Он зарылся в мои волосы, а я прикоснулась ладонью к его спине под рубашкой, где я могла чувствовать испещренные шрамы, оставленные давным-давно зазубренными когтями Джури. Они были горячими под моими пальцами. Малачи тихо застонал и...

Он резко поднял голову, его челюсть напряглась.

— На колени, говнюк. Сейчас же, — голос раздался за спиной Малачи. Это сказал один из двух парней в дутых куртках.

Мне хотелось пнуть себя за то, что я не остерегалась всех опасностей улицы, а зациклилась только на буйствующем Мазикине.

Малачи на мгновение замер, не сводя глаз с моего лица. Второй парень шагнул в сторону, наблюдая за мной с самодовольной полуулыбкой, от которой в моей крови вспыхнул адреналин. Я отступила, и он покачал головой.

— Нет, нет, не двигайся, — сказал он мне, махнув ножом в мою сторону. — Мы вернёмся к тебе через секунду.

Ноздри Малачи раздулись.

— Мы отдадим всё, что захочешь, — его голос был дрожащим и высоким, пропитанным страхом, который вовсе не проявлялся в плавной, ровной дуге его рук, когда он поднял их в воздух. — Всё что пожелаешь. Только не навреди...

Он резко развернулся и завел руку под руку нападавшего, обнажив пистолет, который тот держал за спиной. Крепко прижав руку парня к груди, Малачи дёрнулся в сторону, так что оружие оказалось направлено в другую сторону от меня. Он упёрся локтем в горло парня, а затем ударил его коленом по яйцам, животу и бедру, прежде чем ударить головой. Влажные визги и всхлипы перемешались с каждым тяжёлым ударом. Второй парень прыгнул Малачи на спину, но тут же отскочил назад, когда Малачи локтем пробил лёгкие парня через позвоночник, а затем раздробил хрящи и кости сокрушительным ударом в колено.

Всё закончилась менее чем через пять секунд.

Малачи выхватил пистолет из безвольной руки бандита. Парень валялся на тротуаре, а из носа у него хлестала кровь. Друг парня вскарабкался на здоровую ногу, схватившись за живот, хриплые рыдания вырывались из его горла. Он прыгал-бежал-ковылял прочь, весь скрюченный, сломленный и паникующий, как таракан, которого обрызгали водой.

С выражением абсолютного отвращения и ненависти на лице Малачи швырнул пистолет в переулок рядом с нами и вытащил один из ножей из-под рубашки. Я сумела оправиться от шока достаточно быстро, чтобы схватить его, когда он занёс руку, намереваясь метнуть нож.

— Нет, Малачи, пусть уходит!

— Он угрожал тебе, — резко ответил он, его мышцы напряглись, он приготовился выпустить клинок.

— Нет! Здесь ты не можешь так поступать! Это убийство!

Малачи остановился, на его лице застыла жёсткая маска гнева. Он опустил руку и смотрел, как парень бежит по улице, оставляя своего истекающего кровью друга позади. Всё ещё держа нож, Малачи опустился на колени рядом с грабителем, который на самом деле был всего лишь тощим подростком, вероятно, бандитом, пытающимся быть взрослым, потерянным, глупым и напуганным. Но Малачи смотрел на него совсем не так. Его глаза были пусты, как у акулы, когда он схватил ребёнка за волосы и откинул его голову назад.

— О, чёрт, мужик, я не собирался причинять тебе боль. Я, блять, клянусь, — пробормотал парень, весь гнусавый и сопливый, отказываясь смотреть Малачи в глаза.

Я не могла винить его за это.

Я положила руку на плечо Малачи.

— Его ты тоже должен отпустить. Он не станет звонить в полицию, ему не нужно привлекать их внимание, — я старалась говорить ровным голосом, но это оказалось слишком трудно.

Я никогда не видела, чтобы Малачи выглядел таким хищным.

Он медленно наклонился и заговорил прямо в лицо парню.

— Если я увижу тебя снова, ты не проживёшь достаточно долго, чтобы пожалеть об этом.

Он держал свою жертву в карающей хватке до тех пор, пока парень не встретился с ним взглядом и его глаза не распахнулись в ужасе, когда тот увидел абсолютную грубую правду в словах. Затем Малачи позволил теперь уже всхлипывающему парнишке упасть обратно на тротуар.

