Киса и Болтун переглянулись снова, и Киса хмыкнул:

   - Что, Полина Юрьевна, и тут работа догнала?

   - Да ваще... - процедила сквозь зубы Полина и одарила Алису таким взглядом, что Киса поежился и как-то странно переступил с ноги на ногу.

   - Вставай, пойдем, - обратилась Полина к Алисе.

   Та послушно встала, тут же шлепнулась обратно, снова поднялась, опираясь руками о край подиума, и последовала за Полиной. У ближнего к выходу столика она едва не впечаталась лицом в спину идущей впереди Полины, но успела остановиться и сесть на указанный ей стул. Полина осталась стоять и только оперлась о край стола рукой.

   - Если речь об этом пойдет, - произнесла она, чуть наклонившись к девушке, - то в живых вообще останется только Хайшен. Может быть. Если ей повезет. Кроме тебя, однако, я никого из участников разговора здесь не вижу. Все трезвы и заняты по уши.

   - А ты чем занята? - с кривой усмешкой спросила Алиса.

   - Выполнением просьбы наместника, - предельно официальным тоном ответила Полина, повернулась к Алисе спиной и пошла на сцену.

   - Гвозди бы делать из этих людей, - вполголоса хмыкнул Киса. - Я думал, она ей с ноги засадит, не знал, держать или отходить. И про стихи прямо даже интересно, это у нее свое или что-то из памяти под градус на язык вынесло.

   - Да какой там с ноги, - отмахнулся Болтун. - Не видишь - побрезговала. Не любит она истерик. - И тут же обратился к подошедшей Полине. - Что делать-то будем? В смысле - что играем, что поем?

   - Мальчики, я намерена обнаглеть, - решительно сказала Полина. - Программа такая, - и перечислила восемь названий, от которых у Болтуна сами собой распахнулись глаза.

   - Ну первое, допустим, я даже не слышал ни разу, - сказал он медленно. - Со второй есть шансы справиться, если Киса не лажанется. Она же, как третья и четвертая, вообще классика. Тут у нас полная свобода действий. Но я не представляю, как можно было за восемь лет трансляций Сопротивления их ни разу не услышать хотя бы по радио.

   Полина посмотрела на него очень внимательно. Он осекся под ее взглядом и неохотно признал:

   - Ну да, заврался... Ладно, продолжаем. Дальше ты, видимо, планируешь свой выход, хотя, на мой вкус, то, что ты затеяла - это странный ход.

   - Я это делала, - спокойно сказала Полина. - Правда, давно. Партия там несложная, просто надо забыть, что это по идее с оркестром пелось.

   - Ну хорошо, допустим. Дальше, я так понимаю, отдуваться мне.

   - Нет, - уверенно сказала Полина. - Отдуваться будет Киса. А вот после него уже ты. А потом опять все вместе. И вот на этом мы программу и закончим. На сегодня у меня новостей больше нет, завтра буду как обычно, а вечером понедельника начнем.

   Болтун посмотрел на Полину с кислой миной. Киса заржал и прокомментировал:

   - В тот вечер разница между дерзостью и наглостью была дана ему во всей полноте ощущений... Извини, если что.

   Проходя к выходу, Полина заметила, что Алисы в баре уже нет. У самой двери она достала комм и отстучала Сержанту сообщение с вопросом, в казарме ли девушка. Ответ она читала уже на улице. "У досточтимого" - написал Сержант. Полина кивнула, сунула комм в карман куртки и очень быстро пошла на территорию резиденции. Опаздывать на урок с князем было бы верхом невежливости. Когда она вошла в зал, Димитри уже был там и задумчиво рассматривал столешницу, так и оставшуюся на полу с прошлых занятий.

   - Я вот что думаю, дружок, - проговорил он, - а если бы это был полноценный стол?

   - У тебя еще будет шанс узнать это, - пообещала Полина. - Но пока давай сделаем нечто обратное привычному.

   - Что же? - улыбнулся Димитри.

   - Используем весь остальной зал, - невозмутимо ответила женщина. - Только с некоторыми оговорками.

   - Четыре... э... фарватера и центр, да? - догадался Димитри.

   - Круга, - наконец улыбнулась Полина. - Четыре круга и центр. А также правила перехода из круга в круг.

