Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Они явились к нам после смерти Майора. Трое людей. Сперва я их не вспомнил, но пару раз нюхнул и понял, с кем мы имеем дело.

Мужчина был щенок фру Торкильдсен. Женщина – его сучка. А мальчишка – их общий кутенок.

Пожаловали они явно без предупреждения, и от этого фру Торкильдсен пришла в гнев, какого прежде я не видал. Чтобы понять это, даже и нюх не требовался. В ее нежном голосе зазвучал металл, а движения сделались какими-то угловатыми.

Они пришли помочь – сказав это, Сучка полезла к фру Торкильдсен обниматься, но той это было неприятно, и я насторожился.

По-моему, фру Торкильдсен гостям не обрадовалась. Как я уже сказал, выдавал ее голос. И еще она, по ее собственным словам, решила лечь пораньше, а прежде за ней этой скверной привычки не водилось.

В отличие от Майора и фру Торкильдсен, Щенок с Сучкой разговаривали только о том, что произойдет в будущем. О том, что необходимо сделать – так они сами говорили. Жизнь нельзя просто бездумно проживать, ее надо планировать, ей следует распоряжаться. Когда? Когда нас ждут в похоронном агентстве? Когда мы освободим гараж? Когда пойдем в церковь? Когда ты придешь в гости? Когда мы будем есть?

От того, как фру Торкильдсен и Сучка общались, я встревожился. Сучка виляла хвостом и старалась угодить. Возможно даже, чересчур старалась. Ей очень хотелось понравиться фру Торкильдсен, однако фру Торкильдсен, которую я до этого момента назвал бы дамой дружелюбной и отзывчивой, отказывалась идти Сучке навстречу. Она, будто объевшийся сытый лабрадор, не обращала на Сучку внимания. Это сравнение тут неслучайно. Манипуляции, к которым прибегла фру Торкильдсен, очень похожи на те, что суки постарше применяют по отношению к молодым. Итог был такой же: Сучка теряла уверенность и делалась все более нескладной.

На мой взгляд, похороны вышли сущее разочарование, но это, видно, я сам виноват – чересчур многого от них ждал. Возможно, меня ввело в заблуждение само слово «похороны». Мы, собаки, привыкли «захоранивать», то есть закапывать всякие мертвые предметы, поэтому я навоображал, что мне в этой церемонии тоже отведут определенную роль, однако все вышло иначе. Похоже, фру Торкильдсен сама собралась его закапывать.

– Сиди тут, – совершенно бесстрастно сказала она, закрывая дверь и отправляясь на Майоровы похороны.

Вот и все на этом.

Спустя пару дней стайка уехала. Тот день я запомнил, потому что речь зашла о человеке, который сыграет немалую роль в нашем будущем. Он станет важной персоной в жизни фру Торкильдсен после смерти ее мужа.

– Не забудь, что в четверг придет Кабельщик, – сказал Щенок своей матери, направляясь к выходу.

– Не нужен мне никакой Кабельщик, – заупрямилась фру Торкильдсен.

Я особой потребности в Кабельщике тоже не испытывал, но Кабельщик все же пришел, и, как Щенок и предсказывал, явился он в четверг. Человеком он оказался очень приятным. Молодым, волосатым и к собакам имел подход. За ухом он чесал отменно, а это уже немало. Фру Торкильдсен угостила его кофе с коричными рогаликами, хотя тот стал было отказываться. Кофе он все же отхлебнул, а затем, наверняка чтобы старуха отвязалась, откусил и рогалик. Вот тут-то паренек и пропал. Фру Торкильдсен это, разумеется, понимала – впрочем, думаю, действовала она без злого умысла. Закончилось дело тем, что Кабельщик, совершенно одурманенный коричными рогаликами, не внял робким возражениям фру Торкильдсен и вместо одного кабельного канала подключил целую кучу. На прощанье Кабельщик получил немалый пакет рогаликов, и все это было очень мило, вот только когда он ушел, фру Торкильдсен посмотрела на меня и проговорила:

– Господи, что же мне делать с такой кучей каналов?

Ну а мне-то откуда было знать ответ?

