Но если он станет рабом собственных прихотей, никогда не освободится от ее власти. Но он ничего не мог с собой поделать. Тело не слушалось его. Здравый смысл уступил место необузданным эротическим фантазиям.

– Оденься, – резко приказал он, надеясь сбросить с себя пелену наваждения. – Убирайся, или я не отвечаю за последствия.

– Я действовала по вашему принуждению, милорд. – Какое счастье, что ее глаза скрыты вуалью. Это придало ей смелости, создавало иллюзию, что она одета. Давало ей уверенность и власть над ним. – Я неповинна в вашей глупости...

– Убирайся!

– Я не просила вас продавать мои таланты Кардстону да и любому другому, кто готов заплатить.

Он встал с постели, и она отступила на шаг.

– Будь ты проклята... – Она отошла еще на шаг.

– По какой-то подлой причине вы не хотите сказать мне...

– С какой стати я должен что-то говорить шлюхе? – Она, все еще пятясь, вошла в гардеробную и прислонилась к двери.

Скажи ему правду. Ты не можешь играть в эту игру. Соперничать с Сарой. Танцевать голой перед мужчинами. Зачем же ставить себя в ложное положение?

Скажи ему...

Она в страхе прислушивалась, ожидая, что сейчас он ворвется в гардеробную, и совершенно неизвестно, как разрешится эта кошмарная ситуация.

СКАЖИ ЕМУ!

...не могу...

Записка от Кардстона пришла в тот же день. Алекс сидел в библиотеке, вертя в руке листок белоснежной бумаги, исписанный размашистым почерком Кардстона. В записке было всего несколько слов:

«Я постоянно думаю о ней. Привези фантастическую Сару Тэва в пятницу вечером, ровно в девять, готовую к выступлению перед избранными друзьями. Все расходы беру на себя».

Друзья Кардстона... Алекс стал перебирать в памяти имена знатных людей и достопочтенных пэров, считавших себя друзьями Кардстона.

Все порочные, жаждущие легкой наживы, но хуже всех Кардстон, учитывая его личные пристрастия. Кардстон не брезговал ничем, только бы быстрее достичь цели.

Деньги решали все, цена нисколько не волновала его, лишь бы получить желаемое.

Вечер должен был состояться уже через два дня. Путь предстоял неблизкий – три часа езды в глубину графства Сомерсет, но Алекс пока не знал, останутся ли они на ночь. Возможно. В зависимости от того, что ему удастся сделать, пока Сара будет развлекать друзей Кардстона.

Его плоть мгновенно напряглась, до боли, как бывало всякий раз, стоило ему подумать о ней. Он безжалостно подавил нараставшее желание. Если он позволит себе думать о Саре, выставляющей все свои прелести перед друзьями Кардстона, то окончательно потеряет над собой контроль или сойдет с ума.

– Снова провел с ней ночь, да? – Маркус стоял на пороге.

– Господи, Маркус, неужели у тебя нет дел в церкви?

– А как насчет спасения души?

– Почему бы тебе не заняться спасением души твоей жены? – рявкнул Алекс.

Маркус напрягся.

– С Филиппой все хорошо. А вот деревня в шоке от того, что эта женщина все еще живет в нашем доме.

– Правда? А я, было, подумал, что она покорила тебя.

– Нет, если ты спишь с ней. С женой твоего покойного брата...

– Мне кажется, жена слишком обыденное для нее слово.

– Шлюха твоего покойного брата, – язвительно поправился Маркус.

– Какие благочестивые выражения, – заметил Алекс, сдерживая раздражение. – Ты умеешь быть таким добродетельным, Маркус. Видит Бог, ты в этом преуспел. Ну, все? И запомни: Сара будет находиться здесь до тех пор, пока я не решу ее отправить.

– Слуги болтают, – сказал Маркус.

– Пусть болтают.

– Мама подавлена.

– Отдых пойдет ей на пользу.

– Ты мерзавец, Алекс.

Алекс повертел в руках записку Кардстона.

– Такие выражения, брат, не к лицу священнику. Вот что я тебе скажу: занимайся своими подопечными, а моих оставь мне.

– Я не стану спрашивать, кого ты имеешь в виду. Ты совершил непоправимую ошибку, Алекс, введя эту... женщину... в наш дом, в нашу жизнь.

