– Самуэль, мне понравилась солистка.

– О, сэр, это исключено! Она замужем, причем её муж и есть хозяин варьете. Он сейчас в Европе, но хочу Вас огорчить – Жузи очень ему верна. Уж, извините. Могу Вас познакомить с Кристой – весьма темпераментная девушка.

Криста, кстати тоже мне приглянулась, но Жузи была неповторима. Я тут же переварив информацию, решил поправить ход дела:

– Самуэль, поговорите пожалуйста с Жузи, и объясните ей, что я не собираюсь разбивать семью. Ведь она пришла на работу и наверняка будет не прочь получить 3000 франков всего за мой поцелуй.

– Сэр, я не ослышался? Именно три тысячи, и именно швейцарских франков?

– Так точно, Сэм.

В гримерной был полумрак. Она плохо говорила в английски, как, впрочем и я. Мы выпили немного бьянко. Кто кого поцеловал первым – я теперь точно не помню. Очень хочется верить, что поцелуй был взаимным.

– Серж, вот чует моё сердце, что ты водишь меня по пустыне. Ты не хочешь общаться, ты врешь мне на каждом шагу. Сколько можно торчать в этой индейской резервации? Неужели с такими деньгами (моими, заметь, деньгами) ты бы ни разу не развлекся, а только общаешья со своим рыжим койотом? Чушь бредовая! Я тебе не верю.

-Антуанетта, пойми, что чего бы я тебе не сказал, будь то правда или вымысел, ты все равно мне не поверишь. Поэтому, слушай то, что имеешь. Индейцы, кстати, милейшие ребята. Представь, они починили мне телевизор. Но он опять не работает, потому, что уже две недели во всем штате нет электричества, после налетевшего внезапно торнадо под названием"Смерть краснокожим". Я тут замерзаю без тебя, любимая.

– Малыш, если ты не будешь меня слушаться, то я… Я не знаю на что пойду. Я прилечу в штаты, потрачу все своё состояние, но найду тебя даже из под… индейской резервации. И ты это знаешь.

– Дорогая, именно об этом я и мечтаю, чтобы встретиться поскорее с тобой – я беспримерно соскучился по тебе. Я так давно не делал тебе твой любимый панамский массаж, что у меня периодически чешутся руки. И не только.

– Серж, ловлю тебя на слове. Итак, в среду я вылетаю в Нью-Йорк. Ты рад?

– А почему в среду, а ни во вторник, или в четверг?

– Мне нужно уладить в Париже одно дело. Вот почему.

– Даже так? И как его зовут это дело?

– Его зовут Сергей. Это самый невыносимой человек, которого я в своей жизни встречала. Он ограбил меня на три миллиона баксов, а теперь развлекается на мои денежки в Америке и издевается надо мной, как ему вздумается. Но я люблю этого подонка, несмотря на все это. Я его обожаю , я хочу его круглосуточно! А что я получаю в ответ? Одни издевательства. Серж, в среду я лечу в Нью-Йорк. Прощайся со своими милейшими индейцами, со своим рыжайшим койотом, иначе, тебе придётся попрощаться с жизнью!

– Нью-Йорк, так Нью-Йорк, в среду, так в среду, с индейцами, так с индейцами. Какие проблемы, Антуанетта?

Доктора, который должен был меня изуродовать до неузнаваемости, звали Роджер Штайнер. Это с ним в Париже встречалась Антуанетта, чтобы они затем вместе прилетели в Нью-Йорк. Я же вновь воспользовался услугами своих приятелей из вертолётной фирмы и, изучая континентальную Америку, в ночь на среду отправился на встречу с долгожданной любимой. Как и в прошлый полёт фирма обеспечила мой досуг ирландским джином и я по дороге сочинял Антуанетте любовные послания:

– Дорогая, я уже в воздухе, а ты там все продолжаешь развлекаться с швейцарскими мужчинами – это нехорошо. Потом он мое фотогеничное личико порежет скальпелем на бефстроганов и ты навсегда перестанешь меня любить. Мало того, этот инквизитор будет совать мне под ногти иголки шприцев, а ты в это время будешь прохлаждаться по бутикам в поисках бриллиантовый ожерелий. Тебе не жалко меня?

– Серж, все что происходит – это и есть жизнь. Только для тебя она будет новой, прекрасной и счастливой. Тебе нужно умыть свои запятнанные лицо и пальцы. Я очень переживаю за тебя, но, как говорят у нас в Париже "Се ля ви", что в переводе…

– Антуша, пожалуйста не переводи мне этот банальнейший афоризм, который в России я впитал еще в утробе матери. Тем более, что твой швицмастер не тебя будет кромсать, а меня.

– Малыш, ты боишься операции?

– Если бы боялся, то сидел бы в теплом вигваме и смотрел хоккей. Кстати, телевизор частично заработал после торнадо. Только пока в черно-белом варианте, но чингагуки обещали устранить неполадки уже к следующему торнадо.

– Серж, ты такой смелый! Я бы ни за что не решилась на операцию. Наверное поэтому я тебя люблю.

– Станешь тут смелым. А париться 250 лет за колючкой, думаешь веселее?

– А почему 250?

– Антуанетта, так а я у нас где? Я в штатах ведь, а здесь меньше не дают. Иначе в банках вообще не останется денег. Капиталисты денежки берегут. Впрочем, не мне тебя учить бережливости.

– Вот именно, Серж, особенно после того, как ты у меня из под носа свистанул три лимона.

– Подумаешь, три лимона! Твой капитал измеряется в ярдах. Плюс минус три лимона не в счёт.

– Серж мне нужен ты.

– И три лимона?

– И три лимона.

  Не готов категорически утверждать, что я стопроцентно знаю женщин, зато иногда угадываю ход их тайных мыслей. Например, как мною и предполагалось, Антуанетта с первой же секунды приставила ко мне мордоворота из частного охранного агентства. Тяжеловеса звали Томом. Я же его прозвал Многотомом. Этот ник ему подходил больше. Я на его фоне казался лилипутом. Матушка природа наделила Многотома многими превосходными качествами: внешними данными, силой, красотой и, даже некоторой харизмой. Но, как это обычно случается, чего то она при его рождении призабыла. Вы, наверное догадались? Да, да! Именно ума и фантазии не хватило в итоге Многотому, чтобы раскусить мою интригу. Но об этом чуть позже, а пока мы всей интернациональной делегацией двигались на такси в сторону медицинского центра.

  Антуанетта заметно нервничала, ведь, именно на её совести была ответственность за исход операции. Я оставался спокоен, потому, что с утра опрокинул стаканчик ирландского джина, к тому же чувствовал вокруг и внимание, и заботу крупных специалистов своего дела: успешной бизнес-вумен, профессиональнейшего пластического хирурга, ну и конечно же моего драгоценного тела неусыпного хранителя. Я постеснялся поинтересоваться у Антуанетты в какую сумму ей обходилось это грандиозное мероприятие, потому, что капиталистов лучше такими вопросами не беспокоить. От них если что-то убывает – это как скальпелем по живому месту.