Обе немого помрачнели и задумались. Вероника тяжело вздохнула:

– А что, выйду за него замуж, рожу и уже никому ребенка не отдам. Пусть заказчики идут лесом. Жора – полицейский, а у копов, вроде, зарплаты нормальные. Будем жить. А потом, может, опять в кого-нибудь влюблюсь. Но уже под старость.

– Ну, зачем так, «под старость?» Можно и пораньше. И не обязательно в кого-то. В Жору и влюбись! По-моему, отличный вариант.

Девушки опять замолчали, погружаясь каждая в своё.

Ника достала из кармана спортивок пачку начатых сигарет. Эльза попробовала воспрепятствовать, но передумала: если сейчас Ника закурит, значит твердо решила послать заказчиков подальше.

Вероника неспеша чиркнула спичкой, зажгла сигарету, поднесла к губам и с наслаждением сделала первую затяжку, выпуская в потолок густой сизый дым. Эльза, в которой уже успела засесть пьянящая половинка «Совиньон», с решимостью вселенской грешницы последовала примеру Ники, и тоже закурила. О вреде никотина, как о меньшем из зол, сейчас никто из них не думал.

Жора включает камеру лэптопa на письменном столе:

– 22е сентября, пятница, вечер. Наш психолог говорит, необходимо записывать мысли в дневнике, а еще лучше на видео. Но я все-таки с ним не соглашусь – не очень-то помогает, и это, по-видимому, последняя запись. Прошло пол года. Все стало только хуже. Эд пропал, и, если честно, я понятия не имею, где он. Поиски ничего не дали. Вообще-то, в его духе, чуть что, сразу убегать. И если раньше мне его очень не хватало, то сейчас я просто крайне зол. Черт, говорю же, все эти блоги – только трата времени… Вероника… Я так больше не могу. Наверное, проще застрелиться, чем не думать о тебе. Когда вчера мы прощались у твоего дома, ты так посмотрела, по-особенному, что я вдруг четко осознал: ты никогда не полюбишь меня. И самое большое, на что могу надеяться, это на твою жалость. При таких раскладах пуля в висок и вправду лучшее решение, – по щекам Жоры начинают течь слезы, – Только вот нет, я не сбегу. Не я! И никаких самоубийств не будет. В конце концов, знаешь, у меня тоже есть гордость. Я офицер полиции, а не пацан какой-то. Да уж. Все, Ника. Надо жить дальше. В мире есть и другие женщины…

В этот момент звонит телефон. Жора смотрит на мобильник и, не веря собственным глазам, утирает слезы, тут же отвечает на вызов. Камера остается включенной. Что говорят на другом конце – не известно, но голос Жоры звучит твердо:

– Привет! Только что о тебе думал… Что, прости?

Проходит минута, Ника, а это именно она, что-то говорит и говорит в трубку, и суровое лицо Жоры постепенно меняется: становится крайне взволнованным, потом удивленным, затем каким-то по-детски счастливым. Он слушает, плотно сжав себе рот рукой, чтобы ничего не сказать или ничем не выдать волнения. А затем, так ничего и не ответив, кладет трубку и, спохватившись, выключает лэптоп.

Конец записи.

В это время где-то на другом конце города в однокомнатной квартирке Ника умостилась на уютной кровати, полусидя разглядывая скрин айфона. Когда телефон погас, она с загадочным видом отложила его в сторону, с трудом поднялась, придерживая живот, и подошла к большому зеркалу. Стала рассматривать себя со всех сторон. Впервые за долгое время ее беременность не казалась чем-то пугающе-чуждым, обрекающим на безнадежность. Ника разгладила ночнушку на бедрах, оценила в ладонях тяжесть значительно прибавивших в весе грудей и усмехнулась, вспомнив, как когда-то смотрела в это же самое зеркало и чуть не срывалась в истерику от того, что из-за слишком маленькой груди ее никогда не полюбят мальчики. А еще вспомнила, как уже совсем в детском возрасте думала, что из зеркал приходят люди из параллельных вселенных. От этого на душе потеплело и захотелось пепси.

По дороге на кухню в прихожей она захватила с тумбочки почту. Решила перебрать письма за поглощением второго ужина, то есть, пожирая не нарезанную докторскую колбасу и запивая ее колой из пластиковой бутылки.

