- Знаешь, в Сибири тоже так бывает, - хотя сейчас уже реже, - что старший и самый любимый становится, как ты, немножко родителем всем родившимся после него. У вас в мире есть сайни, и это несколько меняет картину. У нас такие дети часто не вступают в брак и не хотят своих детей.

   Димитри пожал плечами:

   - У вас и выживают все дети, не то что у нас. Поэтому если старший не захочет продолжать род, то у вас это может быть концом для семьи, а у нас в том нет беды.

   - Сколько твоих сестер и братьев умерли у тебя на руках? - сразу же спросила Полина.

   - Трое, считая двух кузенов-близняшек, - вздохнул он. - Потом я ушел в храм к досточтимому просить помощи, опасаясь не пережить еще одной смерти, а прямо оттуда попал в интернат.

   - Кроме кузенов-близняшек, кого ты потерял? - спросила она прямо.

   И обещанное ею "плохо" произошло.

   - Сестру. Она уже говорила и могла сама идти без помощи сайни. Недолго, но могла. Она была такая звонкая, прямо как ты, когда смеешься. - Димитри говорил совершенно спокойно, хотя голос его был грустным и тихим. Не взглянув на него, нельзя было догадаться, что он плачет, но по его лицу струились четыре ручья. Полина молча смотрела ему в глаза и слушала. - Она звала меня по имени, получалось Ди, и смеялась, когда я к ней поворачивался. Смеялась, когда я брал ее на руки. Когда менял ей одежду. А однажды зимой ветер открыл дверь в дом ночью, и мы все простыли. Когда я заметил, что не справляюсь, я пошел к матери просить позвать целителя, но они слишком долго собирались, а я сам не мог ей помочь. Она была у меня на руках еще весь день и всю ночь. А утром задохнулась. У меня не хватило сил, я был еще очень мал и неопытен... - он замолчал.

   - Ты не хочешь воды? - тихо спросила Полина.

   - Нет, - поморщился Димитри, - она холодная.

   - Можно согреть.

   - Дай мне лучше плащ.

   - Да, конечно. Вот, возьми. Естественно, ты не мог ей помочь, ты и так держал ее на руках, что еще ты мог для нее сделать?

   - Если бы я дотянулся до Источника дома, я бы справился... - слезы, стекая с его подбородка, капали на сукно плаща. - Это я виноват. Кроме меня и Майяй было некому о ней позаботиться, а я не сумел. Мама пообещала мне другую сестричку, а родила брата. Я так и не смог его принять и не сумел полюбить до конца. Вышло скверно, Хайшен знает, как именно. - Князь утер лицо ладонями, посмотрел на руки, пожал плечами и испарил влагу взглядом.

   - Ты не можешь простить себя до сих пор за это, да? - тихо спросила Полина.

   - Да, - кивнул он. - Я мужчина, и я был старше. Женщины имеют право ждать от меня защиты и помощи, и я не могу их разочаровать.

   - Если не видеть говорящего, можно решить, что это речи моего соотечественника, - качнула она головой. - Но в вашем мире эта позиция не слишком распространена, верно?

   - Да, но наш мир не менее жесток к женщинам, чем ваш, - возразил он, сбрасывая плащ на соседнее кресло. - Мы, в отличие от вас, не заставляем наших женщин рисковать жизнью, рожая больше, чем можно вырастить, но все остальное остается. И женщина всегда нуждается в защите мужчины.

   - Ты рос в семье, где в гнезде сайни было двадцать детей, - сказала Полина. - Ты был старшим. Разве твоя мать не родила больше, чем можно вырастить?

   - Все мои сестры и братья живы, кроме кузенов и сестры, - не согласился он. - За нее я виню себя до сих пор. Я не догадался, как взять из Источника, а моих собственных сил не хватило.

   Хайшен резко повернула голову к Димитри. Он не видел этого, но Полина ощутила ее холодный внимательный взгляд всей щекой и виском. Айдиш смотрел на князя так, как будто тот у него на глазах вывернул на себя полный чайник кипятка и не может даже заплакать от боли.

   - Ты, тогда еще маленький мальчик, отдавал ей свои силы? - ровно и чуть замедленно спросила Полина.

   - Я пытался спасти ее жизнь, потому что имел возможность и, значит, был обязан.

   - Ты сказал как маг. Ты уже был магом тогда?

   - Да, уже две больших луны как был.

   - Как это у вас происходит? - спросила Полина.

