во всем и во всех. Я не знала, что мне думать и делать, я была одна.

- Америка, милая, если бы я раньше узнал о нем, - Максон кладет руку на мой живот и нежно поглаживает, - недели Крисс не было бы вообще. Если бы ты только сказала мне.

- Я не могла позволить себе шантажировать тебя ребенком. Ты должен был выбрать меня или Крисс. Я не хотела, чтобы твой выбор зависел от ребенка.

- Тут ошибаешься, Америка, малыш – это гарантия, что ты никуда не денешься от меня, - лучезарно улыбается Максон, - Ты себе не представляешь, как я благодарен нашему ребенку за то, что он есть. У тебя нет абсолютно никаких шансов от меня избавиться.

Максон так поворачивает меня к себе, что моя голова оказывается в изгибе его шеи. Я прикрываю глаза и наслаждаюсь запахом, исходящим от Максона.

- Даже если бы я захотела, не отпустил?

- Даже тогда, - отвечает Максон, и я уже тянусь за поцелуем, но тут же вспоминаю зачем в общем-то и затеяла этот разговор. Это право Максона - узнать о сестре. Он заслуживает узнать о ее существовании.

- Максон, - говорю я, когда его губы касаются моего виска, и я понимаю, что скоро мои мысли отключатся. Я слегка отстраняюсь и смотрю на него серьезно, он тут же принимает такой же вид, - Максон, там еще был один документ, не письмо Кэтрин Иллеа, а документ, список внебрачных детей и их матерей, детей от всех королей, которые убиты. Дети, которых убили только потому, что их отцы королевской крови.

- Заканчивая моим дедушкой? – спрашивает Максон, и я в тайне понимаю его страх. Ему страшно, что это может оказаться его отец и между ними встанет еще один щебень отчужденности. Я почти ненавижу себя, когда все же поправляю его.

- Нет. Список заканчивается на твоем отце, - Максон смотрит мне в глаза, словно выискивая признаки того, что я лгу и это неправда. Взгляд его быстро меняется и становится потерянным. Мне больно видеть его боль.

- Сколько их было? Сколько было моих братьев или сестер? – надломленным голосом спрашивает Максон. Моя собственная боль от пребывания в доме Крисс тут же забывается. Каково это понять, что для твоего отца нет ничего святого? Совсем ничего.

- Пятеро, - осторожно отвечаю я, словно от моих слов он может взорваться. Максон подскакивает, а я не успев сориентироваться, падаю на кровать, едва не ударившись головой об изголовье кровати, но макушкой все же задеваю деревянное изголовье. Максон ударяет кулаком по стене и замирает на мгновение. Я понимаю, ему сейчас тяжело, как же все это переварить. Я поднимаюсь на ноги и хочу подойти к нему, но ноги не держат меня, и я покачнувшись, оседаю на кровать. Максон замечает и тут же оказывается возле меня. Он так крепко обнимает меня, что мне кажется, я чувствую каждую косточку в своем теле. Только мое напоминание о нашем ребенке заставляет его ослабить лишь немного хватку. Мы так стоим долгое время, пока Максон не начинает говорить. К нам никто не заходит и не беспокоит, это только к лучшему, не представляю, что было бы с Максоном, зайди кто-то сейчас.

- Все эти годы, пока мама верила ему и боготворила его, он изменял ей. Изменял женщине, которая отдавала ему всю себя. Он предавал женщину, которая любила его и всю жизнь корит себя за то, что смогла родить ему только одного сына. Я видел эту печаль в ее глазах и ничего не мог поделать с ней. А он все это время изменял ей, предавал день за днем ее любовь и веру в него. Мама всегда видела в нем лучшее. Видела то, чего нет. И возможно никогда и не было, - Максон все это выдыхает мне в волосы, и я чувствую, словно на себе всю его боль и опустошенность. Я хочу утешить его, но как? Как я могу забрать у него эту боль?

- Максон, мне так жаль. Может, мне не стоило говорить это сегодня, - я уже начинаю сама себя корить за эту правду, но Максон меня быстро прерывает.

- Америка, тут твоей вины нет, и ты все равно сказала бы мне, так ведь? – спрашивает Максон, ни на миллиметр не отстраняясь от меня.

- А разве я могла по-другому? Максон, это тайна связанна не со мной, а с тобой, и я в любом случае рассказала бы тебе, только вот вопрос в том, что ты будешь делать с этой правдой?

- Я не знаю. Я подумаю над этим. Я все еще не могу в это поверить. Оказывается, той сказки в которую я верил всю жизнь и вовсе не существовало. Не было никакой волшебной любви моих родителей. Была слепая безграничная любовь мамы и обман со стороны отца, - Максон все еще шокирован, и когда самолет слегка покачивает, он не понимает, что происходит, когда самолет повторно вскидывает, а я слишком слаба, чтобы удержать в стоящем положении нас, поэтому мы падаем на кровать. Максон едва не придавливает меня, но все хорошо обходится. У меня пересыхает в горле, и я хочу подняться за водой, но от резкого движения голова кружится, и я оседаю на кровать.

- Ты как? – обеспокоенно спрашивает Максон.

- Со мной все хорошо, просто мне не мешает немного отдохнуть и набраться сил. Это лишь слабость.

- Ты всю эту неделю нормально питалась? – с подозрением смотрит на меня Максон. Врать я никогда не умела, все о моей лжи узнавали сразу же. Вот и сейчас, пока я решала, что сказать Максону, он все прочитал на моем лице.

- Америка, ты себя голодом морила? Максон испытывающе смотрит на меня, и я говорю единственное, что приходит мне в голову:

- У меня не было аппетита.

- Значит мне не показалось, что ты похудела. Америка, ты ведь не одна теперь. Ты должна заботится о ребенке.

- Да я думать не могла ни о чем, кроме вас с Крисс, - выпаливаю я и тут же хочу прикусить себе язык. Ему только чувства вины сейчас не хватало. Хорошо хоть отвлекла его от мыслей об отце и его предательстве.

- Прости, я поступил как полнейший идиот.

- Постараюсь простить. Максон, у меня для тебя еще одна новость. Один из детей не погиб. У одной из женщин из списка есть дочь такого же возраста, как указанная в списке якобы убитая девочка.

- У меня есть сестра, - ошеломленно говорит Максон, и я по его глазам вижу и обиду на отца, и боль за маму и горечь, а еще надежду. Он всегда мечтал расти в большой семье, мечтал иметь братьев и сестер, но рос один, а теперь он узнает, что у него есть сестра, - Сколько ей лет?

- Шестнадцать. Максон, это может быть просто совпадением, но мистер Прескотт уверен, что это королевская дочь. Она очень похожа на тебя по его словам, только глаза у нее яркие, зеленые.