Со мной Антон - загадочный русский с непростой судьбой. Он вынес все: смертельные раны, долгую реабилитацию, смерть Алиситы. Он лечился два года, но в конце сдал все экзамены и получил допуск к полетам. Он спас еще немало жизней - упрямый, упорный, несгибаемый. Стойкий оловянный солдатик борющейся со всей Вселенной.

   Я не понимаю, зачем он здесь. Да, он лучший пилот Солнечной, и мне не стыдно признать это. Но он всегда был из той породы людей, что сами, добровольно выбирают труд столь же тяжкий, сколь и важный. Он никогда не стремился к славе, не искал любви и уважения, он просто делал работу - упорно, профессионально, с полной отдачей. И вдруг, узнав о межзвездной миссии - сам вызвался добровольцем. Его не хотели брать - возраст, травмы, - но он прошел через все круги ада с присущим ему упорством и... добился своего. Теперь он поведет "Ариадну" к далекой звезде - зачем? Почему? Мне все равно: я рад, что именно он занимает пилотское кресло.

   Мы прибываем на "Огигию" за три месяца до старта. Каждый из нас за время пути овладел дополнительной специальностью: по прибытии на место нам предстоит собрать из присланных заранее модулей новую Зону Перехода, чтобы вернуться назад. Нетривиальная задача, но мы верим в успех. Иное просто невозможно: оказавшись за двенадцать световых лет от дома, мы будем предоставлены сами себе.

   Время летит с неукротимой быстротой. Три месяца растворяются в прошлом, и вот я спускаюсь по узкой трубе шлюзовой камеры в кабину "Ариадны". Последняя проверка систем занимает сутки, тогда же включается таймер обратного отсчета. За тридцать минут до старта, нам включают запись торжественной речи генерального Секретаря Ассамблеи МАКО, звучит гимн Организации, затем - национальные гимны. Я с трудом пережевываю весь этот пафос. Наконец, все приготовления закончены, я передаю управление Антону. Макото дает курс, я отсчитываю последние мгновения до старта и, бросив традиционное русское "поехали!", Антон дает команду на старт.

   Расстыковка и ускорение. Сначала - с помощью ракетных ускорителей первой ступени, потом - с помощью фотонного луча с фотосферной станции. Долгие часы набора расчетной скорости, вход в пространственный тоннель генераторов Казимира, построение каверны из экзотической материи, несколько секунд тряски, последнее пожелание удачи и... тишина.

   Расправив чудовищные крылья воронки Бассарда, "Ариадна" встает на Поток.

   * * *

   ...Холодный свет чужого солнца. Тау Кита кажется ничтожной с орбиты Ипсилона - так выглядит Солнце откуда-нибудь с Тритона, но мы в "обитаемой зоне". Пепельно-серая планета печально проплывает внизу - за три месяца мы так и не нашли ничего интересного. Впрочем, нас это не беспокоит: исследовать чужую звездную систему будут те, кто придет за нами. Мы не ученые, мы - чернорабочие, строящие дорогу сквозь время.

   Тяжелая работа по десять-двенадцать часов. Двое из нас постоянно находятся в открытом космосе - работают на грузовых стрелах. Остальные - координируют действия почти трех тысяч автоматических грузовых модулей, скользящих вокруг Ипсилона по стационарной орбите.

   Жизнь превращается в череду трудовых будней. Адреналин и, что таить - нескрываемое ликование первых часов у чужого мира растворяются в серых рабочих неделях. Мы трудимся для следующих поколений - тех, кто придет следом за нами, назовут первопроходцами. Их ждут невероятные открытия и вечная слава, а мы... Мы - следопыты, распутывающие нить Ариадны, авантюристы-смертники, идущие против законов природы. За нами - вся мощь человечества, против нас - сам порядок вещей.

   Неплохой расклад.

   Макото расцветает, точно сакура весной - кажется, в моем маленьком друге все эти годы спал великий организатор. Через две недели я уже передаю ему руководство сборкой "Калипсо" - первого форпоста человечества за пределами Солнечной. Японец радуется, как ребенок: кажется, он действительно чувствует себя небожителем. Я завидую ему: как ни стараюсь, не могу пробудить в себе восторг первых дней в Новом Звездном. Наверное, я просто сгнил изнутри - говорят, так бывает.

   Ему в противовес, Антон с каждым днем все больше замыкается в себе. Он по-прежнему работает за двоих - молча и педантично, но становится необщительным, неуловимо отдаляется от остальных членов экипажа. Почти не разговаривает и мало спит. Я часто застаю его в общем отсеке - нашей комнате отдыха, столовой и спортзале. Он что-то без конца считает на своей линейке, пишет на доске для записей уравнения, но стирает все, стоит лишь кому-нибудь появиться. День за днем Антон становится скрытным, и это пугает меня.

   Тягостные мысли и недобрые предчувствия лишают меня сна. Пару раз я пробую поговорить со старым другом, но он уходит от разговора, и это лишь подстегивает мою паранойю. Дни растворяют в себе хандру и страхи, но ночами я лежу в темноте кубрика и не могу уснуть. Когда же мне все-таки удается - странные кошмары преследуют меня.

   Наверное, именно потому, когда в одну из ночей звучит сигнал интеркома и захлебывающийся словами голос Макото сообщает, что Антон пропал, я не удивляюсь. Я холодно и отрешенно расспрашиваю штурмана и выясняю, что моего пилота нет на корабле. Я не медлю. Забираю из сейфа тазер и спускаюсь вниз, к шлюзовым камерам. Привычно облачаюсь в скафандр и покидаю "Ариадну".

   ...В первичном операционном комплексе "Калипсо" холодно, но можно дышать. Это - первый достроенный отсек, здесь собраны все коммуникации, необходимые станции для управления вратами в иные миры. Я скидываю скафандр и, приготовив на всякий случай оружие, вплываю в главный зал.

   Он здесь - сидит перед главным пультом и вслушивается в тихое шипение панорамных приемников. Кажется, не замечает меня. Я поднимаюсь вверх, вжимаюсь в стену, открываю рот, чтобы окликнуть, но слова замирают в горле: сквозь потрескивание и шелест тысяч помех я слышу голос.

   - ...Алисия Мендес, личный номер сто-сорок два-пятнадцать-тридцать восемь, первый пилот, борт пятнадцать ноль один "Альсион"...

   Долгая, невозможно долгая пауза.

   - Антон... Я знаю, ты слышишь...

   Она говорит. Через время, пространство и свет, с другой стороны звездной бездны, я слышу голос далекой звезды, голос давно мертвой девушки. Она обращается к Антону и говорит, говорит, говорит - все семь минут. Такие важные слова, так и не сказанные когда-то. Прощается и просит беречь всех нас - оперившихся птенцов Нового Звездного. И говорит ему три последних слова - самых важных. Тишина. Шелест помех. Бесконечность звезд - голос Алисии растворяется в пустоте.