В то же время следует иметь в виду, что описываемые в мемуарах события происходили в период, когда Громбчевский занимал весьма скромное служебное положение и имел обер-офицерский чин. Его личное влияние на русскую политику в Центральной Азии, несмотря на попытки представить все в обратном виде, оставалось весьма скромным. Проблемы же, связанные с его несанкционированным властями вторжением в сферу большой политики и международных отношений, были для России значительными и часто имели негативный эффект (занятие британцами Хунзы, памирский вопрос и пр.). В этой связи образ Громбчевского как защитника интересов России в Центральной Азии, часто используемый в современной литературе, далеко не соответствует действительности и нуждается в известной корректировке. Довольно часто в своих действиях Громбчевский исходил не из государственных интересов, а из личных соображений и побудительных мотивов.
Мемуары условно можно разделить на две части: собственно экспедиционную и биографическую. Первая, несмотря на отдельные неточности, повторы и пр., представляет собой наиболее ценный и информативный материал. Картина достоверности и историзма резко меняется в биографической части мемуаров, где просматриваются очевидные элементы саморекламы: связь с политикой и дипломатией, знакомство с представителями высшего света. Мы далеки от мысли добавить негатива к историческому портрету Громбчевского, его заслуги перед русской географической наукой очевидны, и имя его не нуждается в какой-либо защите. Наша задача – помочь читателю избежать ложных представлений и заблуждений, что вызвало необходимость, насколько это представлялось возможным, дать соответствующие комментарии по тексту книги.
Необходимо помнить, что Громбчевский писал свои мемуары в драматической обстановке. Психологически и морально надломленный, страдающий неизлечимой болезнью, потерявший в русской смуте все, что вполне заслужил за долгие годы службы в императорской России, он испытывал тяжелый внутренний кризис. На пороге жизни и смерти он обращался к лучшим эпизодам своей биографии, многим уже не только в советской России, но и в Польше малоинтересной и почти забытой. В этом почти предсмертном взгляде на прошедшую жизнь он обнаруживает многое, что хотел бы видеть иначе, в совершенно другом свете и написать об этом так, чтобы его исторический портрет и деяния вновь вызвали интерес и уважение современников и потомков. И здесь ему пришлось пожертвовать частью правды и реальности.
Заметной особенностью мемуаров Громбчевского является порой серьезное расхождение приводимого в них фактического материала – хронологии и последовательности событий, сюжетов и пр. – с тем, что содержится в его экспедиционных дневниках. Этому есть свое объяснение, и о нем мы скажем несколько ниже. При подготовке настоящего издания составители не сверяли полностью содержание мемуаров и экспедиционных дневников Б. Л. Громбчевского на предмет неточностей и разночтений, которые, безусловно, имеются. Дневники и мемуары – это совершенно разный текстологический и жанровый материал, который имеет право на самостоятельное, автором определенное, существование. Каждый из них интересен, самобытен и оригинален и по-своему дополняет друг друга.
Достаточно неясным остается вопрос о времени написания книг Громбчевского, публикуемых в настоящем издании. Представляется, что рукопись первой книги – «Кашгария. Страна и люди» – была завершена еще до начала Первой мировой войны. В предвоенный период Громбчевский проживал в Варшаве и имел намерение заняться литературной обработкой и изданием своих экспедиционных дневников, оригиналы которых он в октябре 1911 г. получил от ИРГО[13]. Эти оригинальные дневники были позже утрачены[14], предположительно в период Первой мировой войны или гражданской войны в России, и при работе над мемуарами в Польше после 1920 г. Громбчевский уже не имел возможности ими пользоваться. На то, что рукопись первой книги была написана еще в императорский период, указывает и стиль подачи материала – он самодержавен, выдержан в верноподданической тональности, т. е. в том стиле и политической традиции, которые перестали существовать в России после 1917 г. и тем более выглядели архаично и даже аполитично в условиях буржуазной Польши начала 1920-х гг.
Предположительно рукописи книг были написаны на русском языке, а затем уже переведены на польский язык и опубликованы. Как заметили переводчики, участвовавшие в переводе книг польского издания на русский язык, тексты содержат признаки того, что польский язык ко времени написания книг уже не являлся для Громбчевского родным. Построение ряда фраз и предложений указывает на то, что они переведены с русского оригинала. При польском издании рукописи Громбчевского претерпели минимальную правку, редактура текстов практически отсутствовала, о чем свидетельствуют частые повторы, неточности и пр. Также практически отсутствуют комментарии и редакторские замечания, за исключением нескольких малозначащих постраничных сносок.
Книги писались Громбчевским в достаточно непростой обстановке, на что указывает подчас «нервное», эмоциональное построение материала. Автор работал над текстом с продолжительными интервалами, порой забывая написанное. Создается ощущение, что работы во многом написаны по памяти и в условиях лимита времени. В текстах книг встречаются, к примеру, упоминания названий видов флоры и фауны, сопровождаемые припиской «латинского названия не помню», тогда как эти названия вполне можно было уточнить по справочным изданиям. При работе над двумя последними книгами – «Через Памир и Гиндукуш к истокам Инда» и «В пустынях Раскема и Тибета» – Громбчевский не имел возможности свериться с содержанием экспедиционных дневников, на что указывают частые несоответствия и искажения. Этот факт косвенно подтверждает версию, что эти книги готовились Громбчевским либо в период Первой мировой войны, либо после возвращения из России в Польшу. В любом случае окончательная доводка текстов происходила в Польше накануне публикации книг. В них, в отличие от первой книги – «Кашгария. Страна и люди», уже отражены новые реалии времени – крушение императорской России, приход к власти большевиков и специфика польско-советских отношений начала 1920-х гг.
Следует немного остановиться на том подходе, который был принят составителями этой книги при передаче исторических, географических, этнографических, восточных и военных терминов, топонимов, единиц системы мер. Для придания единообразия в тексте настоящего издания используется метрическая система мер, в то время как в текстах книг Б. Л. Громбчевского встречается как метрическая, так и старорусская системы. Китайские военные, административные и исторические термины приведены в соответствие с традицией их использования в позднем Цинском Китае, в примечаниях даны их смысловые значения, фонетическая транскрипция и написание в китайской графике. Значение используемых в текстах книг восточных терминов объясняется в постраничных сносках. В сносках также приводятся краткие сведения биографического характера о лицах, упоминаемых в тексте, а также пояснения к отдельным историческим событиям, указания на неточности и несоответствия.
Географические названия по тексту книги унифицированы в соответствии с названиями, используемыми на «Карте путешествий подполковника Громбчевского в Дарваз, на Памир, в Джиты-шаар, в Канджут, Раскем и в северо-западный Тибет в 1885, 1888, 1889 и 1890 годах», составленной и литографированной в 1895 г. при Туркестанском Военно-топографическом отделе. Для ряда наиболее значимых топонимов приводится вариант их современного использования. Для облегчения ознакомления с материалом к настоящему изданию прилагается упомянутая сводная карта района и маршрутов путешествий Б. Л. Громбчевского.
Библиографические указания, сделанные самим Б. Л. Громбчевским, большей частью неполные, иногда неточные, в тексте настоящего издания уточнены и приведены в соответствие с современными требованиями библиографических описаний. Ссылки на экспедиционные дневники Громбчевского приводятся по их печатной версии[15].
