– Привет… То, что ты сказала по телефону… решил приехать… Я всё прекрасно… Может, тебе не стоит торопиться и… хотя… – наконец он заметил крайнюю степень взволнованности на лице Ники, и спросил, перебивая и без того несвязную собственную речь, – Что… случилось?

– Эд…

– Кто?

– Там Эдик, – Ника указала дрожащей рукой в сторону комнаты.

– В каком смысле?

Эдик стоит рядом со своей машиной у обочины неширокой ухабистой дороги и держит «гоу-про» на длинной выносной палке-штативе для лучшего обозрения панорамы. Внизу, и это видно в объективе, распростёрлась бескрайняя долина озер, камней и мха, в то время как Эд остановился на одной из стоянок пологого серпантина.

– Эй, братишка! Я тебя не дождался немного, и не перезвонил. Ну, извини. Зато оставил пиццу. Надеюсь, ты перекусил после смены? – Эд смеется, – Ну да, можешь назвать меня засранцем. Просто тут уже не ловит нифига. Горы не самые высокие, конечно, но зато тут так красиво, что просто дух за гланды! Вот, смотри! – крутит камерой во все стороны, – Вон там гора Кива̀кка, пятьсот метров над уровнем. На вершине есть озеро, прикинь! А еще тут висячие болота! И это не фигура речи. Я проезжал табличку. На обратном пути заеду, посмотрю, что за хрень такая. До места пилить еще два часа, не хочу особо останавливаться, что б потом по темени не ехать. А как доберусь, обязательно позвоню. Обещаю. Я тут это, Нике видосики оставляю на камеру, снимаю все подряд. Подумал, тебе тоже чего-нибудь запишу. Короче, брат, проблема, о которой я тебе хотел рассказать, на самом деле не такая и страшная. Моя девушка слегка беременна. Ну, как слегка? То есть, совершенно и абсолютно! На две полоски, ты представляешь?! И не то, чтобы я против. Но и не очень-то «за». В общем, такие дела. Жорик, ты лучше посмотри, – опять показывает красоты, – Скажи, здо̀рово?! Пол дня торчал в трафике, а тут вообще никого! Никаких машин. Людей тоже нет. А солнце жарит, прямо как взбесившийся «светик»! В городе духота и слякоть, а тут еще с зимы холодно и кое-где даже снег есть! Это ж по карте север! Ладно, тут быстро темнеет. Поеду. Давай, Гош, короче, до скорого. Обнял.

Изображение застыло. Жора спросил Нику холодным, непроницаемым тоном:

– Откуда у тебя это?

– Пришло по почте без обратного адреса. В конверте была флешка и больше ничего, – ответила Ника.

– Это единственное видео?

– Нет, еще есть! Но я пока не успела посмотреть.

– Тогда включай.

Щелкнул пробел. Открылся следующий файл.

На небольшой уютной сцене играет рок-бенд. В свете старомодных маломощных прожекторов двое длинноволосых мужчин среднего возраста виртуозно и в унисон перебирают струны акустических гитар. Чуть позади, рядом с барабанной установкой и самим барабанщиком, «зажигает» толстощекий басист. Судя по всему, запись началась не сначала песни. Перед микрофоном стоит, прикрыв глаза в экстазе, рослый мужчина. Он уже не поет, а лишь добавляет к слаженной музыке, льющейся из колонок по бокам, безупречно отрепетированное и воспроизведенное соло на электрогитаре. Звучит загадочная, прекрасная, вечная композиция «Hotel California», будоражащая умы многих поколений.

Через какое-то время камера поворачивает от рок-группы к погруженному в полумрак холлу гостиницы, где все же можно разобрать лица сидящих за грубыми дубовыми столами людей. Кто-то пьет чай, кто-то застыл со стаканом виски. Но абсолютно все они увлеченно смотрят на сцену. Эдик восторженно шепчет прямо в объектив:

– Ты слышишь? Они «Eagles» валят один в один! Даже еще круче! И я тут уже кое-кого знаю! Вон тот – Мѝкко, – Эд указывает кивком головы на солиста, а затем дублирует изображением всех, кого представляет далее, – перед сценой, за тем столиком, видишь, компашка? Полненькая женщина? Руфѝна, девушка Микко. Они карелы, типа, местные жители, – изображение идет по кругу, Эд продолжает шептать, – там, у стены, мужик с усами как у Марио, это Игнат-дальнобойщик. А рядом с ним Ѝмппи.

