- Хорошо, капитан, - улыбнулась она. - Ты тут по долгу службы, это понятно. Тебе можно приглашать танцевать только ее?

   - Нет, любую женщину. Мужское танго я еще не умею танцевать, я вообще танцую только три месяца.

   - Мм? Правда? Для новичка выглядело очень неплохо.

   Не столько по ее лицу, сколько по волне эмоций, шедшей от нее, он понял, что сморозил какую-то глупость, и невольно поискал глазами Полину. Но ее уже увел танцевать кавалер из местных, седой, как туман, и одетый в черное.

   - Спасибо, очень приятно, - улыбнулся он даме.

   - А если ее кто-нибудь пригласит, или, не дай бог, она выйдет из зала? - в вопросе звучала то ли шутка, то ли насмешка, и он решил сыграть того, за кого его приняли - смертного офицера из саалан. Не туповато-послушного, как здешняя полиция, но немного слишком прямолинейного и недалекого.

   - Ей только на кладбище нельзя. И умирать не стоит. По крайней мере сегодня. А остальное все можно.

   - Тебе точно можно приглашать, кого захочешь? - спросила она.

   И тогда он догадался:

   - Это намек?

   - Считай, что прямая просьба.

   И он танцевал. Сперва с зеленоглазой женщиной, неуловимо напоминавшей болотного духа, после - с ее подругой, русой и кареглазой, оказавшейся похожей на ручей, потом с рыжей, сперва показавшейся ему льдинкой, но проявившей себя в движении, как кинжал, потом с сероглазой блондинкой, высокой и хрупкой, как хрустальный сосуд со свечой внутри. Он видел краем глаза, как кто-то ведет Полину, сначала это был седой широкоплечий мужчина в черном, потом кто-то высокий, черноволосый и кудрявый. Потом он потерял ее из виду, слегка забеспокоился, но нашел на диване, улыбнулся ей - и его взгляд перехватила еще одна местная фейри, черноволосая, очень коротко стриженная и состоящая, на вид, из одних прямых линий, которые на ощупь оказались очень крепкими мышцами.

   Когда вдруг зазвучала "Кумпарсита", он ужаснулся тому, что прозевал последнюю танду, которую по правилам этикета должен был оставить Полине, и скроил девушке за пультом такую скорбную морду, что она сказала: "А теперь для... кхм... для нашего неожиданного гостя, оказавшегося такой хорошей компанией, последняя танда". Он послал ей воздушный поцелуй, и она рассмеялась. Ее смех подхватила чуть не половина людей, бывших в зале, но смеялись не над ним, а над его шуткой, наскоро сделанной из неловкости и ничем не противоречащей их правилам приличий.

   И тогда он бросил взгляд Полине через весь зал, и она ответила ему кивком. Он вывел ее на паркет - и она стала в его руках пламенем, когда они танцевали "Эль чокло", и была мечом, когда он вел ее по паркету под "Возвращаюсь на юг", и казалась похожей на чашу с водой, когда они танцевали вторую и последнюю на этой милонге "Кумпарситу".

   Потом они вышли в серебряный прохладный рассвет, и Полина зябко поежилась, кутаясь в ветровку. Димитри обнял женщину за плечо:

   - Не мерзни.

   - Это обычное после ночи без сна, - ответила она, - сейчас продышусь и пройдет. - И все же прижалась к нему.

   Он посмотрел на светлое звонкое небо, потом на дома.

   - Оказывается, он цветной...

   - Кто цветной?

   - Санкт-Петербург. Твой город.

   - Раз он тебе цветной - теперь он и твой тоже.

   Вернувшись в замок, Димитри отправил Полину прилечь хотя бы на час, а сам переоделся и вернулся в кабинет. Надежды не появилось, но пришли уверенность, стремительность и легкость.

   Через час Полина поднялась и как стойкий оловянный солдатик пришла на планерку.

   Досточтимый директор Айдиш, увидев, что ему сегодня выдали вместо психолога, объявил:

   - Полина Юрьевна, у вас сегодня выходной. Идите отдыхать.

