– Скучно? Ты думаешь, что он живой?
– Да, он живой. Сейчас, погоди…
Достав из чулана остатки бараньей ноги, я показал ее Бо, который уже несколько минут жалостливо вздыхал, поглядывая на меня из своего корыта.
– Лови!
Зверь выскочил из воды, с грохотом опрокинув стул, который стоял на его пути. И замер, глядя немигающим взглядом. Я бросил мясо прямо в открытую пасть, которая захлопнулась с хрустом, и Бо, довольный донельзя, потащил добычу обратно…
– Какой, однако, жадный… – протянула Оксана. – В озере ж вроде тоже кого-то слопал, разве нет?
– Не знаю. Какая разница, я всегда его кормлю.
– Ой… Погоди, я сейчас тоже накрою. Не рассматривай свои безделушки без меня!
Она вскочила и побежала на кухню. Я сдвинул ткань со всей своей коллекцией на край стола, и зажег еще две свечи. Оксана принесла две большие тарелки с нарезанным мясом и сыром, на второй лежал немного засохший хлеб и два плода аррту. Достала вино и поставила на стол:
– Налей, пожалуйста…
Мне такое поведение почему-то доставило удовольствие. Как будто уже много-много дней она жила здесь, все ей привычно и понятно, вон, как ловко управляется, накрывая… Может, не отпускать ее обратно? Пусть еще поживет? Но пришлось отказаться от этой мысли. Сколько я ее выдержу? Год, два? Или всего час? Или сама сбежит. Правда, и сбегать-то некуда. Или заблудится, или собаки Мримо ее найдут.
Вздохнув, я достал стаканы и быстро разлил вино.
– Ешь, – сказала она, подвинув мне тарелку, а сама, откусив от аррту приличный кусок, показала пальцем на монетку: – Это тоже нашел?
– Это монета, которую заплатили за меня, когда те, кто меня нашел, продали другим торговцам.
– Ничего не поняла…
– Я в одном из миров упал со склона и потерял сознание. Очнулся от того, что меня несли, связанного, куда-то в гору. Принесли в маленький городишко и продали первому встречному торговцу людьми…
– Секундочку! В моем мире ты одним движением рвешь стальные наручники, а там что, не мог порвать веревки? – удивленно спросила девушка, внимательно разглядывая монетку, с грубо выбитым изображением какой-то птицы.
– Мог, но не хотел. Мне стало интересно, что со мной будут делать.
– И что же?
– А ничего. Торговцы посовещались и решили продать мое тело какому-то местному правителю. Что ж поделать, если там процветало поедание людей.
– Каннибалы?
– Не знаю. Это так называется? А, понятно… Разводили специально людей, для еды, кормили их, не разговаривали с ними и убивали, когда нужно было мясо. Как скотину. Особо ценилось детское, нежное мясо.
– Ох, замолчи! – прошептала Оксана. Камень возле нее стал красновато-серым. – Детей? Молчи, пожалуйста…
– Хорошо. А монетку я потом забрал у того, кому за меня заплатили.
– Слушай! Ты говоришь, что был в моем мире! Точно? – Я кивнул. – Ты был тогда, когда… э-э-э… неважно… Лучше скажи, а ты из него тогда что-нибудь взял?
– Бо.
– Что – Бо?
Зверь высунул голову, заинтересовавшись.
– Я нашел там Бо. И взял с собой, чтобы он не погиб, потому что Мримо сжег там все, в отместку за дочь. И вот теперь зверь со мной, уже столько лет. Видишь, как вырос!
– Нет, это все-таки бред… Такие, как Бо, вымерли много миллионов лет назад! Его потомки совсем другие. Сколько ж тебе лет, Пес?..
– Не знаю, я не считал.
– Так, погоди… Запуталась! У Мримо была дочь. Она погибла в том… вернее, в нашем мире, правильно? И он сжег мир?!
– Ага.
Я рассказал ей всю эту историю с гибелью Синмы. Оксана долго сидела, глядя на меня огромными глазами. Как-то судорожно вздохнула, и, покачав головой, тихо сказала:
– Не знаю, кто вы такие, Пес… Ты хотя бы понимаешь, что ломаешь все догмы? Все научные доктрины и доказательства? И теперь остается только думать – где твоя правда и где правда археологов. Твоя больше похожа на сказку, Пес. Взять и так просто сжечь мир! Ха! А как же метеорит?!
– Какой метеорит?
