...Белая звезда поднимается ввысь. Прозрачные лучи летнего солнца вычерчивают в небе косую тень: тысячи кельвинов в выхлопе неуловимо меняют свойства воздуха. До стартового стола Алдан-1 - половина Сибири, глухой рокот двигателей нам не услышать, но даже в молчаливом скольжении укрощенной стихии видится что-то величественное и символичное.

   Мы на набережной, за нашими спинами - прошлые жизни и аркологии Нового Звездного, перед нами - суровая красота Байкала и черная пропасть будущего, где нас ждут пояса Ван Аллена, силы Ньютона, эффект Кориолиса и... звезды. Мы верим в себя - и смеемся в лицо всему, что отделяет нас от вожделенного компенсационного кресла. Мы - будущее всего человечества, сыны Земли, пасынки Вселенной.

   Нам шестнадцать лет.

   - Смотрите, еще один!

   Изящный пальчик метит куда-то в горизонт, в маленькую неяркую звездочку, медленно восстающую над небосклоном. Мы заворожено следим за ее полетом и - что таить? - кидаем украдкой восхищенные взгляды на хрупкую фигурку Алиситы, единственной девушки в нашем наборе. А она смотрит восторженно в бездонный горизонт, и холодный ветер с озера играет ее тонкими черными локонами. Всего через несколько дней она обрежет волосы почти "под ноль", но это будет потом, а пока она кажется нам богиней в неясном свете прохладного утра, лучами своей красоты подчеркивающей наше величие.

   - Скоро мы будем там.

   Маленький Макото улыбается - впервые со дня приезда. Этот сосредоточенный, пунктуальный японец навсегда запомнится мне этой улыбкой - редкой, как зимнее солнце, но удивительно открытой, искренней.

   - Если не вылетим.

   Огюст - крепкий, смуглый, с лукавым прищуром. Единственный мой соотечественник - он врежется в память неукротимым нравом, какой-то неистовой жаждой жизни и редкой среди нас самоиронией. Ему не суждено будет подняться к звездам: нервный срыв, болезнь и профнепригодность. Он уйдет из Нового Звездного пешком, ссутулившись, с одним рюкзаком за плечами - будто тень себя самого.

   - Нас ждут звезды...

   Алисита оборачивается, и мы замечаем сверкающие капельки в уголках ее глаз - в первый и в последний раз. Почему-то это завораживает.

   - Работа нас ждет, - бурчит рослый техасец Сэм, - до седьмого пота. Говорят, и в иллюминатор-то не выглянешь - вахта по шестнадцать часов. А до звезд - все одно не достанешь...

   Алисита наклоняет голову, улыбается обезоруживающе и вдруг треплет рыжие волосы Сэма, заставляя парня залиться краской. Мы смеемся, нам легко. Мир вокруг кажется ближе и ярче.

   - Как вы не поймете... - в голосе Алиситы есть что-то чарующее, - ведь это... это вечность. Бесконечность. Пусть мы исчезнем, но... будем жить. Всегда, всюду. Наши слова, подхваченные солнечным ветром, пролетят сквозь галактики - до самых границ Вселенной. Нас услышат другие миры и возможно кто-то, когда-то... ответит.

   - Космос это тьма. Там ничего нет, кроме иллюзий.

   Мы оборачиваемся - Антон. Высокий, худой, с богатой черной шевелюрой, которую он вечно забывает расчесывать. Сильный, молчаливый и мрачный - конченый реалист и стоик, решающий любую, даже самую сложную проблему с невозмутимым упорством. Холодный и неприветливый, как и его земля, он станет лучшим другом всем нам. А сейчас стоит у перил и сжимает руками логарифмическую линейку - свой "карманный компьютер" и талисман. Мы будем смеяться поначалу, но он станет лучшим из нас и докажет всему Звездному, а потом - и всей Солнечной, что на Земле еще не рождалось лучшего пилота.

   Алисита подходит к нему, заглядывает в глаза. Они стоят друг против друга: высоченный, точно стесняющийся собственного роста Антон - сибирский хищник, ours russe, и миниатюрная девушка с сияющих пуэрториканских берегов - прекрасная и терпкая, как дикий мед. Наверное, уже сейчас мы все понимаем: через пять лет, на балу в Кремлевском дворце в честь первого и последнего интернационального выпуска Нового Звездного, они будут держаться за руки. Это предопределено и не важно, готовы ли мы это признать.

   А пока - она бросает беззлобно "дурак" и щиплет Антона за нос, заставляя того краснеть. Мы смеемся, нам хорошо. Впереди - вся жизнь, светлое, прекрасное будущее.

   Мы наслаждаемся последним днем старой жизни - и последним днем мечты.

   * * *

   Во время вербовки они говорят: ты же будешь элитой элит, живым богом, пионером космоса! Ты - оплот человечества, двигатель прогресса, небожитель. Да, они богаты на слащавую риторику и громкие эпитеты, а многочисленные нули внизу контракта лишь убеждают тебя в собственной исключительности.

   Увы, вербовщики ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных. Все твое величие сводится к дензнакам, а романтика растворяется в серых буднях. За пределами атмосферы тебя ждут тесные кубрики, тошнотворные центрифуги и месяцы, а порой и годы рутины. Поддавшись уговорам, вступив на эту стезю, ты навсегда вычеркнешь себя из жизни: не заведешь семью, не посадишь дерево и сына родишь разве что от дорогой проститутки. Оставь, мой друг, надежду: плата за право сесть в компенсационное кресло пилота - вся жизнь. Возможно, когда-нибудь будет иначе, но мы живем и умираем там и тогда, где придется.

   Нас раскидывают сразу после выпуска - кого куда. В основном, наших разбирают орбитальные линии, кое-кого пристраивают на лунные базы - развозить взрывоопасные грузы и важных персон. Макото попадает штурманом на экспериментальный парусник и дважды облетает на своем утлом суденышке всю Солнечную. Сэм идет в научный корпус - сначала на Фобос, потом - во внешние миры. Мы с Алисией садимся в пилотские кресла контейнеровозов: она - на шестисоттонный "Альсион", таскающий грузы между Ганимедом и Землей, я - на восьмисоттонную "Ахею", курсирующую между спутниками Сатурна. И лишь неугомонный Антон идет в патруль - смесь полиции и службы спасения, последнюю иллюзорную надежду терпящих бедствие. Увы, но чаще они лишь собирают трупы: время и расстояния в космосе не совместимы с жизнью. Скотская работа, но Антон выбирает сам - это в его природе.

   Я работаю - день за днем, неделю за неделей. Мой налет растет неприлично быстро: я почти постоянно в космосе. Через полтора года и десятки рейсов я получаю предложение вести другой корабль, "Навсикаю", на дальний фронтир, к Плутону. Никто не решается - слишком долго, слишком сложно, я - принимаю вызов. Через двадцать два месяца наступает час моего триумфа: человек впервые достигает самой дальней из "старых планет". Я улетаю из космической тьмы, чтобы через три года и восемь месяцев вернуться вновь: я открываю новый путь, и вслед за мной сквозь миллиарды километров пустоты спешат все новые и новые корабли. Еще через двадцать два месяца я возвращаюсь на орбиту Сатурна, где случайно встречаю Сэма - их станция прибыла к Энцеладу. И от него узнаю страшные вести.