   Полина молча встала со стула и отправилась обратно в свой спальный бокс, не произнеся ни слова. Дойдя, она повесила на ручку двери записку: "я сплю, стучать нет смысла", из последних сил повесила платье на плечики и рухнула лицом в подушку. Открыв глаза, она увидела, что луна уже катится к закату и почти коснулась краем встающего над водой тумана.

   Едва Димитри сел в кресло, как секретарь принес ему отчеты от магов, занявших свои позиции в южных марках и баронствах области. У Иджена были черные круги под глазами от недосыпа, но держался он вполне бодро. Димитри посмотрел на карту, разложенную на столе - цветные метки выстраивались в линии, вроде бы достаточно надежно перекрывающие основные направления возможного движения шторма. Редкий барон мог себе позволить нанять мага с кольцом, но вот досточтимые из Академии, не получившие по тем или иным причинам кольца и принявшие обеты, были почти у всех. Однако князь сильно сомневался, что сами, без подсказок и руководства, они смогут сделать что-то осмысленное в надвигающемся шторме - если человек всю жизнь учил заклинания, позволяющие быстро вырастить репу или снять два урожая с картофельного поля за короткое северное лето, освоил сколько-то боевых заклятий, когда появились оборотни, и закрыл "свою" землю от радиации, то, с шансами, некромантия - это последнее, чем он вообще интересовался в этой жизни. Не до того. Учить, растить, лечить, защищать. И, значит, их надо будет ориентировать в ситуации... и оголять север края, потому что выдернуть магов ни из метрополии, ни с Ддайг времени уже не было. Северная граница города в эти даты была хотя бы относительно спокойна, и ветер шел на город с юго-запада, как и большинство погодных фронтов этого времени года, так что другого резерва для юга края, кроме людей из северных марок, не оставалось.

   Позавчера Дейвин, вникнув в диспозицию и поняв, что в городе останутся только недомаги и Святая стража, не стесняясь присутствия настоятельницы Хайшен, сказал: "Да ты охренел, пресветлый князь". Димитри пожал плечами и ответил, что ничего не поделать, жизнь такая. Хайшен только спросила, сколько колец зачаровать. Маги князя, отправленные в марки и графства, должны будут подтвердить полномочия, и досточтимых уделов нужно известить о чрезвычайной ситуации, так что на кольца следовало поставить сразу две метки: князя и дознавателя. Поскольку полномочий достопочтенного Лийн еще не принял, старшим представителем Академии в крае оказалась Хайшен, она и ставила на кольца свою метку. Вместо ответа на вопрос Димитри показал ей пластиковый мешок для бутербродов, топорщащийся от содержимого. Настоятельница выразительно посмотрела на Дейвина, похоже, поддержав его отношение как к Димитри, так и к ситуации в целом. Впрочем, возражать не стала и принялась за работу. Дейвин махнул рукой и заявил, что когда князь определится, как именно он планирует защищать город имеющимися силами, то он с интересом выслушает, а потом, разумеется, поучаствует, а пока пойдет собирать людей. И поскольку князь хотел отдельно поговорить с магами, в чью зону ответственности попадут Чудовская и Сиверская марки, а также Гатчинское и Красносельское графства, то вот с них-то он и начнет.

   Дейвин собирал магов три часа. В зале Троп была толчея и бардак, пока он наконец не выгнал к крысьим мамам всех, кому было "срочно надо" и "тут недалеко", и не запретил возвращаться в свои марки уже пришедшим, объясняющим, что через час они обязательно вернутся. Им, этим магам, Димитри сказал, что может случиться так, что они увидят нечто, противоречащее всему, чему их учили в Академии и во что они верят. Но бояться этого не следует, и что помощь может прийти с неожиданной стороны. Маги явно не очень поняли, о чем это он, но взяли кольца и ушли по порталам в места, предназначенные им в предстоящем бою со штормом.

   Через два часа после рассвета Димитри собрал у себя Дейвина с двумя наиболее дельными из его ребят, едва получивших кольца, командование Охотников и Хайшен с тремя досточтимыми, способными если не понимать, то хотя бы слышать, что им говорят. И он уже знал, что им скажет.