– Я устал от тебя, Маркус. Ты не перестаешь говорить об этом с тех пор, как я решил отправиться в Берлин.

– Не могу дождаться, когда ты снова уедешь, – пробормотал Маркус.

– Забавно слышать это от тебя. Как раз в пятницу мы с Сарой отправляемся к Кардстону.

– Боже милостивый, Алекс. Нет. Кардстон!

– Кардстон.

– Одного вечера тебе было мало? Ты с ума сошел, Алекс. Только знай, я не стану отвечать за последствия.

– А тебя никто и не просит, – холодно заметил Алекс.

– Ты что-то затеваешь.

– Послушайся моего совета, Маркус, занимайся своими делами.

Маркус резко повернулся и пошел прочь.

Алекс глянул на приглашение. Там наверняка будет Сиэрл, и Крукенден тоже, если сможет выбраться. Остальные – холостяки, гоняющиеся за любой юбкой.

И Кардстон собирается отдать ее им прямо в руки.

Алекс медленно скомкал записку.

Настало время расплаты за всю ее ложь, за попытки выдать себя за Сару. Теперь придется ей стать Сарой окончательно и бесповоротно.

Либо это – либо тюрьма. Алекс не преминул ей напомнить, что она приняла его условия. И сейчас, когда карета катилась по темным, неприветливым дорогам Сомерсета, он, молча задумчиво смотрел на нее, вынуждая еще больше нервничать.

Как она сможет сделать это?

Какие же он преследует цели, используя ее таким образом?

Как же он безжалостен, эгоистичен... Боже, ей просто не верится, что весь этот кошмар происходит с ней. Но ей следовало это предвидеть. Она сама во всем виновата.

Надо было бежать, и пропади пропадом эти деньги. Даже ради Кольма не стоило так рисковать.

Шестеро мужчин, включая Крукендена и Джаспера Кардстона, будут присутствовать на предстоящем вечере. Ее совершенно не успокаивала мысль о том, что там будут знакомые лица; нет никакой гарантии, что в чисто мужской компании они станут вести себя пристойно.

Карета неуклонно приближалась к конечной цели их путешествия. Она уже замедлила ход, повернула, и неожиданно впереди появились яркие огни, свидетельствовавшие о том, что они приближались к дому Кардстона, который Алекс называл замком. Каменные руины, за исключением главной части здания, жуткие, мрачные, словно в готическом романе.

Франческа выпрямилась, когда карета подъехала к железным воротам, которые волшебным образом открылись, пропуская их во внутренний дворик.

Повсюду горели факелы, свечи, стояли грумы, готовые принять лошадей, и встречавший гостей дворецкий.

Лакей установил лесенку у дверцы кареты, и Франческа, ступив на нее, ухватилась за предложенную ей руку.

– Вас ожидают, – церемонно произнес дворецкий и пошел вперед, пригласив их следовать за ним, к величественному приемному залу. Он был широк и просторен, с каменными стенами, уходящими ввысь, каменными лестницами по обеим сторонам, тремя деревянными дверями, обитыми кованым железом. Две из них располагались под лестницами, одна – прямо перед ними, и все три были закрыты, храня какие-то свои тайны.

Прикрепленные к стенам пылающие факелы отбрасывали зловещие тени на мраморный пол.

Дворецкий жестом указал на центральную дверь и открыл ее.

Шестеро мужчин стояли полукругом у массивного камина, с бокалами шерри в руках и вели между собой тихий разговор. При ее появлении они сразу оживились.

О Боже! Ни внешняя пристойность момента, ни элегантная обстановка не могли скрыть того факта, что главным событием вечера, главным блюдом была она.

Кардстон, раскрыв объятия, устремился к ней.

– Миледи!

Что делать? Как себя держать? Франческа не нашлась, что сказать и наклонила голову. Кардстон принял это как должное, и она подумала, что, несмотря ни на что, они склонны относиться к ней с уважением.

Держись по-королевски, и тебя будут встречать, как королеву.

Франческа с изумлением поняла, что может диктовать правила, устанавливать нормы поведения. Они, словно дети, хотели этого; хотели, чтобы кто-то сдерживал их неуемные мужские натуры.