   - Довольно обыденно, - Димитри пожал плечами. - Я бегал по дому, мы играли в пятнашки с детьми Майяй, и я забежал в лабораторию, оступился и свалился с библиотечной галереи прямо в Источник.

   Хайшен судорожно вдохнула. Айдиш отнял руки от подбородка и вцепился в подлокотник кресла. Димитри заметил их реакцию, обвел взглядом всех присутствующих и усмехнулся:

   - Ну скажите еще, что вас инициировали иначе. Граф да Айгит, конечно, у нас чудо-ребенок и гордость империи, но вы-то...

   Полина слегка наклонила голову к плечу:

   - Сейчас тоже так инициируют?

   - Нет, конечно, - ответил Димитри. - Но тогда времена были проще и грубее.

   - Ты забыл, князь, - негромко сказала Хайшен. - Меня тоже растили люди, как и графа да Айгита. И в интернате от соучеников мне доставалось даже больше, чем ему, я ведь поздно приехала учиться. Меня инициировали дома, но не как тебя, а как Дейвина, при родных ввели в Источник за руку. Как делают теперь со всеми.

   - Ну да, я и забыл, прости, - рассеянно кивнул Димитри. - Вам обоим это дорого стоило, и тебе и Дейвину. В интернате вы оба не были счастливы, я знаю.

   - Я проболел первые три года учебы, провалялся в гнезде, - Айдиш развел руками, наконец отцепив их от подлокотников кресла. - Как раз после инициации. Меня тоже ввели в Источник за руку, как и их обоих, но выяснилось, что поторопились. Мне эта поспешность стоила трех лет постоянных простуд и болей в животе.

   - Инициация - это вообще тяжело, - улыбнулся Димитри. - Так что мой случай, похоже, тут самый счастливый.

   - Да, - задумчиво сказала Полина. - Свалиться на пол с высоты второго этажа, не расшибиться, потому что попал в Источник, и не травмироваться при встрече с Потоком... это, знаешь, нерядовое везение. Ты очень удачлив с рождения, похоже.

   - Поэтому я и здесь, - кивнул князь.

   Полина раскрыла ладони над столом:

   - Ну что, начинаем собирать картинку? Или знаешь что... Давай-ка передохни. И, наверное, поешь. И остальным не помешает.

   Дейвин поднялся, неслышно вышел в приемную, попросил Иджена распорядиться с обедом и привезти в лабораторию что-то легкое, но из горячего. Через десять минут он снова открыл дверь и впустил стюарда с тележкой. На тележке была супница с бульоном, пирожки и глегг. Это было очень кстати еще и потому, что не занимало много времени. Закончив с бульоном и оставив себе термос с глеггом, участники эксперимента отправили тележку обратно и сосредоточились на процессе снова.

   - Вот, - сказала Полина, - давайте теперь разбираться с тем, что мы видели. Димитри, ты как? Сможешь участвовать?

   Князь, некоторое время подумав, ответил утвердительно. Остальные собрались и приготовились слушать.

   - Ты рассказал о двух своих убеждениях, к которым пришел в первые годы жизни и которые до сих пор с тобой. Давай посмотрим, как эти убеждения проявлялись, ну например, когда ты учился.

   - Какие убеждения? - не понял Димитри.

   Полина улыбнулась:

   - Например, ты сказал, что каждая доблесть - это немного шалость, и наоборот, конечно, тоже. Расскажи о том, как ты следовал этому в школьные годы.

   - О! - усмехнулся князь. - Будет много. Не знаю, насколько тебе это понравится как воспитателю, но ты спросила сама. Мы начали с того, что украли парадный фаллин старшего брата-воспитателя и повесили его на стрелку часов городской ратуши. Подгадали так, чтобы он начал развеваться на стрелке под полуденный бой часов. От смеха рыдала вся школа. Нас выпороли, конечно, потому что мы сами признались, но иначе как бы все узнали, что это сделали мы?

   Полина наклонила голову и спрятала улыбку. Димитри продолжал:

   - Едва перейдя во вторую ступень, я поймал и принес в спальню младших - они такие же, как здесь, только альковов больше, бывает до четырех пятерок - прыгуна. Это, гхм... Ну, вот он, - Димитри повел рукой, и над столом появился тираннозавр ростом с голубя. - У нас на него реагируют, как на мышь в гостиной. Он не больно кусается. Принес и выпустил, конечно. Вопли, крики, все кровати на середине... В общем, весело. Потом неделю сесть не мог, но рассказывали-то дольше.