Оксана дико вскрикнула и отпустила его. Потом мягко осела на землю из темного камня…

Мужчина пожал плечами и обратился ко мне:

– В лечебницу сводил бы ее, что ли… С этим смогом мы все с ума сойдем. И, это… А где вы такую старую одежду нашли?

– Ты куда-то шел, житель города? – вежливо спросил я, стараясь копировать его нотки разговора. Да, язык сильно изменился, особенно с интонациями. Странно, как его Оксана понимала еще…

– Да, шел. Хорошо, смотрите сами. И скажите благодарность, что констебля не позвал.

– Иди, иди, добрый житель города, – все так же вежливо сказал я, перехватив посох.

– Доброй жизни, граждане, – сказал мужчина, и пошел дальше, даже не оглядываясь.

– Оксана? – негромко позвал я. – Вставай. Идем.

– Уходи.

– Не пойду.

Девушка встала. И с размаху ударила меня по лицу:

– Уходи. Уходи же, сволочь!!! Почему ты пришел, Пес? Зачем? Чтобы утащить меня хрен знает куда, ага? На сто лет? Сгинь же, а? Уходи!!! Чтоб ты сдох, сволочь!!!

Она опять размахнулась, но я перехватил руку:

– Что тебя так рассердило? Говорил же тебе, что не могу вернуться в то же время, но ты предпочла не верить. Убедилась?

– Что? Ха… Люди, посмотрите на него… – она залилась тихим нервным смехом. – Ты! Ты, Пес, только ты, и никто другой, притащил меня туда! К себе, к своему стукнутому хозяину, к своему переростку-крокодилу! Ты, Пес!!!

Вокруг начала собираться группа людей… Молча наблюдали за нами, даже не переговариваясь. В прошлый раз люди были шумнее.

– И что теперь прикажешь делать? Меня нет! Меня нет уже целую сотню лет, Пес!!! Уйди… умоляю, уйди… А вы чего все уставились?! Пошли вы все!!!

Еле успев схватить ее за руку, я спросил:

– Ты куда?

– Убью тебя… – ответила она, уставившись мне в глаза. – А потом себя. А потом… потом… я…

И медленно обмякла, закатив глаза. Я лишь успел подхватить ее, выронив посох. Уложил на землю и прикоснулся ладонью к груди. Дышит.

– Гражданин, хотите, чтобы мы позвали на помощь? – вежливо спросил кто-то из толпы.

– Нет. Уходите!

Люди нехотя стали разбредаться, потеряв интерес к происходящему. Я мысленно потянулся к одному из них, высокому, бледному парню в ярко-синей шапке со странным ободком из металла. И очень удивился, когда услышал, что он поет. Напевает какую-то одну заунывную мелодию, неторопливо, бездумно. Ему и дела нет до какой-то женщины в обмороке…

Ну, что будем делать, Пес?

Мне ничего больше не оставалось, как снова открыть портал, бережно взять на руки Оксану и вернуться обратно…

*******

Она спала уже два дня, изредка просыпаясь, чтобы выпить стакан воды. Потом шла обратно к лежанке, которую я ей уступил, молча ложилась. И опять засыпала…

На третий день я сел на корточки возле Бо:

– Звереныш… Я пойду прогуляться. Посмотрю что и где, хорошо? В чулане есть мясо для тебя, на полу. Не ешь все сразу. И будь добр, присмотри за ней. Мне плевать на собак хозяина, поэтому можешь погрызть обеих, если хоть одна к ней прикоснется. Никого не впускай, ладно?

Зверь засопел, высунувшись из воды. Схватил мои пальцы, как всегда, чуть сжав их челюстями, подержал немного и отпустил, погрузившись в воду по самые глаза.

– Умница. Я вернусь быстро.

Оставив для Оксаны на столе немного еды, я подхватил котомку и посох, бросил взгляд напоследок и вышел, тщательно заперев дверь, и наложив охранное заклятье от излишне любопытных, хоть уже и осторожных, слуг Мримо.

В поселении было тихо. Ранним утром всегда так тихо, лишь в дальнем лесу заливались птицы. Я глубоко вдохнул прохладный воздух, наслаждаясь чистотой, и побрел по Синей дороге, привычной и чуть заметной, к Большому камню. Вчера Мримо приказал найти новый мир, для своих старых друзей, в мире которых он когда-то жил. Мир желательно не очень сухой и в меру опасный – так сказал хозяин. Ну что ж…

Большой камень, от которого я обычно начинал поиски, завибрировал, когда я коснулся его ладонью. Нарисовав на нем пальцем два символа Дороги, коснулся его посохом и закрыл глаза, когда нахлынуло. И перед внутренним зрением открылись тысячи и тысячи нитей дорог, светящихся, переплетающихся, зовущих…

Я опустился на землю, не открывая глаз, и принялся перебирать нити.