Но она уже хохотала, в голос, заливисто, вытирая слезы из глаз. Посмотрит на меня – и опять смеется… Я встал, принес из кухни маленький кувшин с соком аррту, с намешанным настоем трав, который сам и приготовил. Молча налил в стакан и протянул ей.
– Ох… ой не могу… Сжег мир!… Что это? Сок?.. Ну, Пес… х-ха… сжег… – и снова смех, больше похожий на истерику.
– Выпей.
Она выпила, и как-то почти сразу успокоилась, всхлипывая и утирая слезы. Потом с недоумением уставилась на стакан:
– Ты мне чего сюда налил?
– Сок, не бойся…
Она уже успокоилась. Настой действует хорошо против таких истерик…
– Пес?
– Что?
– Я не прошу много… Пожалуйста… Я хочу домой, дочь увидеть… Хотя бы на минуту, Пес…
Что на меня тогда нашло – я не знаю.
Но протянул ей руку:
– Иди сюда… Не бойся…
– Зачем?
– Послушай внимательно. Есть одна маленькая проблема. Нельзя вернуться в одну и ту же точку времени.
Оксана захлопала глазами:
– Погоди… Ты хочешь сказать, что ты не можешь вернуться в то же время, откуда забрал меня? Так, дай подумать. Это понятно, что не можешь. Но просто вернуть меня? Сколько времени уже прошло, что я тут? Неделя? Месяц?
– Больше.
– Ну хорошо, пусть будет больше. Получится, что я дочь не видела месяц. Ну и ладно. Просто верни меня, пусть думают, что я потерялась на какое-то время, а теперь вернулась. Так можно?
– Можно. Но ты уверена, что тебя еще будут помнить?
– В смысле? – оторопела девушка.
– Я не знаю, в каком времени откроется портал, понимаешь? А если не месяц прошел?
Я знал, что говорю. Не первый раз уже такое было. Да и кто следит за временем?
– Все равно! – решительно сказала она, вздернув подбородок. – Верни, а? Пожалуйста?
– Ладно, идем… Только не говори, что не предупреждал тебя.
…Оксана крепко вцепилась в руку, когда я вошел с ней в портал.
Я слышал только ее дыхание, и чувствовал дрожащие пальцы. И почему-то было приятно, вот так, держать ее за руку…
Бо я оставил дома. Даже не оставил ему След, по которому ушел. И сам не знаю, почему.
– Стой…
Оксана замерла, прерывисто дыша, и тихо спросила:
– Мы пришли?
– Почти. Я прошу тебя только об одном: не кричи, хорошо?
– А я должна кричать?
Я сделал шаг, и она закричала…
Потому что поняла все сразу.
Потому что нельзя вернуться в одно и то же время и место снова.
– Где мы?! И какой сейчас год? – потрясенно спросила девушка, глядя на огромные каменные дома, возвышавшиеся там, где когда-то проходила та дорога, с которой я забрал ее к себе.
– Не знаю. Я тебя честно предупредил.
Повозок, едущих по земле, уже не было, они теперь передвигались по воздуху. Стало тяжелее дышать, из-за того, что воздух теперь еще больше пах дымом и серой. Людей тоже было не так много, по большей части они передвигались в огромных застекленных повозках, низко летящих над землей, равнодушно глядя на город…
– Какой сейчас год? – повторила Оксана, и я уловил нотки истерики и паники, нарастающих в ее голосе. – Что ты наделал, Пес… Какой сейчас год?.. Лера…
Она закричала. Долго, протяжно, страшно, закрыв глаза.
– Гражданка, тебе плохо? – негромко осведомился невысокий мужчина, проходивший мимо нас.
По мне он лишь скользнул взглядом…
– Нет… Да! – Оксана открыла глаза. Немного удивленно уставилась на мужчину и вдруг вцепилась в него, крепко ухватив за легкую куртку. – Какой сейчас год?
– Для начала – отпусти меня. У меня есть права, согласно Кодексу чести, гражданка. Иначе я позову констебля.
– Какого констебля?! – опешила девушка. Но куртку не отпустила… – Какого констебля, твою мать?! Давай, зови!!! Только… только скажи, пожалуйста… ради всех святых – год? Какой сейчас год?
Мужчина долго смотрел на нее. Оглянулся по сторонам, все так же не обращая на меня внимания. И негромко сказал:
– Две тысячи сто второй. Месяц года сказать?
