Спешивание аула и обустройство его на новой стоянке происходит поразительно быстро, и уже через 2–3 часа на пустынном месте вырастает целая деревушка, где кипит жизнь; там же, где только что жизнь била ключом, остаются только кострища. И это при том, что установка юрты, способной выдержать сильные горные ветра, требует особенной сноровки. Величина юрты и добротность кошм (войлоков) зависят, естественно, от зажиточности хозяина. Чем киргиз богаче, тем больше его юрта и белее войлоки; юрт диаметром менее 4–5 м не ставят вообще. Существуют и очень большие юрты. Однажды я остановился на ночлег у одного бия (главы, предводителя) рода Чум-Багыш[51], который разместил меня в своей мичман-хана[52] («мичман» – гость, «хана» – комната), диаметр который равнялся 11 м. Это была настоящая бальная зала, абсолютно круглая, как все юрты у местных народов, в отличие от шатра тибетцев и калмыков, арабских палаток или чумов у сибирских кочевников, гольдов, самоедов и др., форма которых бывает довольно разнообразной в зависимости от климата и других условий.
В высоту юрта обычно значительно превышает человеческий рост, и потому в ней можно спокойно стоять и ходить. Остов юрты обтягивается со всех сторон войлоками таким образом, что в центре остается круглое отверстие – тундюк[53], которое закрывается отдельным войлоком; к тундюку привязана веревка, с помощью которой отверстие легко открыть при хорошей погоде и закрыть в случае дождя. Снаружи поверх войлоков юрту обвязывают очень широкими (65 см) разноцветными лентами, домоткаными, из толстой, но искусно вытканной шерсти. Внутреннее убранство юрты украшают циновки из чия; длинные его стебли, обвитые разноцветными нитями и связанные друг с другом, образуют узорчатую циновку; нарядный вид юрте придают также бахрома из шерсти и искусные вышивки. Юрта средней величины, обтянутая белыми кошмами и нарядно оформленная, стоила в те времена 200–250 руб. Пол юрты застилается циновками из чия; на них укладывают толстую кошму, а сверху накрывают красочным ковром. Посредине юрты есть небольшое углубление, вокруг которого из камней сложен очаг, а над ним – железная складная тренога, на которую вешается котел на железных цепях. Рядом с очагом стоят медные кумганы для заваривания чая. Суп киргизы едят из деревянных или оловянных мисок; остальные блюда, в том числе мясо и излюбленное блюдо из риса – палау-аш[54], – пальцами. Так, впрочем, едят все среднеазиатские жители, включая купцов-миллиардеров. Хлеба киргизы почти не употребляют, а если и едят его, то в форме рваных клецек (бугурсак[55]), жаренных на масле или бараньем жире, или же в виде тонко нарезанной лапши, залитой небольшим количеством очень соленого бульона. Мясо употребляют только в случае семейного торжества, визита именитого гостя или болезни какого-то домашнего животного, которое приходится зарезать. Самой изысканной по вкусу считается баранина, потом конина, особенно мясо молодых жеребцов (колбаса из жеребятины и в самом деле имеет отменный вкус), затем верблюжье мясо, а менее всего ценятся говядина и телятина. Главной же пищей для киргизов являются кумыс и айран. Кумыс готовится в огромном кожаном мешке, в который сливают все виды молока: овечье, козье, верблюжье, коровье и кобылье. Целыми днями женщины перемешивают это молоко палкой, на конце которой прикреплен деревянный крест. Чем дольше и чаще взбалтывается молоко, тем лучше получается кумыс. Однако в любом случае это будет кумыс худшего качества. Наилучший кумыс, который преподносят в подарок или подают знатным гостям, готовится из чистого кобыльего молока, а взбалтывают его в течение никак не менее трех дней; кумыс этот густой, как сливки, имеет соломенный цвет и освежающий, кисловатый вкус. Однако в большом количестве кумыс вызывает легкое опьянение, наподобие того, какое бывает после выпитой за завтраком бутылочки легкого белого французского вина “Graves” или “Sauternes”.
В конных путешествиях кумыс – напиток неоценимый, сытный и бодрящий. Кожаный мешок (турсук) с кумысом, привязанный к седлу с той стороны, где на него не попадает яркий солнечный свет, обеспечит путника едой и питьем на несколько дней, а чем больше кумыс болтается в турсуке у седла, тем он лучше и вкуснее. Правда, нужно только привыкнуть к привкусу кожи и дыма, который появляется у кумыса от соприкосновения с невыделанной кожей турсука.
Айран – кислое молоко, размешанное с водой, – является единственной пищей для бедных киргизов, владеющих небольшим стадом; тем не менее его держат в любом, даже очень богатом доме в качестве напитка для прислуги, детей и женщин, на которых лежит весь груз домашних забот. Мужчины целыми днями сидят на корточках у входа в юрту и беседуют с соседями. Молодежь пасет стада в горах, нередко в нескольких километрах от аула, охраняя животных от нападения волков и других хищников. Пастухи передвигаются верхом, да и вообще киргиз обходиться без лошади не может и ходить пешком не любит. Рядом с юртой любого более-менее зажиточного киргиза всегда стоит конь, оседланный и привязанный к вбитому в землю колышку. Бедный коняга беспомощно переминается на месте, так как специальным образом прикрепленные к седлу поводья не дают ему ни лечь, ни нагнуться к траве.
Аулы, относящиеся к одному киргизскому роду, кочуют в пределах одной местности и совместными усилиями защищаются от нападений воров и разбойников. У каждого рода есть свой знак (тавро), выкованный из железа, с помощью которого на шкурах животных варварским способом выжигаются несводимые знаки. Эти тавро помогают в разрешении споров, возникающих из-за смешения стад на общих бескрайних пастбищах, а также позволяют опознать принадлежность украденного животного, обнаруженного где-нибудь на далеком ферганском рынке. Лошадь можно перекрасить, но выжженное тавро замаскировать невозможно.
Праздный образ жизни киргизских мужчин приводит к тому, что они непрерывно навещают друг друга и сплетничают. Новости в этих широчайших степях распространяются с той же скоростью, с какой у нас их разносит еврейская «башмачная почта». Киргиз, даже если он очень спешит по важному делу, при встрече с другим киргизом непременно остановится, и за несколько минут они обменяются всеми новостями из своих краев.
Киргизы вообще отличаются гостеприимством: я не помню случая, чтобы кто-нибудь из них отказал мне в ночлеге или хотя бы не напоил кумысом либо айраном, не имея возможности заколоть барана или козу. А способность киргизов хранить верность своему слову вошла в поговорку. Работая в местной администрации и рассматривая сотни споров, я неоднократно наблюдал, как дети или внуки возвращали долги своих отцов или дедов, взятые только под честное слово. Киргизы с особым пиететом чтут память предков. Помимо поминок во время похорон, которые всегда грозят наследникам разорением, самый старший представитель рода в годовщину смерти обязательно устраивает туй[56], продолжающийся не менее трех дней и собирающий не только представителей данного рода, но и вообще всех желающих. А так как для киргиза расстояние не является препятствием, то он садится на коня, привязывает к седлу турсук с кумысом или айраном и едет 100–200 км, чтобы побеседовать с другими киргизами из разных краев, принять участие в байге или посмотреть на скачки.
Байга – это традиционное национальное развлечение киргизов; суть его в том, чтобы на скаку подхватить лежащую на земле тушу козла, умчаться с ней от других участников состязания и подальше от сидящих где-нибудь на пригорке на ковре судей, а затем неожиданно для всех прискакать галопом прямо к пригорку и бросить козла судьям к ногам. За проявленную ловкость победитель тут же награждается нарядным халатом, который он немедленно надевает на себя поверх одежды, чтобы все собравшиеся увидели, что именно он одержал победу, и разнесли эту весть по степи. Тем временем тушу козла подхватывает очередной наездник, шальная погоня по камням и рытвинам начинается вновь, и через мгновение уже другие участники вырывают козлиную тушу друг у друга.
