Кто продажен? И кто – зло?

Он теряет ощущение цели. Он позволил себе потерять контроль над собой... Алекс отошел от постели, где она лежала, приподнявшись на локте; ее грудь вздымалась, губы припухли от его поцелуев.

А в ее черных глазах сияло торжество. Она без особого труда поставила его на колени, как и многих других мужчин.

И она не позволит ему забыть об этом. Он прочитал это в ее глазах.

В этот момент он возненавидел ее и ее уверенность в победе над ним. Никогда больше он не покажет ей свою слабость. Он сильнее и хорошо понимает, что будет означать его капитуляция.

Иногда мужчина приходит к такому выводу через боль в паху и привкус порочности на языке. Он не первый и не последний, кто не устоял перед подобным искушением.

Но он никогда больше не приблизится к ней.

И он чертовски рад, что заплатил ей вперед.

Но после того, как он прикоснулся к ней и ощутил вкус ее губ, он желал ее еще больше, чем прежде. Она была как наркотик, привлекая мужчину своей загадочностью, податливостью и чувственностью.

Он не ожидал, что ее тело будет таким податливым. Он до сих пор ощущал его нежность и мягкие линии, помнил ее жаркие, жадные губы.

Сейчас это роскошное тело дремало, сморенное сном, но и во сне оно было столь же соблазнительным.

Кто кого покорил? Кто на самом деле оказался сильнее?

Она швырнула ему ответ на этот вопрос прямо в лицо.

Он сидел в кресле у камина, погруженный в размышления. Завтра или послезавтра появится Кардстон, и он не откажет ему в его просьбе. Сара станцует для него; Сара заворожит и его и всех остальных приглашенных.

Именно этого он и добивался. Именно это и планировал.

Отвлечь и развлечь с помощью непревзойденной танцовщицы, завораживающей своим телом. Трудно было придумать лучшее развлечение, чем Сара Тэва, для прикрытия того, что он собирался сделать.

Стоило ему подумать о ней, как он почувствовал предательское напряжение в паху. Боже, мужчина не должен быть рабом обнаженного женского тела.

Но ни о чем другом он сейчас не мог думать. Только о ее чувственных движениях в танце, шелковистой коже, платье, которое она в порыве горя разорвала на себе и сбросила. Играла она великолепно, притворяясь, будто утратила чувство реальности и не понимала, где находится.

«Какое сокровище эта Сара Тэва!» – подумал он не без сарказма. Он даст ей богатство и свободу, пусть делает, что хочет. Без него.

Он крепко сжал подлокотники кресла. Нет! Она никогда не исчезнет из его жизни. Он ей не позволит.

Сама эта мысль не шокировала его, а вот сила его чувств – да. Он тут же отмахнулся от этого противоречия и стал размышлять о том, как будет держать Сару Тэва в неволе только для собственной услады.

Это казалось совершенно реальным глубокой ночью, в тихой и душной атмосфере полутемной комнаты.

Он купит в Лондоне дом, станет держать ее там в цепях.

Он теряет рассудок.

...быть соблазненным мягкими линиями женского тела и парой бездонных черных глаз...

У его брата Уильяма не было ни единого шанса.

Так же, как и у него самого...

– Ты превзошел себя на этот раз, зайдя так далеко, – сказал Маркус, входя утром в зал для завтраков. – Так насмехаться над вполне обоснованной тревогой матушки! Да еще перед гостями, которые и не друзья вовсе, – и все ради такой женщины. Могу себе представить, что теперь о нас говорят. Скажи, Алекс, как ты можешь жить в ладу с самим собой?

Алекс проигнорировал его слова, положил себе яичницу, тост, налил чай и уселся в дальнем конце стола. Джудит, вероятно, проведет в постели весь день, приходя в себя после вчерашнего званого обеда. Филиппа холодно и оценивающе разглядывала его, держа в руке чашку.

– Проблема не в этом, – прозвучал ее голос в гулкой тишине. – Проблема в том, что он спит с ней.

Маркус побледнел.

– Мы даже мысли такой не должны допускать, Филиппа.

– Неужели? Думаешь, он запер эту шлюху, словно Принцессу в башне, и оберегает ее нравственность? Мне давно хотелось узнать, что значит быть безнравственной.