Не сухой мир?

Тогда возьму мир дождей и рек, сплету его вместе с миром, в котором редко светит свет с неба, давая жизнь живым. Нить еле заметно дрогнула и свилась в клубок, вобрав в себя все воспоминания дождей. Вспыхнула синеватым светом, отпечатавшись в голове, и открылась изогнутой лентой. Я добавил мысленно травы, растущие по берегам рек. Ракушки, которые выбрасывает мелкой волной, и камни, зеленоватые, блестящие, которые находятся во всех реках. В тех, что наполняются паводком в дни ненастья. Когда хлещут дожди, и ветер гонит по реке мелкую, зыбкую рябь. Вспомнил и добавил быстрых рыб, идущих по реке вверх, чтобы метать икру. Мелких водных ящериц, которые не спеша следуют по мелководью вслед за рыбой, чтобы поедать ее икру. Круглоголовых птиц, с широким коротким клювом, острым, как нож, которые охотились на ящериц, нападая на них сверху. Вспомнил крупных птиц, которые охотятся на круглоголовых птиц, отбирая их добычу, а то и забирая их жизнь. Вспомнил небольших каменных зверьков, что так быстро перебираются по скалам, разоряя гнезда хищных птиц, забирая птенцов. И вспомнил быстрых, как взмах ресниц, волков, охотящихся на зверьков и птиц. Волки беспощадны. Они взбираются по скалам вслед за зверьками, ломая тонкие и мелкие кустарники, усыпанные красноватой ягодой, которая от легкого прикосновения осыпается в реки, кормя рыб.

А частые дожди смывают следы пребывания ящериц, птиц, зверей в реку, чтобы унести и хранить… И все возвращается по кругу, замыкая ожерелье природы.

Не очень опасный мир?

Я сплету вместе мир безжалостной Черной пустыни и мягкого климата Лесного мира. Нить, безжизненная и серая, вдруг ожила, нащупывая черную, отблескивающую матовым, нить. Нашла ее, тронула и застыла. Но, повинуясь моему желанию, осторожно скользнула вдоль нее, наливаясь ее матовостью и сверкнув светло-зеленым. Сплелась с черной воедино и раскрылась широкой лентой дороги.

Я вспомнил и добавил запах леса, с черными листьями, жадно собирающими редкое тепло. Вспомнил толстые жадные корни и оживил их, заставив затвердеть самые кончики, которые теперь могли вгрызаться в каменную почву. Добавил жизни засохшим ветвям большого кустарника, увитого колючками. И, чуть подправив воспоминание, добавил ожидание грозы, когда с неба идет желтый сверкающий дождь, питая деревья и кустарники. Трава тоже жадно тянется к дождю, стараясь дотянуться из-под деревьев. Немного силы траве добавлю…

В лесах, редких, растущих по склонам горам, охотятся длинноногие хищные собаки. Они загоняют оленей, с мощными копытами, способными пробить голову собаки. Но неутомимы те собаки, нападающие по двое-трое…

Вслед за ними ползут огромные, длинные змеи, способные убить и собаку и оленя. У змей маленькая голова, острая, с носом, покрытом чешуей, словно откованной из металла. Змея бьет носом, потом поедает жертву. Я добавил запах крови и азарта, когда дух охоты затмевает все остальные инстинкты. Вспомнил и мысленно увидел птиц, больших, вертких, парящих над миром, которые охотятся на змея, ловко выискивая их среди черной листвы. И все возвращается на круги свои…

Я вспомнил все это. Перемешал в памяти, сплетая нити мира дождей и мира лесов и пустыни. Позволил сплестись нитям, так же разрешая смешаться существам, соединив их по силе их, по весу и инстинктам…

Посох дрогнул и упал, задев меня по руке вскользь. Все. Я хлопнул ладонями, разметав ненужные нити других дорог, соединил получившийся свет из нескольких отобранных нитей, и сложил в клубок, ровно, виток к витку, внимательно запомнив цвет и запахи. Потом я встал, осторожно повертел светящийся клубок, проверяя, чтобы нити были ровными, и толкнул его вперед, перед собой, в открывшийся портал. Клубок мягко покатился вперед, покачиваясь и распуская ленту, ложащуюся под моими ногами. Подхватив посох, я шагнул в портал, идя ровно по нити, которая извивалась, расплетаясь, но оставалась такой же ровной и упругой.