- Давай, что ли, перекусим, братец, а?

   Кучер обрадовался:

   - Выпить тоже не мешало бы!

   - Тогда слезай, я угощаю! - крикнул граф и по-крестьянски выскочил из повозки.

   От этих криков проснулась Анна. Подав руку, Пётр Сергеевич помог ей сойти, ну, и за талию подержался, чисто по-братски, раз случай представился.

   В трактире, несмотря на утро, а было всего лишь одиннадцать, народу набилась пропасть: над столами виднелись не только мужицкие хари, но и лица поблагороднее. В самом дальнем углу, нарочно привлекая к себе внимание, шумно беседовали газетчики - разносчики новостей.

   - Говорят, в Польше вспыхнуло восстание, а наместник наш польский, наш благородный князь Константин, бежал из Бельведерского дворца в одном халате!

   - Почём ты знаешь?

   - Да все об этом слышали! Думаешь, зачем он к брату в Петергоф помчался? Жаловаться, не иначе. Теперь сидять, смекают, как им с Польшей дальше поступать, а годовщина смерти Александра Палыча - лишь официальный повод встретиться.

   К их столу подошёл военный и вмешался в разговор:

   - Не может быть! Я совсем другое слышал: князь Константин до сих пор героически сражается, наше войско сейчас под его началом находится...

   Это заявление, как и ожидалось, вызвало ещё больший переполох:

   - А кто же, по-вашему, сейчас беседует с государем, с Николаем Первым?!

   Пётр Сергеевич вытянул было ухо, дабы услышать ответ военного, но в тот момент входные двери отворились, и вбежал ещё один газетчик, сообщивший новость, которая надолго отвлекла присутствующих от разговоров о польском восстании.

   - Господа! Сегодня ночью на Малой Морской произошло убийство! Барон фон Штрелиц зарезал женщину!..

   Раздались ответные выкрики:

   - Не может быть, чтоб немецкий барон был убийцей!

   - Да не немец он вовсе, а голландец!

   - Ничуть не бывало - немец!

   - А я говорю - голландец!

   Эта шустрая перепалка закончилась полюбовно и довольно быстро, спорившие пришли к выводу, что "немец" и "голландец" - один чёрт! И впоследствии, лет через семьдесят с гаком, возникали подобные споры, что постепенно привело к переименованию столицы в "Петроград", ибо голландское имя "Питербурх", данное Петром, стало вдруг немецким считаться. А там аккурат и война наклюнулась - первая мировая. На какой фронт солдат погнали? На немецкий. Посему необходимо было немцев, проживавших в Петербурге, истребить, для чего срочно устроили погромы...

   Однако до первой мировой надо было ещё дожить, а тут такая волнующая, такая свежая новость! Все повскакали с табуретов, бросились к тому газетчику, а Пётр Сергеевич, оставшийся сидеть у своего бокала с пивом, призадумался. Как, всё-таки, новости быстро разлетаются! Ну да, у некоторых транспорт поживее, не то, что кобыла его болтливого кучера.

   2.

   Болтливый кучер, незлобивый и улыбчивый, сидевший за другим столом, тоже встал было, хотел было пойти послушать, о чём дальше сообщит вновь прибывший курьер, но граф не дал ему этого сделать.

   - Сидеть! Сам не волнуйся и барышню не волнуй - вишь, как она разрозовелась!

   Анна разрозовелась не от испуга, а от собственных мыслей. Она ведь готовилась к встрече с суженым, а посему тихо пила чай и никого не слушала, то бишь не обращала на происходившее вокруг ни малейшего внимания. Разрозовелась она от приятных мыслей и от горячего чая, не иначе, но Петру Сергеевичу было надобно одёрнуть кучера - чтоб не совал нос в господские дела. Болтлив больно, да и знает многовато. "Отчего это вы, барин, вышли не из того подъезда, у которого я вас высаживал?" Надо бы... поговорить с ним!

   Тут граф, весьма к месту, вспомнил о своей коллекции пузырьков, ведь бутылочки, подаренные химиком, всегда находились при нём. Да и сигары, похищенные у барона, "жгли карман". Кстати, вместе с ними у немца была изъята крупная сумма денег. Обыск молодого финна не дал результатов, тогда как у его дружка преизряднейшая сумма за пазухой оказалась.

   Попросив Анну посидеть немножко в одиночестве, Пётр Сергеевич встал и направился к незлобивому извозчику, который аккурат допивал своё пиво, до самого дна добирался.

   - Пойдём-ка, братец, покурим, ну их, всех этих газетчиков, с их международными сплетнями!

   3.

   На скамейке у трактира было пусто, ибо все гости находились внутри заведения - уж больно интересные беседы там происходили! Снаружи оставались лишь пустые брички.

   - Присядь-ка, я тебя дорогОй сигарой угощу, - сказал кучеру граф.

   Сигары в коробке были все, как одна, красавицы. Жаль, пахли по-разному - Пётр Сергеевич успел капнуть на одну из пузырька, подаренного химиком-бродягой. А улыбчивый возница в заграничных запахах не разбирался, но вкуса той, весьма особой, сигары явно не одобрил. Застыл вдруг, замер неподвижно, выпучил глаза... Улыбаться любопытный простофиля и тут не перестал, так и помер - сидя на скамейке, с улыбкой на устах. Скамейка та была с высокой спинкой, так что не свалился кучер наземь, остался сидеть, продолжая думать о дальнейшем своём пребывании на земле.

   Графу некогда было ждать, пока кучер думать перестанет, пошёл он к бричке, взял оба саквояжа, свой и Анны, переложил их на другую, порожнюю повозку, хозяином которой оказался не мечтательный и вовсе не задумчивый, не сонный, не бормочущий ахинею, а наоборот, весьма живой и энергичный в жестах, шустрый в управлении лошадью возница. Хотя и жутко неприветливый. Глянув на деньги, он тотчас же отвезти графа и его сестру в Петергоф.