– Так, посмотрим, – пробубнила Ника сквозь набитый рот и стала откладывать корреспонденцию одну за одной.

Дешевая бесплатная газетёнка с рассылкой всякой ненужности, флаер, приглашающий в модный суши-ресторан, счет за свет и воду, два больших одинаковых конверта без обратного адреса. А вот это любопытно.

Ника запихнула в холодильник остатки докторской и колы, и вскрыла первый из конвертов. На ладонь выпала маленькая плоская флешка – мини-диск на 64 «гига», такие еще вставляют в фотоаппараты или ручные камеры для любительских съемок. Затем развернула конверт пошире. Ничего. Странно. Хотя, мало ли, может, вообще, адресом ошиблись? Прочла надпись на флешке, сделанную мелкими буквами от руки: «Эдуард Шуст», и села на стул, потому что непослушные ноги внезапно подкосились. В груди ухнуло так, что Вероника чуть не потеряла сознание. Тут же появилось ощущение невесомости, и сердце сорвалось в галоп. Малыш в животике ощутимо ударил пяткой. Ника, не соображая, что делает, шлепнула его в ответ, чтобы не мешал думать. В висках вместе с бешеным пульсом вертелось: «Он жив, он жив, он жив…» Ника еще раз посмотрела на надпись, не померещилось ли? Нет, все по-прежнему на месте – «Эдуард Шуст» мелким почерком.

И тогда она кое-как поднялась, и по стеночке, по стеночке пробралась в комнату, дрожащими руками включила компьютер, вставила мини-диск в специальную узенькую щель. Мигнуло, тихонько зажужжало. Нику бросило в пот прежде, чем появилось изображение. Неприятные холодные капли побежали по спине и от подмышек по бокам. На лбу выступила испарина. Наконец в компьютере открылась новая папка, а в ней столбик из нескольких видеофайлов. Ника сразу же кликнула на первый сверху, так и вперившись в монитор.

Семь месяцев ранее.

Квадратная «Гоу-прошка», компактная камера, прикреплена к штативу на присоске к лобовому стеклу допотопной «Мазды». Эдик ведет свою машину по загруженным улицам города, то и дело щурясь от бьющего в глаза солнца.

– Привет, малыш, – говорит Эд, – знаешь, не хватило у меня духу сказать тебе в лицо, и, получается, я опять убегаю от проблем. Но это реально не легко. Пойми, я просто не готов ко всему этому. Ты беременна. В смысле, ты беременна!!! Это не укладывается в голове. Что ты придумала вообще? Жениться?! Это же бред! Так рано нельзя! Короче, мне надо обо всем этом подумать. И знаешь, скажу тебе честно, все было бы намного проще, и мы бы сейчас сто пудов расстались бы, если бы не одно «но». Одно такое жирное «НО». Ника, я тоже тебя люблю. И это все меняет. Не представляю, как без тебя жить. В общем, дай мне пару дней. Перезлюсь, обо всем подумаю, как разрулить, и приеду. Я тут одну рекламу посмотрел. Короче, есть место, отель в глуши, никакой цивилизации и все такое. «Туманна Гора» называется, это на границе с Карелией, не так уже и далеко, если подумать. День туда, день обратно. В общем, сгоняю на выходных, побуду наедине с самим собой, а в понедельник или скорее во вторник вернусь. Ну а там видно будет… Вау!

Последнее «вау!» Эд говорит не в камеру, а уже глядя куда-то на дорогу. Через мгновение продолжает:

– По ходу, там авария какая-то. Ладно, давай сделаем паузу. Пара дней, обещаю, не больше. Дай в себя прийти.

Эд протягивает руку к камере, чтобы выключить. Картинка замирает.

Ника не сразу поняла, что запись остановилась на последнем кадре, так и сидела, прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу, и всматриваясь в замершее изображение.

Когда раздался звонок в дверь, она чуть не подпрыгнула от неожиданности. Ей на миг показалось, что вернулся Эд. Сумасшедшая, конечно, мысль, но, с другой стороны, эти видеозаписи, разве они не такое же безумие? Вероника подорвалась с места и побежала к двери в надежде на чудо.

Дверь широко распахнулась, на пороге появился Жора. Он смотрел на Веронику и сконфуженно улыбался.