Большие перемены приближались маленькими шажками. Фру Торкильдсен выяснила, что больше всего ей нравится смотреть телевизор по утрам. Так оно и повелось. И если прежде они с Майором садились смотреть новости в строго отведенное для этого время, то сейчас по утрам она смотрит программу, в которой я совершенно ничего не смыслю, но которая фру Торкильдсен, судя по всему, доставляет удовольствие. В программе этой люди в основном болтают о чем-то, для меня совершенно непостижимом. Старики и молодые, мужчины и женщины – они встречаются каждый день, чтобы болтать, кричать и плакать, а фру Торкильдсен на все это смотрит.

Поскольку сам я ни бельмеса в их разговорах не понимаю, фру Торкильдсен всегда любезно пересказывает мне содержание программы. А там прямо ух какие страсти разгораются! Прямо наглядная, довольно отвратительная демонстрация человеческих проблем.

«Насилие над ребенком или несчастный случай?»

«Почему моя мать притворяется, будто у нее рак?»

«Моя дочь, которой двадцать один год, полностью зависит от своего парня, а тот ревнивый тиран, да еще и употребляет героин».

«Можно ли мне развестись с больной женой?»

«Мой муж ударил меня деревянным половником – а теперь хочет, чтобы я же и извинилась!»

И, разумеется:

«Я ударил свою жену деревянным половником – пускай она теперь извиняется!»

Каждый день приносит новые задачки, новых людей, которые плачут и выворачивают наизнанку душу так, как в доме фру Торкильдсен на моей памяти никто не делал, да и сама фру Торкильдсен, по-моему, такое вряд ли стала бы терпеть. Несмотря на это, фру Торкильдсен передача, похоже, нравится. Она заранее наливает себе термос чая и делает бутерброды с сыром – тут мне возле стола непременно перепадает кусочек чего-нибудь вкусненького. А фру Торкильдсен уже в предвкушении.

– Пойдем, Шлёпик, смотреть про доктора Пилла, – зовет она меня.

Я следую за ней в гостиную, где фру Торкильдсен садится перед телевизором. Сперва играет музыка, и фру Торкильдсен рассказывает, о чем будет сегодняшняя передача. Больше я от нее ни слова до конца передачи не слышу.

– Уфф! – говорит она, выключив телевизор.

Обычно этой репликой она и ограничивается, но иногда пускается в долгие объяснения, от которых кровь в жилах стынет, причем вывод фру Торкильдсен делает тот же, что и посмотрев новости. Все рушится, летит ко всем чертям.

Собственная жизнь фру Торкильдсен намного спокойнее, чем страсти, которые показывают в шоу доктора Пилла. У тех, с кем она разговаривает по телефону, тоже, разумеется, бывают проблемы, но проблемы эти в основном связаны со старостью. У кого-то сердце сбоит, кто-то шейку бедра ломает, а кого-то дети не навещают. Никакого насилия, никаких испепеляющих душу чувств, никаких наркоманов, лишь скучные проблемы – чтобы забыть их, как раз и смотрят телевизор. Впрочем, жаловаться – дело неплохое, особенно когда жаловаться не на что, поэтому фру Торкильдсен слегка кривит душой и говорит, что ее тоже никто не навещает. Во-первых, это неправда, а во-вторых, думаю, она просто хочет успокоить собеседника.

Ее Щенок навещает нас то и дело и говорит преимущественно о цифрах. Когда у него есть время – а такое бывает редко, – он и от чашки кофе не отказывается. Однажды он зашел в гостиную и позвал меня с собой в машину. К моему удивлению, фру Торкильдсен не возражала.

Я сперва растерялся, а потом, когда мы со Щенком отъехали от Дома, то и испугался. Без фру Торкильдсен мне сделалось не по себе. После смерти Майора я впервые с ней расстался. А уж когда я учуял в машине запах ружья, то совсем распереживался.

Оружие в машине меняет если не все, то очень многое. Мы чего, на войну едем? Или на охоту? Или по другим делам? Я нервничал, меня мучило неприятное предчувствие надвигающейся катастрофы, однако чуть позже я понял, что вот-вот произойдет нечто в буквальном смысле слова великое. Стекло со своей стороны Щенок опустил, и в машину хлынули все запахи мира. Сориентироваться в них было невозможно, поэтому оставалось лишь дышать полной грудью.

5
{"b":"721783","o":1}