… но дверь не отворилась.

Еще можно из лифта выскользнуть – бочком-бочком, по стеночке, на корячках.

И на корячках можно, и на корячках незазорно, когда на кону личные честь и достоинство.

Да хоть пластом по полу! Не прошмыгнуть! – глазок патрулирует пространство; чую, что патрулирует, чую шныряющий его луч.

Вжаться в угол! Принять форму угла! Авось не зацепит.

Дверь отворилась…

Неужели зацепил?

Если бы зацепил – пулей бы вылетел.

Впрочем… не пулей, не в манере соседа выстреливать, он скорее колит и режет.

… но никто не идет.

Стало быть, не зацепил.

Еще можно улепетнуть – мухой.

Нельзя.

Из проема выступил соседский зад.

Бесчувственный, надо сказать, зад: ни сном, ни духом в мою сторону.

И хорошо, что ни сном! и хорошо, что ни духом! не хватало еще экстрасенсорного зада на мою голову!

Постоит зад на пороге, погодит, всматриваясь вглубь своих владений, точно владения описывая и опечатывая, и подтянет за собой остальную часть – схема известная.

Извечная кепка на извечном месте…

Не на заду! на голове!

… – прикрывает пегую лысину.

Никто! никто не выходит из дому без маскировки! Сосед и тот кепку напялил; всегда напяливает – лысину от людского глаза бережет.

Меня же нелегкая не поберегла, прямо нагишом в свет выставила; на облучение светом выставила – вот что!

И ведь облучит! чуть правее голову повернет и пойдет облучать сверху донизу, вдоль и поперек, покуда не облучит целиком и полностью – до полного стирания личности не облучит!

Экран бы какой защитный…

И экран не заставляет себя ждать, представ створками лифта! Чем не экран? Самый что ни на есть экран самого что ни на есть защитного свойства.

Но почему свойство не срабатывает? Почему не смыкаются створки лифта? Ведь кнопка отпущена!

Неужели лифт сломался?

И вправду сломался – ни одна кнопка не откликается.

Нечистая поломка, ей-богу, нечистая! Кто-то за поломкой явно стоит.

Нечистый и стоит! и не только за поломкой, но и за сбросом ключей в шахту лифта, и за стремниной, и за соседом.

И за пролитым кофе – с утра.

И за отправленными в мусорное ведро макаронами – вчера.

И за изгнанием зубной пасты из тюбика – позавчера.

За всем уроненным, разбитым, покалеченным, уничтоженным в несколько дней раз и навсегда – за всем стоит! и имя нечистому – злой рок.

Издалека шел рок, обстоятельно действовал.

Ну а коли злой рок явился в жизнь, с жизнью можно заканчивать, по крайней мере с прежней жизнью точно.

А ведь день был спланирован и подготовлен! и не было в нем огрехов.

Стало быть, были. Стало быть, остались незамеченными.

Но ведь глаз был вооружен! и каждый попадавшийся ему на мушку огрех уничтожался самым безжалостным образом.

Стало быть, были огрехи, на мушку не попавшиеся.

Невидимые огрехи были – вот что! невидимые человеческим глазом.

Каким же тогда глазом смотреть, чтобы видеть все без исключения огрехи во всех без исключения спектрах? невидимое видеть – вот что!

Глаз здесь явно не котируется. Здесь нужен орган помощнее зрительного.

Интуиция!

Чем не орган? Самый что ни на есть орган с самыми что ни на есть функциями. Правда, орган паранормальный, но функции самые что ни на есть нормальные: и увидеть, и услышать, и почуять – сущий зверь!

Зверь да не зверь. Давно интуиция звериную свою сущность утратила.

Не стоит тогда на нее и мысль тратить, и время расточать. Сосед вот-вот обернется.

Странно, что он до сих пор не обернулся.

И ничего не странно! Не только злой рок в человеческую жизнь вхож. И другие силы доступ к ней имеют. Они-то и сдерживают соседа от поворота, они-то и дают мне фору на измышление себе спасения.

Но какое спасение можно измыслить в моем положении? – лифт парализован, лестница под обстрелом, воздух…

Да воздухом и не получится, не комар же я, в конце концов!

Лучше бы комар, ей-богу, лучше! да с человеческим разумом! – совершенный механизм! – никаких структур, никаких должностей и обязанностей, никакой социальной паутины – комариная не в счет, ведь я комар разумный, могу сие недоразумение избегнуть! – живи себе в щели, высовывай нос, когда комариная душа того пожелает, летай, жужжи, мир смотри. Знал Пушкин о чем сказки сказывал!

Только я не комар, и никогда им сделаюсь, по крайней мере в нынешней жизни точно, до следующей же мне нет никакого дела, мне бы с этой разобраться. Посему ничего другого мне в нынешнем моем воплощении не остается, как лицезреть соседский зад, и – молиться, молиться, молиться.

Чем попусту тратить время и гонять мысль в холостую, лучше употребить мысль и время на подготовку к предстоящей перепалке, продумав всевозможные ее ходы и выходы, чтобы, ни дай боже, в перепалке заплутать; лучше же в пространстве перепалок не ковыряться – идеальную все равно не наковырять – а написать один-единственный сценарий с одной-единственной перепалкой, и точно сценарию следовать.

Интересное получается кино – первую реплику произношу я и точно по сценарию, затем в перепалку вступает сосед – если он вообще в перепалку вступит, если не ограничится, как всегда, пантомимой – и, знать не зная ни о каком сценарии, ведать не ведя ни о каком кино, парирует экспромтом, и – впопад …

Тут-то бы и остановиться. Тут-то бы от сценария и отступиться. Но присяга на верность сценарию не дает.

… с моих уст сходит очередная реплика, и – мимо!

Экспериментальное получается кино!

В тартарары такое кино! Немое куда лучше, куда безопаснее – стоишь себе на чужие кривляния смотришь – желательно мимо рта, чтобы, ни дай боже, кривляния уразуметь – озвучивая мимическое представление по образу своему и подобию, или не озвучивая, опять-таки по велению образа.

Для начала нужно соседа обеззвучить, только потом репликами ему рот начинять!

Интересно, каким таким Макаром я обеззвучу соседа? кляп ему что ли в рот вставлю?

Можно и кляп.

Покуда кляп в соседский рот вставляется, соседские руки меня уничтожают.

Нет, кляп прежде рук нельзя. Прежде нужно обезвредить руки.

Покуда руки обезвреживаются, свободный рот спасение себе кличет.

Нет, руки прежде кляпа нельзя.

И кляп прежде рук нельзя, и руки прежде кляпа.

Обухом по голове, и буде!

Однако, не стоит баловать фантазии! чего доброго в мир запросятся.

Покуда не просятся, можно и побаловать, обуха все равно нет, окно в мир прорубить нечем, с фантазиями же не так мучительно, не так тошно ждать приговора.

И откуда взялась она, эта тошнота? да ни с того, ни с сего, будто кто тухлое яйцо мне в желудок бултыхнул.

Известно кто! – злой рок: то одну гадость бултыхнет, то другую – дело свое делает, окаянный, не сбивается.

Как бы и мне не сбиваться – с пути начертанного не сходить?

Так ведь сход уже случился! – случился окончательно и бесповоротно, и нет пути назад.

И впереди дороги не видно – соседский зад весь горизонт собою покрыл; будущее мое покрыл – вот что! точно король даму, туз короля, козырь…

Остановиться! сей же миг остановиться! покуда не набежали шулеры, набег которых допустить нельзя, ни в коем случае нельзя, набегут шулеры – пиши пропало: такую перетасовку данных устроят, такой мухлёж разведут – вовек не отыграешься.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.