Я запомню эту песню и буду петь ее во всех землях, где мне придется бывать, - сказал менестрель.
И мы, тоже запомним, - поддержал его Раньер, один из воинов отряда, - И тоже будем петь ее. Пусть эта песня станет нашей походной песней.
И с этой поры, покидая очередное селение, освобожденное от кочевников, воины отряда всегда запевали эту песню. И пели они всегда: "В далекий край товарищ улетает", а никак не "уезжает", так что, однажды, провожая их, одна пожилая женщина, смахивая слезу, помахала им вслед рукой и сказала,
Полетели соколы освобождать нашу землю.
Непонятно, каким образом, но эти слова обогнали сам отряд, облетели весь Кант, и отныне, где бы отряд не появлялся, иначе, как "соколы", их уже не называли. Вскоре, сам Леней вынужден был признать, что, в народе, их знают, как "соколов". Тогда он отдал приказ, на щитах и плащах всех воинов отряда нарисовать изображение пикирующего сапсана. Всем воинам это пришлось по душе. Теперь, глядя на любого из них, каждый встречный понимал, с кем имел дело? Молва о них полетела по всей земле Канта и за его пределами. Дошло до того, что, однажды, увидав перед собой щиты с изображением сокола, отряд кочевников, численностью в тысячу человек, предпочел повернуть своих коней и покинуть поле боя, испугавшись вступить в сражение с этими, уже ставшими легендарными людьми. А в отряд стали проситься воины из разбитой кантской армии, которые мечтали сражаться с врагом, и при этом, обязательно, в отряде знаменитых "соколов". Очень быстро численность отряда выросла до тысячи человек, после чего, Ленею, Лаперусу и Джону, пришлось провести совещание, на котором было решено, что дальнейшее увеличение численности отряда, в условиях партизанской войны, нежелательно, так как помешает его маневренности. Но, одновременно, необходимо было увеличивать численность всей армии, сражающейся за освобождение. Проблему удалось решить, созданием еще одного отряда, который назвали "орлами". Было решено, что часть отряда "соколов", под предводительством барона Фогеля, составит ядро этого, нового отряда. Такое решение позволяло сохранить преемственность в поведении и военной тактике, которые уже выработались у "соколов" и приносили столь впечатляющие результаты.
Сам же барон Фогель, двадцатипятилетний дворянин, прежде служивший в королевской гвардии Велимора, пришел к ним в отряд после разгрома столицы и гибели своего короля. С горсткой людей ему удалось выбраться из разрушенного замка и вырваться из захваченного врагами города. Месяц прятались они в лесах, пробираясь на север страны, в надежде добраться до Бергундии, когда, вдруг, неожиданно нарвались на отряд в сотню кочевников. Завязавшийся бой должен был стать для них последним. Несмотря на то, что все они были отважными и умелыми воинами, силы сторон были слишком неравными. Когда уже половина его бойцов пала, сраженная стрелами и острыми саблями кочевников, из-за холма, расположенного позади кочевников, неожиданно выехал конный отряд. Всадники, по команде, выпустили в кочевников стрелы, которые просвистели в воздухе, и вырвали из рядов врага, около десятка человек, и галопом помчались на врага, на ходу разворачиваясь в шеренгу.
Появление этих всадников было настолько неожиданно для кочевников, а удар их, настолько могуч, что ряды врага были смяты в считанные секунды. Растерявшиеся кочевники, десятками гибли под ударами вражьих мечей, и только единицам удалось спастись бегством. Десяток спасенных воинов, продолжали стоять, занимая круговую оборону, закрываясь щитами, все еще не веря, что остались живы, и с подозрением глядя на спасших их незнакомцев. Тем временем, из рядов спасителей выехал всадник на породистом гнедом скакуне. Он спрыгнул на землю, улыбнулся, глядя на спасенных воинов, отчего всем им сразу стало легко, и проговорил,
Ну, здорово, земляки!
Здорово, - ответили ему воины, все еще сжимая в руках мечи и копья, - А вы, кто такие будете?
Мы, помощь от принцессы Ариэлы. Отряд барона Лаперуса из Бергундии. А я, с вашего позволения, Леней. Рад приветствовать вас, друзья из Канта.
И тогда воины заулыбались, опустили щиты и стали обниматься со своими спасителями.
Уже потом, вечером, сидя у костра, с бароном Лаперусом, Джоном и Ленеем, барон Фогель расспрашивал своих новых знакомых о новостях из Бергундии и принцессе Ариэле.
А теперь-то вы куда? - Спросил Фогель своих спасителей.
Вглубь Канта, - ответил за всех Джон, - Поближе к войскам Тимурбека.
Но, это же безумие, - изумился барон, - Мы сами, только что чудом выскочили оттуда. У хана стотысячное войско. Его воины в седле с детства и воюют всю жизнь. Каждый из них, с пятидесяти шагов попадает стрелой из лука в мелкую монету, а в искусстве верховой езды им нет равных на всем свете. У вас нет никаких шансов.
Никаких шансов, говорите? - Переспросил его Леней. - А как же тогда наш маленький отряд разбил напавшую на вас сотню?
Фогель пожал плечами, - Просто вы атаковали их неожиданно. Они еще не успели сообразить, в чем дело, а почти все уже были перебиты.
Вот видите? - Подхватил Леней. - Значит, какие-то шансы у нас, все-таки, есть.
Я не о том говорю, - попытался разъяснить Фогель, - У них огромная, непобедимая армия, а нас всего лишь горстка людей.
Неправильно вы рассуждаете, - снова возразил Леней, - У них, всего лишь сто тысяч воинов, а у нас все население Канта и, вдобавок, тысячи добровольцев из других стран. Они воюют в чужой стране, а за нас здесь каждый куст, каждое дерево. За нас сама эта земля. Наша задача, сейчас, собирать и объединять все силы, способные противостоять Тимурбеку. Мы пришли сюда в количестве сорока человек. С вами, нас стало уже пятьдесят. Через месяц нас будет тысяча, а через три, уже двадцать тысяч, а там, настанет время, когда весь народ встанет на борьбу с захватчиками. Можно победить любую армию, но народ победить нельзя.
Тут Леней развел руками и улыбнулся,
Вот и вся наша программа. А пойдете ли вы с нами, или
покинете нас, это ваше дело, хотя, лично мне очень бы
хотелось, чтобы вы остались с нами.
И Фогель, со своими людьми, остался, о чем ни разу не пожалел. Наоборот, очень быстро он понял, с какими удивительными людьми свел его случай. Сам, прослужа в армии уже семь лет и побывав во многих сражениях, он смог убедиться в мужестве и воинском мастерстве своих новых знакомых. В то же время, его удивляло то, как планировали и проводили они свои операции. Ничего подобного, никогда, ему видеть не приходилось. Заранее оговаривалось каждое действие каждого воина в группе. Огромное внимание уделялось взаимодействию всех бойцов во время операции, благодаря чему, сами операции проводились с блеском, часто, совершенно без потерь. Еще, что его удивляло, это то, что даже в условиях партизанской войны, в отряде проводились ежедневные занятия и тренировки, на которых отрабатывались как приемы индивидуального боя, так и общеотрядные маневры. Новичков, пришедших в их отряд со стороны, как он сам и его люди, специально обучали и натаскивали выделенные для этого воины - старожилы. Поначалу люди Фогеля встретили эти занятия в штыки, но очень быстро убедились, насколько коренные воины отряда превосходят их в воинском мастерстве. Особенно удивлял Фогеля Леней. Фогель считался в Канте одним из лучших фехтовальщиков, поэтому, когда Леней предложил ему "поработать" на мечах, он принял это предложение с надеждой, показать этим выскочкам из Бергундии, что значит, настоящий мастер. Как только раздалась команда "к бою" Фогель улыбнулся, сделал шаг вперед, сжимая двумя руками рукоять своего меча, и...тут же пропустил укол. Это было так неожиданно, что показалось ему случайностью. Он разозлился и бросился вперед, нанося рубящие удары по воздуху. Леней все время ускользал от него, какими-то неуловимыми движениями. И такими же неуловимыми для глаза движениями, наносил ему свои удары. Словом, если бы это был серьезный бой, то по подсчетам Фогеля, его убили бы уже раз двадцать, в то время как он сам, только один раз дотронулся до руки соперника. Поэтому похвала барона Лаперуса, после боя, была воспринята им, как издевка. Он покраснел и ответил что-то грубое, в том смысле, что нечего подкалывать человека, который показал себя таким ничтожеством, и хоть он, в самом деле, ничтожество, но не желает слышать оскорблений и готов попытаться мечом доказать, что, по крайней мере, честь у него осталась. Потом пелена гнева слетела с его глаз, и он увидел, что лица Лаперуса и Джона выражают крайнее удивление.