«Go-pro» на секунду задерживается на смуглой девушке азиатской внешности: раскосые глаза миндалевидной формы, густые черные волосы, ниспадающие почти до пояса, худенькая шея и тонкая талия, но полная грудь и округлые бедра под национальным длинным платьем с меховой оторочкой.

– Она из Сибири. Имппи эвенка, прикинь! Она играла на такой штуке, что в рот вставляется. И пальцем дергать надо. Варган. Я, кстати, так их и знаю по именам: каждый, кто на сцену выходит, представляется. А еще вон там хозяин «Туманной Горы» Ио̀на и его внучка Хѝльма. Да, да, знаю, о чем ты думаешь. Имена у здешнего народца – мозг разломать. Зато прикольно. Не то, что у наших: что ни рожа, то «Сиро̀жа».

Слова у Эда заканчиваются, но остаются эмоции, и поэтому он опять направляет камеру на сцену, откуда все еще доносится великолепный мотив, повторенный и умноженный несколькими гитарами одновременно, обрамленный ритмом бархатного баса и деликатными барабанами.

Вместе с последним аккордом заканчивается и видеофайл.

Несколько часов спустя. Полумрак холла заменяет мягкий медовый свет, льющийся из-под низкого потолка с деревянных колёс-абажуров, стилизованных под охотничьи тысячесвечники. На сцене никого уже нет, но из колонок по-прежнему доносится музыка: какая-то очень знакомая песня из прошлого, что-то про зеленую траву и синее небо Алабамы. Камера стоит прямо на столешнице, а перед ней – полупустая массивная стеклянная кружка объемом по меньшей мере в литр, в которой оседает золотое пиво с еще не успевшей сойти белой пеной. Эд, слегка захмелевши, восхищенно продолжает начатый ранее блог. Вокруг за соседними столами никого нет.

– У них фестиваль тут. «Ка̀веры» 80х и 90х. Еще этническая. Много интересных команд. Очень круто. Шаманство, как оно есть. Сѝнемно тут, кинематографично, понимаешь? и… как бы тебе сказать? Я будто сердцем почувствовал, если б… если бы мне инвесторы денег отсыпали, я про это место такой бы фильмец снял! У-у-ух! Поверь! Жаль, фест почти закончился. Еще завтра день и все. В общем, захватил только краем. Прикинь, это конечно дичь полная, но в отеле нет вай-фая и интернета тоже нет. Типа, у них фишка такая, что б погрузиться в атмосферу отчужденности. Они тут реально живут, как в прошлом веке. Отель из брёвен, пару сараев, и все. А потом горы, в которых и люди-то вообще, наверное, никогда не жили; в низинах непроходимый лес с болотами, и бессчётное количество безымянных озер. Местным жителям, которые, ну, в окрестностях или типа, недавно должны были устанавливать телефонные вышки, что б связь была, так они отказались! Тут даже какой-то протест сделали или что-то вроде. Помнишь, я тебе Игната показывал? Ну, этот! У него еще усы. Он рассказал. По закону тут вообще нельзя ставить гостиницы или прочую фигню. Даже палатки нельзя. Уникальная природа, и все такое. Короче, «Туманная Гора» находится на территории национального парка, а местные, что тут построились, получается, сами себе закон, что хотят, то и делают. Карельские саамы. Это их земля, вроде индейских резерваций в Дакоте, только не так, конечно. Ну, ты поняла. В общем, малочисленный народ, вырождаются. Вот их власти и не трогают, на всякие поблажки идут. Хотя, скажу тебе, я пока тут ни одного индейца не увидел, зато уже почувствовал прелести «дикого запада», то есть, дикого востока… Дикого восторга, – Эд смеется и продолжает, – А вообще, без «нета» капец как сложно. И все равно скажу тебе, тут полный улёт! Э-эх, позвонить сегодня не получится… Может, завтра в поселок сгоняю, там есть таксофон. Игнат говорил, это не очень далеко. А сегодня уже поздно, да и алкоголя во мне за воротник.

Эд замолкает, задумавшись, а затем произносит с нежностью:

– Ника… тебе бы здесь понравилось…

Он хочет сказать еще что-то, но его зовут. Низкий молодой женский голос звучит где-то за пределами кадра: