- Святые отцы, - автоматически поправила сааланского христианина Марина.

   - Да, святые отцы, - радостно согласился Пино или Иона. - Они подтвердили, что надо мной не пошутили и что можно крестить и женщин, и детей, и даже не надо ждать для этого дней большой опасности, как вышло со мной по нашу сторону звезд. Я взошел на борт корабля, чтобы остаться в воде залива вместе со своим позором, и успел только сказать Гавриилу, что верю всему, что он объяснял про жизнь души. Он велел мне оставить одежду и идти в воду голым, как если бы я еще не покинул гнезда. Я думал, что иду к Богу, но приплыл морской страж и отнес меня на берег на спине. Было ужасно холодно, я стоял на ногах и руках, как сайни, и дрожал. А ваша мистрис, которая была под следствием, сняла с себя с шеи одежду и дала мне надеть. И вышло, что и я не умер, и она не некромантка, и все радовались, даже капитан, который вез меня в залив. А потом Гавриил забрал меня, и я пришел с ним сюда. А теперь заберу и Эльну с детьми. Мне сказали, что нас с вашей стороны звезд уже столько, что еще трое или четверо погоды не сделают, если только не будут вредить специально. Но мы же не маги, чтобы делать вам погоду, так что вполне безопасны. Эльна хорошо вяжет, девочки тоже уже могут работать, мы не сделаем вреда.

   - Подожди, - сказала Марина. - Ты сказал, что тебе дала одежду наша мистрис, бывшая под следствием. Как ее звали?

   Пино или Иона мучительно зажмурился, вспоминая.

   - Пийна... нет, Паила... вот, вспомнил! Полина.

   Разговорить монаха оказалось куда более сложной задачей. Он "сделал только то, что ему велел владыка", "поступил по справедливости" и вообще "это был промысел Божий, а не человеческая воля". Теперь Гавриил направлялся в Исюрмер с письмом, адресованным магистру и подписанным митрополитом. В письме содержалось требование вернуть взятые самовольно и незаконно предметы культа назад в край. Епископ отправил его за купелью вместе с соотечественником, к вящей славе Божией доказавшим невиновность лютеранки своим спасением от смерти то ли в воде, то ли в пасти морского ящера. Вовсе не с миссионерскими целями. Просто двое знающих язык и обычай лучше, чем один.

   Пино, то есть Иона, тем временем рассказывал свою историю досточтимому при храме Потока, объясняя ему идею крещения.

   - И что, - спросил тот наконец, - ты надеешься, что этот бог спасет тебя от смерти еще раз, если дважды он уже помог тебе? А что он за это хочет?

   - Не так много, - ответил Пино, - на первый взгляд. Чтобы я любил его тоже, как он меня, и не вел себя как скотина или ддайг.

   - Но ты же смертный, - напомнил досточтимый. - Рано или поздно твоя жизнь все равно кончится, и ты исчезнешь, какая ему разница, как ты себя ведешь при жизни, если его дни неисчислимы, а твои скудны и малочисленны?

   - В этом все и дело, - ответил Пино. - После смерти ты как бы не исчезаешь - если, конечно, признаешь его единственным богом, - а продолжаешь жить так, как заслужил, пока мог выбирать.

   - Кому в Исанис? - крикнул другой досточтимый от Источника. - Открываю портал, общее четверть часа, шаг минута, четверо с ручной кладью!

   Полину вызвали к секретарю наместника через час после того, как Эрие поздравила ее с благополучным выздоровлением. Иджен вручил ей все необходимые справки, показал, где подписаться, поздравил с завершением этой ужасно длинной и запутанной истории и отправил к Айдишу, визировать все полученное. Айна дала денежную ведомость на подпись, отсчитала купюры и спросила, где мистрис намерена проводить отпуск. Полина неопределенно пожала плечами: "Скорее всего, дома". Секретарь, согласно кивнув, сказала, что тогда она пока не будет закрывать контракт и отложит этот вопрос до сентября, а то сейчас все заняты и никто толком ничего не говорит. Полина неопределенно улыбнулась ей, попрощалась, кивнула на полетевшую в спину просьбу прибыть из отпуска за сутки до окончания свободных дней, зашла в спальный блок за ключом от квартиры на Димитрова и пошла на маршрутку.

   Через почти три часа добравшись до двери, которую помнила как свою, она обнаружила, что ключ не подходит к замку. Некоторое время она стояла, тупо глядя то в закрытую дверь, то на ключ в своей руке. Потом попробовала еще раз, с тем же результатом. После второй попытки убрала ключи в карман, пожала плечами, спустилась вниз по лестнице, прошла из двора на улицу вдоль стены дома, чтобы избежать ненужных встреч и объяснений, там снова села на маршрутку и направилась в центр города. Дверь Марининой квартиры ей открыла Ленчик.

   - Ой, Полина Юрьевна! - сказала она. - А Марина Викторовна в Исанисе в командировке. Вернется послезавтра. Вы чай будете?

   - Наверное, нет, - улыбнулась Полина. - Поздно уже.

   Она вышла из подъезда и пошла искать ближайший хостел, за неимением других идей. Влететь под патруль со справкой о погашенной судимости в паспорте было последним, чего она для себя хотела. От Некрасова она успела пройти по Маяковской до Кирочной, а по Кирочной почти дошла до Таврической, когда услышала знакомый голос. Голос сказал: "Привет". Она обернулась.

   - Киса? Ты что тут делаешь?

   - Живу, - улыбнулся музыкант. - Альбом пишем. За хлебом вот вышел. А ты каким ветром?

   - А я, - усмехнулась Полина, - домой не попала.

   - А пошли к нам? - предложил Киса без паузы. - Место спальное найдется, полотенце тоже. Пельмени, правда, с кроликом и олениной, нормальных теперь фиг достанешь, только экзотика всякая, и до августа или даже до сентября так и будет, но чай настоящий, не травяной. Еще есть шоколад, финский ликер и сыр. - Он задумчиво поглядел в экосумку с вышитым на ней пони под радугой. - Еще хлеб есть, овсяно-льняной. И сметана с ряженкой.

   Полина секунду подумала.

   - А пошли.

   В шестикомнатной квартире было не шумно, но людно. Народ явно уже закончил день. Кто-то собирал и убирал звукозаписывающую аппаратуру, кто-то шуровал на кухне, в ванне горел свет, и текла вода.

   - Привет, - сказала Полина, входя.

   Отозвавшаяся женщина была явно старше нее, лет шестидесяти или даже шестидесяти пяти. Ее пестро-седая шевелюра явно виделась с ножницами не чаще чем раз в несколько лет, а кожа из косметических средств была хорошо знакома только с мылом, но глядела женщина ясно и весело.

   - Привет, я Галя. Ты у меня в гостях, как и все они, я тут хозяйка.

   - Спасибо, - сказала Полина.

   - Спасибо утром скажешь, - улыбнулась Галя. - А пока что разувайся и двигай на кухню, руки помоешь там же, ванна пока занята. Посуда в этом доме живет в мойке над раковиной, окурки - в пепельнице, а люди - где я покажу. Сначала поешь, потом решим, куда тебя определять спать.

   Полина кивнула и пошла в кухню. С порога поздоровалась с высоким парнем, заваривающим чай на всю компанию, тот обернулся, и она замерла от удивления. Перед ней стоял Исиан Асани. В шлепанцах на босу ногу, в джинсах, застиранных до белесого и запачканных какой-то едкой травяной зеленью, в выцветшей до полной потери цвета футболке, благодушный и безмятежный.

   - Здравствуй, - сказал он с улыбкой.

   - Ну ничего себе встреча, - отозвалась она, тоже улыбаясь.

   - Так вы знакомы? - радостно спросила Галя, входя. - Если так, тогда все просто. Исиан, твой диван раскладывается, берешь... - она повернулась к Полине. - Тебя как звать-то?

   - Мотылек я, - ответила Полина без паузы.

   - А, ну хорошо, - кивнула Галя, - берешь Мотылька к себе, Исиан, и все вопросы решены.

   Подавая Полине чашку с чаем, Исиан тихо сказал:

   - Я совершенно безопасен, не переживай.

   Она смогла только кивнуть. Пельмени она жевала механически, почти не чувствуя вкуса.

   - Странные, правда? - посетовал Киса.

   Она предпочла еще раз кивнуть, чтобы не вдаваться в причины, по которым эта еда ей совсем не казалась странной. Поев и вымыв за собой посуду, она обнаружила, что Исиан из кухни давно ушел. Галя выдала ей полотенце и футболку, показала дверь комнаты, в которой находился упомянутый диван. Когда Полина вышла из душа, хозяйка сказала ей: