с акциями-облигациями, и подошли к трехметровому розенгренсу. Камера в коридоре над входом пробивала только сам вход и часть помещения, а уставной шкаф имел автономный самописец, на который мне было в общем то уже наплевать. Имеющегося в банке видеоматериала обо мне итак было на целый телесериал. Поэтому, сразу же после раскодирования замка и поворота штурвала, я

с хладнокровностью питона поставил на пол кожаный портфель, сделал шаг в сторону, сдвинул на руке плащ, и перед изумленным носом управляющего выдернул из гранаты имитированное предохранительное кольцо… Если бы вы видели в этот момент физиономию управляющего, то он бы вам долго потом являлся полнолунными кошмарными ночами! От неожиданности он сперва позеленел, как раз под цвет гранаты, а затем и побледнел, как прединфарктник на пороге в преисподнюю. Я стал его приводить в чувства:

– Мистер Джексон, я буду с Вами откровенен – мне терять нечего. Надеюсь, Вы понимаете, что произойдёт, если я выпущу из своей руки этого зеленого джинна?

– О, да, мистер Гансбург, я очень хорошо понимаю, очень хорошо!

– Вот и чудесно, тогда, пожалуйста, потрудитесь заполнить вот этот портфель сначала иностранной валютой, а затем долларами…

Мы выходили с неизменно вежливыми улыбками на шумную авеню, подошли к светофору. Лишь только зажегся зелёный свет, я пожелал управляющему поскорее оправиться от вынужденного недоразумения, а в качестве его алиби, сунул ему в руку деревянную гранату цвета хаки, которую в русском простонародье называют безобиднейшим словом "лимонка".

– Ты самый гнусный подлец, которого я встречала в своей жизни! – такую характеристику я получил в первом письме Антуанетты. Мне не хотелось поначалу ей отвечать, однако не поблагодарить её за столь щедрый подарок, какой она невольно мне сделала, я просто не удержался:

– Дорогая, ты меня больше не любишь?

– Ты чудовище, тираннозавр, ты самое мерзкое животное, которое ползало когда-либо по Земле. Чего тебе не хватало?

– Антуша, я не твоя недвижимость.

– Где ты сейчас? Ты знаешь, что тебя ищет интерпол, и они найдут тебя, будь уверен.

– Я в маленьком курортном городке на берегу одного из великих океанов. Тебе сказать адрес?

– Серж, ты обчистил меня почти на три миллиона в долларовом эквиваленте. Ты думаешь, что такое можно простить?

– Если точнее, то на три миллиона тридцать одну тысячу. В штатах евро, фунты и франки дороже, чем во Франции.

– Вот гад! Он ещё и издевается надо мной!

– Антуанетта, извини, так уж получилось.Ты меня больше не любишь?

– Нет, нет и нет! Я буду умолять Бога, чтобы он поскорее упрятал тебя в темницу. Таким как ты нет места в обществе.

– Что ты имеешь ввиду под словом общество? Сборище откормленных индюков на твоих презентациях? Или свою ненаглядную Джульетту, которая меряет всех на вес имеющегося в их карманах золота?

Три дня она молчала, после чего снова прислала письмо:

– Сама не понимаю, почему я люблю этого предателя и вора?

– Антуанетта, наверное потому, что это не есть мои достоинства, а всего лишь слабости. Я очень по тебе скучаю.

– Гад! Гад! Гад!!!

Через две недели с начала нашей переписки, Антуанетта уже не помнила о своих потерянных миллионах, а думала лишь о моём физическом возвращении. Она поняла, что я стОю гораздо больших денег:

– Серж, у меня все выпрыгивает из рук. Я представить себе не могу, что тебя поймают и посадят в тюрьму. Я не переживу этого.

– Дорогая, но этот процесс необратим. Чего желала, то и получишь.

– Малыш, давай я к тебе прилечу и мы обдумаем, как тебя спасти от решётки. Где ты сейчас?

Вот чего мне меньше всего хотелось, так это возвратить Антуанетте её деньги. Ведь она бы все

равно их у меня выцыганила под любыми предлогами. Поэтому, я решил сперва их потратить, а

потом прийти к ней с повинной: мол, спаси меня от острога, волшебница Антуанетта, преврати

меня из Григория Гансбурга в человека-невидимку. Чтобы я мог проходить через пограничные

кордоны в салон самолёта без виз и документов, а по прилёте в аэропорт и спустившись с трапа,

шёл напрямую к стоянке такси, открывал дверь, садился на переднее сиденье и говорил:

"Командир, гони в центр!". А водитель в этот момент видел бы только свои ненаглядные двадцать

евро, ведь ему ничего кроме этого собственно и не нужно:

– Дорогая, я нигде. Я в межпланетном пространстве. Я там, где никогда не побывает большинство из родившихся, а в последствии умерших людей. И тебе тоже не попасть в этот, мой далекий, находящийся где-то на задворках вселенной мир. Вокруг меня нет людей, а только планеты, звезды, кометы. Вокруг меня межзвёздная пыль. Мне ни тепло, ни холодно, ни кисло, ни сладко. Я нигде.

Из Нью-Йорка до Ричмонда (район тихоокеанского Сан-Франциско) я добирался пятеро суток. Вот ассортимент транспорта: грузовик Форд, 1984 года образца, внедорожник Лэнд Крузер, 2000 года, электрический велосипед фирмы Ауди, 2013 года образца , пеший ход (не менее 50 км), ну и ещё незначительные пересадки. Мимо меня проехало не менее 100 полицейских машин за весь маршрут, но ни один блюститель беспорядка, даже не удостоил меня своим малейшим вниманием. Они искали кожаный портфель с тремя миллионами в долларовом эквиваленте, а при мне был большой плюшевый Микки-Маус, с животом, в котором грелось целое состояние. Если полицейский

и машинально взглянул в мою сторону, то уж наверняка не в мою, а в сторону своих наивных детских фантазий, далёких от циничной действительности.

Деньги буквально были мне в тягость, но я не торопился осчастливливать ими приставучих таксистов, мне хотелось добраться до побережья, снять у частника скромный угол и заныкать часть своего внезапного богатства по углам, лесам, лугам и горам. Три миллиона яиц в одной корзине – это уж слишком!

Сан-Франциско удивил беспечность, провинциальностью, несмотря на свои внушительные небоскребы-ракеты и количество банков. А ещё хиппи – неотъемлемым антуражем Калифорнии.

Вот как раз в стиле хиппи я и принарядился: в какую то расклешоную джинсовую рвань, на руки повязал разноцветные фенечки, ну а в качестве контраста обзавелся не первой свежести газеткой "Вашингтон пост", для пущей колоритности.