   Драки для меня не нашлось бы, даже сорвись я в Приозерск. Бывают такие дни, когда все наперекосяк. Я подумала и пошла к Нуалю. Сказать ему... ну а что я могла ему сказать? "Я не против, чтобы меня разменяли, в конце концов, это часть договора, но понимаешь, в этот раз никак не поймать кураж, и от этого тоска" - это, что ли? Так при одной мысли смешно. И я сделала единственно верный выбор: сказала ему об ощущениях и желаниях прямо здесь и теперь. Что виски как-то не зашел и вообще там репетируют, и что очень хочется подраться, но не с кем.

   - Слишком длинный выходной, - понимающе закивал он и заварил мне чай, набухав туда столько мяты, перца и чего-то лимонного, что у меня полезли на лоб глаза после второго глотка.

   Еще минут через десять я поняла, что я омерзительно трезва и хочу жрать, как слон. Ну, как бегемот, может быть. И мы с досточтимым пошли искать, чем бы меня покормить. В столовой, уже закрывавшейся, нашелся салат, рыбные котлеты, какао и пончики, и нам все это выдали. Нуаль тоже перекусил, глядя на меня - и ничего не говорил. К концу ужина я клевала носом, и головы хватало только на то, чтобы понять, что в чаек он мне насовал никакую не мяту и перцем эти горошины не были, да и лимон какой-то не лимонный, и все это вместе, несмотря на отрезвляющее действие, дивной силы снотворное.

   - Досточтимый, - проговорила я едва не по слогам, - а что ты меня раньше этим чаем не угощал?

   - Угощал, - ответил он с какой-то печальной улыбкой. - Сегодня он в первый раз подействовал, как нужно.

   В это же самое время Иван Кимович беседовал с человеком, которого он называл Батей. Разговор напоминал жесткую трепку, но подполковник был благодарен за то, что тема вообще обсуждалась хоть как-то.

   - Вы до сих пор так и не почесались присоединиться к обеспечению защиты края от фауны, Иван.

   - Батя, а как? - недоуменно спросил подполковник. - Вот как? В крае полно якобы прессы, причем все персоналии как на подбор, аж сам Аусиньш отметился. Их без внимания оставлять? Так мы один раз попробовали, репортаж от двадцать восьмого ноября помнишь?

   - Почему ты хотя бы просьбу не подал? - спросил Батя с какой-то тихой досадой.

   - Я один? - удивился Иван Кимович.

   - Один бы не остался, будь уверен, - Батя раздраженно махнул рукой. - А если даже и так, получил бы перевод, все позора меньше.

   - Батя, как хочешь, но выходило шило на мыло.

   - А ты проверь, - тяжелый взгляд старика пригвоздил подполковника к месту так, что он, как в лейтенантские годы, не смел шелохнуться на жестком стуле в маленькой кухне. - Сейчас подай просьбу, получи законных... и посмотри, что дальше будет. Кстати, Иван, это твой почти единственный шанс человеком выглядеть.

   - Почему? - осмелился подать голос Иван Кимович.

   - Ванька, чему я тебя учил? - вздохнул Батя. - Плохо, видно, учил. Власть для армии - всегда женщина. Жена. Когда верная, когда не очень, но жена. И помощь предложить ты обязан, даже если знаешь, что сама справится, даже если уверен, что в ответ матом пошлют. Но не предложить помощь женщине, которую ты обещал защищать, - позор для мужика. А для офицера - двойной позор.

   - Но мы и так... - начал было Иван Кимович, но был прерван жестким взглядом старика.

   - Да какая разница, что так, что этак. Власть всегда слабее армии, запомни хоть теперь. Ей помощь всегда нужна. Даже если ты уже полудохлый, предложить должен. И если примет, надо костьми лечь, но выполнить, на то ты и офицер. А вы что? От забора и до обеда? Если ты так с женой себя ведешь, какой это, к черту, брак?

   - Батя, но наместник же, - произнес Иван Кимович. - Не президент, не диктатор даже. Наместник чужой империи.

   Старик коротко поморщился, прерывая бывшего подчиненного.

   - Край фактически колония. Не криви рожу, ты сам это знаешь. И в мае он, - местоимение батя выделил голосом, - внятно показал, что "колония" не равно "оккупированная территория". Если он восемь лет готовил летние суды, то это только начало. Потом будут процессы у них там. По итогам приоритеты пересмотрят, и почти наверняка задним числом. Своих он не пожалел, а местных пока не тронул, но то пока. Сам догадывайся, как ведомство выглядит в этих обстоятельствах.