Волна гнева вспыхнула и поднялась к груди, глаза заволокло красноватой мутью, а сознание поплыло. Шипы разорвали что–то внутри. В очередной раз. Тяжелое решение, но выбора не осталось. Теперь была только неизбежная необходимость. И гордость. Все остальное умерло. Вспыхнуло и сгорело за одно мгновение. Из глаз непроизвольно брызнули слезы, и я отвернулся. Безмолвный крик застрял в моем горле!

Прямо за моей спиной алело небо, на котором вихрем закручивались в неудержимый водоворот тяжелые тучи. Закатное солнце слепило глаза. От линии горизонта в мою сторону медленно ползла клубящаяся тьма.

Я опустил глаза и увидел… То самое розовое поле. А прямо из кустов торчали руки. Одни — взрослой женщины, а другие — ребенка. Я узнал их. Мама, Линда. Они тянулись ко мне, хотели схватить меня за одежду и кричали. Звали меня с собой, хотели, чтобы я обрел смирение и забытье. Жаждали, чтобы я спас их. А я не смог. Не спасу и теперь.

Но они все равно кричали. Кричали так, что шипы роз с неистовой яростью впивались в сердце, разрывали его. Я не мог отвести взгляда от этих рук, умирал и возрождался раз за разом.

Мир трещал по швам, а, может, это просто шипы снова и снова раздирали мое нутро.

Вы же умерли! Зачем преследуете меня?

«Мы все умерли там», — ответил я сам себе. — «И будем умирать каждое мгновение».

Вот мое испытание, и иного не будет!

Отвернулся и уставился на ноги. Гнев выжег в груди огромную дыру, а шипы намертво укоренились внутри.

— Гнев, Астар! Впусти его в себя, поддайся. Позволь ему управлять тобой. Стань с ним единым целым. Окунись в пучину ярости… — зазвучали в голове другие слова. И они были произнесены голосом старшего наставника Кайла Рикстера.

Хорошо, учитель, я впущу, вот только не гнева, а ярость. И тогда ты пожалеешь о своем совете. Все пожалеют!

— О! — многозначительно произнес первый голос. — Теперь я чувствую, зачем тебе сила. Можешь не отвечать. Это достойно. Но ты должен принять свою судьбу, отказаться от гнева и мести. Только смирение приведет тебя к цели.

— Мою судьбу?! Я растопчу ее и напишу заново, если потребуется — кровью! Посмотри, что стало с моими ладонями, — прорычал я и показал иссеченные шипами руки. — Я вечно складывал их в знак смирения. Посмотри, что со мной стало! Видишь?!

— Твой дух по–прежнему силен!

— Дух? Вот, значит, что?! Нет… его растоптали и выбросили там…

— И все же откажись от мести и гнева! — пророкотал голос. Вот же упертый баран!

— Я принимаю эти советы, — кивнул. — Принимаю, если они лежат под подошвой моих сапог. И тогда я раздавлю их как назойливых насекомых. Вот как я принимаю твои советы.

— Гнев и месть ни к чему не приводят, — устало произнес голос.

— Мне плевать! Не стоит мне указывать. Хватит! Теперь я сам решаю, — выкрикнул я и тихо добавил: — Сам решаю, как мне умереть.

Тишина.

— Что ж, — со смирением произнес голос. — Раз ты сам решаешь…

Мощный удар в грудь сбил меня с ног. Я свалился в розовые кусты и заскулил от боли. Внутри разгорелся пожар. Жидкий огонь разлился по мышцам, заструился по венами и устремился под ребра. Яркая вспышка прожгла все внутри. Мышцы вывернуло. Мозг резануло, и на мгновение мир провалился во тьму. А в следующий миг, я почувствовал, как что–то набухает в районе груди.

Устремить взор внутрь себя получилось непроизвольно, но то, что я там увидел, повергло меня в шок. Одна большая точка и три маленьких. Точка тела, точка духа и точка разума. Они выглядели как тугие нити, быстро сплетающиеся воедино, и уже через пару ударов сердца сформировались. Четыре полноценные точки.

Очередной удар в грудь, и точки слились. Скрутились в тугой комок, образуя первый узел. Средоточие! От него по телу медленно разошли тонкие нити энергетических каналов. Пока их было совсем немного, но я уже почувствовал энергию, хлынувшую в меня неудержимым потоком. Чейн заструилась по каналам и устремилась к средоточию, а от него обратно. Начался процесс циркуляции энергии, наполняющей меня Силой. И невозможно было передать словами то, что я почувствовал в этот момент. Приятная боль от прожигаемых энергией каналов в моем теле, легкость и неудержимая мощь. Интересно, что же чувствуют идущие, взобравшиеся на ступени повыше?

