Использование массива статистических материалов, наряду с анализом нормативной и делопроизводственной документальной базы, предоставило нам мощный инструментарий для анализа национальной политики Советского государства в Вооруженных Силах СССР в межвоенный период и в годы Великой Отечественной войны, которым не располагали предшествующие исследователи. Опора на статистические материалы позволила проанализировать конкретные проблемы истории Красной армии, связанные с этничностью военнослужащих, которые иным способом едва ли решаемы.

В заключение анализа источников имеет смысл несколько слов сказать о том, чего в книге нет, или, если быть точным, о том, что освещено лишь частично – настолько, насколько позволили источники. Это вопрос о национальном составе потерь Красной армии в годы Великой Отечественной войны. Выше уже отмечалась чрезвычайная актуальность и острота этого вопроса в историографии и публицистике, ибо наиболее зримо вклад советских этносов в общую победу может быть отражен не только в численности участников Великой Отечественной войны по национальностям, но и в числе военнослужащих, сложивших свои головы в вооруженной борьбе за Отечество. Поэтому было бы правильным дать разъяснения о возможности исчисления различных типов потерь в этническом отношении.

Централизованный учет безвозвратных потерь в Красной армии впервые был введен в Советской России в годы Гражданской войны в 1919 г. и находился в ведении Управления по командному составу Всероглавштаба[211]. В предвоенный период учет потерь велся в Бюро по учету потерь Главного управления Красной армии. В годы Великой Отечественной войны этой работой занимался Отдел учета персональных потерь – Главного управления формирования и укомплектования Красной армии (5-й отдел). Все воинские части обязаны были направлять сюда списки безвозвратных потерь. 5 февраля 1942 г. в связи с большим объемом работы отдел был развернут в Центральное бюро по персональному учету потерь личного состава действующей армии в составе Главного управления формирования и укомплектования войск Красной армии.

Формы учета персональных потерь, подававшиеся по команде, начиная от командира взвода и до штаба дивизии (отдельной бригады), были введены еще до войны. Приказом НКО № 238 от 21 декабря 1939 г. приняты «Положение о персональном учете потерь личного состава Красной армии в военное время» и «Инструкция о порядке пользования медальонами с краткими сведениями о военнослужащих Красной армии». Во вкладной листок медальона заносились следующие сведения: фамилия, имя и отчество военнослужащего, воинское звание, год и место рождения, адрес семьи, призвавший его райвоенкомат и группа крови[212]. Национальность погибшего не указывалась ни в листке-вкладыше «смертного» медальона, ни в имевшихся во всех отдельных частях и соединениях книгах учета безвозвратных потерь, содержавших подробные социально-демографические сведения о безвозвратно утерянном личном составе.

Не изменились требования и в годы Великой Отечественной войны. Главным руководящим документом было объявленное незадолго до ее начала (15 марта 1941 г.) «Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной армии в военное время», доведенное до всего начальствующего состава. В предлагаемых формах для заполнения сведений о потерях не содержалось графы о национальности. Не появилась она и в подготовленном с учетом опыта войны в феврале 1944 г. «Наставлении по учету личного состава Красной Армии (в военное время)»[213]. «Командир отделения обязан иметь постоянно точный список бойцов своего отделения с данными: фамилия, имя и отчество, звание и должность, год рождения, место рождения, адрес семьи или ближайших его родственников», – указывалось в Наставлении[214]. Аналогичные обязанности были у командира взвода и старших командиров. В штабе полка «после точного установления списка погибших в боях, попавших в плен и умерших от ран и других причин, они исключаются из списков части приказом по полку, в котором указывается: воинское звание, должность, фамилия, полное имя и отчество, а также год рождения, какой местности уроженец, дата гибели и место погребения»[215]. В прилагаемых формах, в которых велся персональный учет потерь от полка до корпуса, также нигде не указывалась национальность.

Почему так произошло? Мы не склонны усматривать здесь какой-то специальный умысел. Скорее можно говорить о недосмотре. Иные формы учета личного состава в годы войны (например, рядового и офицерского состава воинских частей, маршевых пополнений, награжденных и т. п.) предусматривали указание национальности личного состава.

О возможной случайности может свидетельствовать и то обстоятельство, что в отчетности по другому типу потерь – санитарных – национальность военнослужащих указывалась. Если персональный учет безвозвратных потерь велся по правилам, разработанным перед войной Главным управлением РККА, то правила учета санитарных потерь разрабатывало для собственных нужд Санитарное управление Красной армии[216]. В данной монографии использован большой объем статистических материалов, отражающих национальный состав раненых, заболевших, обмороженных военнослужащих. Таким образом, хотя бы частично удалось пролить свет на вопрос этнического состава потерь. Любопытные дополнительные результаты дало сравнение между собой одновременных данных по санитарным потерям с общим составом Красной армии, а также составом действующих и недействующих войск, что позволило расставить некоторые акценты в объяснении интенсивности использования тех или иных этносов в боевых действиях.

Из всех категорий потерь, относимых к безвозвратным, национальность указывалась только у бывших советских военнопленных, репатриированных на родину в 1944–1946 гг. Всего органами репатриации было учтено 1825 тыс. бывших военнопленных[217]. Из этого числа на 1 368 849 человек имеются сведения об их национальности. Эти данные были опубликованы еще тридцать лет назад[218], однако оставались без комментариев исследователей.

Невольно напрашивается такое наблюдение: органы государственного и военного управления не интересовались национальностью военнослужащих, безвозвратно потерянных для вооруженных сил. Но едва возникала возможность вернуть гражданина в «народно-хозяйственный» оборот, возвращался интерес к его социально-демографическим характеристикам, одной из которых являлась его национальная принадлежность. Именно это происходило с репатриантами, которые в период войны уже были полностью и навсегда списаны в безвозвратные потери. Анализ национального состава бывших военнопленных, возвращенных на родину, представлен в этой книге.

Возвращаясь к безвозвратным потерям, повторим, что в распоряжении исторической общественности источников, позволяющих полно установить их этнические параметры, на данный момент нет. Неслучайно национальность погибших бойцов и командиров не указана и в большинстве издававшихся с 1990-х по середину 2000-х гг. региональных Книгах памяти, в которых были учтены персональные потери военнослужащих Красной армии с 1923 по 1945 г.[219] Однако в целом ряде региональных Книг памяти национальность устанавлена их авторами по учетным картам военкоматов, которые призывали граждан на военную службу. Такая поименная реконструкция потерь, как представляется, единственный теоретически возможный путь приблизиться к более или менее точной оценке людских потерь по национальности. Однако и этот метод не сулит полного успеха из-за неизбежных лакун в военкоматской документации (например, в десятках областей, побывавших под оккупацией).