— Беги, — прошептал он, оскалив зубы.

Парнишка заколебался, как будто думал, что Малачи может схватить его, как только он повернётся к нему спиной, и это было вполне возможно.

— Чувак, тебе надо уходить, — рявкнула я на бандюгана, крепко сжимая руку Малачи, когда он опустился на колени рядом со мной. — Делай, как он говорит.

Парень посмотрел на меня с ужасом в глазах, но тут же вскочил на ноги и рванулся прочь, неровно ступая по тротуару и размахивая руками. Малачи смотрел ему вслед, и, судя по тому, как сжималась его челюсть, ему стоило немалых усилий не пригвоздить этого парня ножом к спине. Через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, парень завернул за угол и исчез. Малачи склонил голову. Он положил свою руку поверх моей, прижимая её к своей руке, как будто он нуждался в этом контакте так же сильно, как и я.

— Ты в порядке? — спросила я дрожащим голосом.

Малачи ненавидел оружие, он был свидетелем того, как нацисты выстрелили и убили его брата Хешеля. Это была одна из многих причин, по которым я даже не собиралась предлагать Михаилу снабдить нас огнестрельным оружием для защиты от Мазикинов.

Малачи кивнул.

— В полном.

Я уставилась на тёмное пятно крови на том месте, где только что валялся тот парень.

— Нам нужно уходить отсюда.

Малачи молча поднялся на ноги и вложил нож в ножны.

— Пошли, — сказала я уже на ходу. — Мы возвращаемся домой.

Я повела нас обратно к машине, почти бегом, в отчаянии пытаясь убраться подальше от места нападения. Малачи не произнёс ни слова, пока я не вставила ключ в замок зажигания.

— Я разочаровал тебя, — сказал он едва слышно.

Я села за руль.

— Нет. Ты напугал меня. Ты должен понимать, как здесь всё устроено. Это не тот город, к которому ты привык.

— Я знаю.

Я завела машину и отъехала от тротуара.

— Люди здесь совсем не такие, как в тёмном городе. Мазикины не единственные, кто способен ответить тебе. Они не единственные, кто причиняет людям боль, — я слишком хорошо это знала. — А здесь у Стражей нет никакой власти, так что ты должен быть осторожен. Ты же не хочешь, чтобы тебя арестовали. Доверься мне, — и это я тоже слишком хорошо знала. — Ты привык делать всё, что тебе нужно, но ты не можешь так поступать здесь. Ты привык быть законом, но не здесь.

— Да, капитан. Я понимаю, — его голос был таким же отстранённым, как и выражение лица.

Он скрестил руки на груди и отвернулся к окну. Неоновые вывески и уличные фонари отражались на его лице розовым, жёлтым и зелёным цветами, и я хотела остановить машину, чтобы удержать этот момент, но не смогла. Он заставил меня нервничать, и мне надо было, чтобы он понял это, ради нашей безопасности и ради нашей миссии.

Но всё же, он чувствовал себя таким опустошённым. В нашей паре Малачи был лидером, а не я. Я хотела, чтобы он был главным, но в то же время понимала, что это невозможно. Только не здесь. Только не на моей территории, где всё, чему он научился за последние семьдесят лет, доставит нам кучу неприятностей.

Я свернула на подъездную дорожку к хорошенькому маленькому викторианскому домику, расположенному на уединённой стоянке, которая находилась менее чем в полумиле от прибрежного особняка, где всё ещё в одиночестве жила мама Нади. Я невольно задумалась, не в шутку ли Рафаэль выбрал это место: оно больше походило на пряничный домик, чем на дом Стражей.

Я поднялась вместе с Малачи на круглое крыльцо, чувствуя боль в груди. То, что произошло там, на улице, всё ещё висело между нами. Я понятия не имела, как быть в отношениях, но понимала, что это неправильно.

— Ты должен что-то сказать, — наконец произнесла я.

Он быстро повернулся ко мне, как будто ждал разрешения.

— Я никогда не думал, что стану обузой, Лила. — Он открыл рот и снова закрыл его, как будто не знал, должны ли следующие слова слететь с его языка. — Я хочу быть тебе полезным помощником. Я хочу уничтожить всё, что угрожает тебе.