– Филиппа! – воскликнул Маркус, явно шокированный. – Давай сменим тему.

Она полоснула его взглядом.

– Скажи мне, Алекс. Что представляет собой безнравственная женщина. Она не такая, как остальные? Раскованная? У нее на теле клеймо, чтобы отпугивать мужчин? Или наоборот, привлекать? И вообще, насколько это важно?

– Филиппа, я не потерплю...

Она проигнорировала замечание Маркуса.

– Быть может, все мужчины только и мечтают о таких женщинах?.. Скорее всего. А ты что об этом думаешь, Маркус? Наверняка есть какое-нибудь нравоучение на сей счет?

Маркус вскочил как ошпаренный.

– Прошу извинить. Сегодня почему-то все крайне раздражены, и я отказываюсь обсуждать данный вопрос.

Он возмущенно вышел из комнаты, а Филиппа повернулась к Алексу.

– Как это бывает, Алекс? Ну, с такой женщиной, – произнесла она мечтательно. – Лучше?

«По сравнению с такой, как я, добропорядочной», – видимо, хотела она сказать.

Алекс потянулся к вазочке с джемом.

– Если я скажу, ты не поверишь.

– Я поверю, что бы ты ни сказал, Алекс.

Его рука замерла на полпути под пронзительным, оценивающим взглядом Филиппы. Бедная, неудовлетворенная Филиппа, изнывающая от ревности к отщепенке, которую он навязал им всем, и мечтающая узнать обо всем, что она упустила, став женой сельского священника.

Сама по себе она была довольно мила, правда, слишком высока, с точки зрения моды, слишком умна, чтобы стать рабой мужчины, и слишком бледна и сдержанна, чтобы вызвать желание соблазнить ее. И уж конечно, не образец жены сельского викария.

Тем не менее, Маркуса она покорила мгновенно и ответила ему взаимностью, взвесив все «за» и «против» с присущей ей рациональностью. Поэтому эмоциональные всплески Филиппы накануне вечером и нынешним утром были не в ее характере и говорили о более глубоких чувствах, которых никто не замечал.

Но это проблема Маркуса, а не его. Алекс просто не знал, что сказать, чтобы как-то облегчить ее боль.

– Не забывай, Филиппа, что она была женой Уильяма. Как бы поступил Маркус в подобной ситуации?

– Не делил бы с ней одну комнату, – укоризненно заявила Филиппа.

– Я не женат. – Филиппа скривила губы.

– Она моя невестка.

– Как и я, – прошептала Филиппа. – Это в Библии... – Алекс покачал головой; он никак не мог найти разумного объяснения своему поведению.

– Филиппа, не нужно... Есть еще кое-что, но я не могу сказать тебе этого сейчас.

– Ну конечно, мужчина всегда найдет оправдание. Придумает причину, тайну, которую нельзя открыть. Ты такой же, как все, Алекс, прячешь в своей комнате шлюху, утверждаешь, что на то есть причины, о которых нельзя пока говорить. О! – Она вскочила из-за стола. – Все мужчины одинаковы. Похотливые глупцы!

Она схватила чашку, швырнула ее в камин, разбив вдребезги, и со слезами на глазах бросилась вон из комнаты.

Алекс взял вазочку с джемом и щедро намазал его на тост, решив, что Филиппа пребывает в опасном настроении. Воздействие Сары Тэва оказалось непредсказуемым. Если бы она выглядела иначе, вела себя иначе, это было бы одно. Но Филиппа явно не видела никаких внешних различий между собой и Сарой, и если бы она не знала о скандальной репутации Сары, то Сара вполне бы могла сойти за лондонскую леди, и ни у кого не возникло бы и капли сомнения.

Маркусу придется разбираться с этим. Вероятно, существует какой-нибудь памфлет, осуждающий заблудших жен, и Маркус был как раз из тех людей, у которых такая книга может оказаться прямо под рукой.

Он вызвал Уоттена.

– Леди Уильям уже позавтракала?

– Как раз сейчас завтракает, милорд.

– А моя мать?

– Миледи сегодня не покинет своих покоев.

– Вот и хорошо. Меньше неприятностей будет. Пришла ли почта?

– Пока нет, милорд.