Внезапно все закончилось. Воцарилась тишина, и даже энергия, вырывающаяся из–за Грани, перестала потрескивать. А в следующий миг я увидел как мое средоточие раскололось на две ровные половинки. Полыхнула яркая вспышка, и я пришел в себя. Передо мной снова серебрилось подножие Грани.

— Необычно, — задумчиво протянул голос. — Очень… необычно. Но сейчас не об этом. Теперь тебе следует обзавестись оберегом.

Я откашлялся, хватая ртом раскаленный воздух, поднялся на ноги и обернулся. Розовое поле никуда не делось, а руки матери и сестры все так же тянулись ко мне. Мрак, ползущий от горизонта, клубился теперь совсем рядом. Стоило лишь сделать три шага назад, и я бы мог коснуться его рукой.

— Итак, — продолжил голос. — Оберег.

— Ты его уже выбрал? — я отвернулся и обратился к серебристой пелене Грани. Со стороны это, наверное, выглядело забавно.

— Хм… Нет… Нет никаких сомнений на этот счет. Вот твой оберег.

Над головой раздалось противное насмешливое карканье. И такое знакомое. Огромный ворон, тяжело хлопая крыльями, сделал круг над моей головой и грузно опустился мне на плечо, больно клюнул в шею.

— Противная птица! — дернулся я и зашипел от боли. Ворон возмущенно каркнул и обиженно отвернулся.

— А теперь — твой аспект Чейн. Выбирай.

— Что? — опешил я. — Разве можно выбирать? Я слышал об ином.

— Выбирай, — голос пропустил мои слова.

Я завертел головой в поисках аспектов, но ничего не нашел. Даже предположить не мог, как они выглядят.

— Земля, на которой ты стоишь, — прогромыхал голос, и прямо передо мной взбугрилась почва. Из ее недр с грохотом появился огромный валун.

— Огонь, который греет, обжигает и испепеляет, — сказал голос, и рядом со мной с оглушающим ревом вспыхнуло пламя.

— Воздух, — и тут же поднялся ветер, пробравший до костей.

— Вода, — и под ногами зажурчал чистейший ручей.

— Сила, — и меня тут же придавило к земле неподъемной тяжестью.

— Смерть, — и я увидел в земле пожелтевшие кости, прах, а над всем этим закружил бестелесный дух.

— Жизнь, — передо мной появился пульсирующий белый шар. Стало легко, и я почувствовал, как раны на теле начали медленно заживать. Только в груди все так же бушевал пожар.

— Пространство, — реальность исказилась, стала смазано, а верх и низ поменялись местами.

— Хаос! — сзади что–то противно зашипело, захлюпало. Я обернулся и увидел тот самый клубящийся мрак.

Внезапно ворон оглушительно каркнул, слетел с моего плеча, больно ударив крыльями. Я отшатнулся и сделал шаг назад. Мерзкая птица сделала еще один круг и бросилась на меня, выставив вперед когтистые лапы. Я закрылся руками и попятился. Не заметил как шагнул в сгустившийся за спиной хаос. Он тут же заревел, окутал меня с головы до ног и поглотил.

Затошнило. Какая–то маслянистая субстанция заполнила рот, устремилась в горло, нырнула в желудок. Мир кувыркнулся, и меня снова накрыла тьма.

Холод пробирал до костей. Да еще и одежда промокла. Пропиталась то ли росой, а то ли моей кровью. Скорее — и то и другое. Вот только пришел в себя я не по этому. Из забытья меня выдернули голоса. Они звучали где–то в стороне конюшни, а, может, доносились из самого поместья.

Боли не было. Я вообще ничего не чувствовал кроме рукояти меча, зажатой в ладони. С удивлением отметил, что клинок едва заметно изменился: стал более ухватистым и потяжеле. Открыл глаза и понял, что вокруг все еще царит ночь. Значит, пролежал тут совсем не долго.

Одежда изорвана в клочья, а ботинки потерялись. Остались висеть на шипах.

Осмотрелся.

Ни стражников, ни кареты, ни трупов. Мама, Линда…

Шипы снова царапнули нутро, выскоблили остатки души. Теперь она навсегда ошметками останется на этих кустах. А я раз за разом буду проходить испытание, ставшее невыносимой мукой. До тех пор, пока не отомщу, да и тогда вряд ли обрету покой.