Баба заговорила низким голосом - так же, как и благородный юноша, по-тарабарски. Очень быстро и очень чётко, пьяные так не разговаривают.
Юнец потупился, виновато закивал. И вдруг, начисто забыв о брудершафте, умчался прочь. Стук его высоких каблуков стих через минуту.
- С прибытием, Пётр Алексеевич, - сказала баба, уже по-русски.
Пётр расхохотался - в силу юмора, полученного при рождении.
- Какие образованные женщины в Европе!
Баба улыбнулась, весьма кокетливо.
- Я не женщина, но к делу сие не относится...
- И каково же дело? - не унимался царь. Он был настроен на веселье, а не на дела.
Однако посерьёзнел, когда узнал, что его пригласили на приём к подземному владыке. Не к Люциферу, который самый главный и обитает гораздо ниже, у самого ядра земли, а к одному из его наместников, который отвечает за территории, примыкающие к острову. И что эти территории надобно скорей расширить и застроить величественными дворцами, пока другие болотные владыки до такого не додумались.
- Хотел шведам поручить, да малочисленны они, кишка тонка.
Так и сказал женоподобный начальник: кишка тонка, ибо русский знал в совершенстве. Сколько ещё языков знал владыка, спрашивать было неудобно. Сколько народу в его собственном российском государстве, Пётр тоже постеснялся спросить, иначе получил бы ответ: четырнадцать миллионов.
Вместо этого он осведомился:
- Кто тот юноша?
- Который?
- Который так стремительно удрал, не выпив со мной брудершафту.
- Это новый шведский король. Он боится, что ты можешь не согласиться, и ему придётся искать нового царя, охочего...
- Охочего дворцы строить? Я свой собственный дворец сызмальства мечтал иметь, много дворцов, и свой огород с фонтанами - не хуже версальского!
- Мечты наши совпали, - улыбнулся холщовый толстяк. - По примеру Парижа и я намеревался новую столицу делать - на территориях, отведенных мне хозяином...
Каким хозяином, и так понятно, подумал Пётр, а вот...
- А волнения там будут? Хочу, чтобы всё как в Париже!
- Будут-будут, всё будет, - заверил владыка. - Но не всё сразу. Для волнений зависть великая нужна, а у нас с тобой пока даже дворцов ещё не понастроено. Зависти обычно много там, где дворцы...
11.
Царю пришлось узнать более подробно о тайных планах подземного владыки.
- Топь с дворцами - чудо света, но сама по себе ещё не чудо, и даже не полчуда. А вот ежели её объять империей, в столицу всякие люди приедут, денег навезут, товару... Главное - тягу поддерживать...
Что такое тяга, Пётр узнал позже, уже в сугубо военной обстановке, а пока только контракт читал. Читал и перечитывал. И одобрительно кивал.
- Ну как, договорились? - почти заискивающе спросил пухляк, неожиданно перейдя на "вы". - Многих талантов вы человек, Пётр Алексеевич, но наипаче вы дипломат, наслышан о вас, наслышан. Ах, какой дипломат!..
Иностранные слова были слабостью царя. Это и решило дело - поставил свою подпись. Кровью.
Прощаясь, холщовый владыка дал ценное напутствие.
- Несмотря на всю щедрость хозяина, советую не тратить драгоценную тягу попусту. Меня на мой пост привела рачительность, а вы думали что?
Пётр снова закивал в ответ. Какой-нибудь современный царь спросил бы:
- Вы выиграли тендер на местное подземное правление и расширение наземных территорий?
Но Пётр только двигал шеей с невыразительным кадыком. Тут опять же виноваты дьяки, не научившие его бойко разговаривать.
Царь хотел ещё что-то сказать, но ему помешали. В комнату ворвался кучер Антоний, уставший ждать в карете.
- Херр Питер, ваша матушка не велела вам посещать подозрительные места! Ради покойной родительницы, чья душа вот уже три года с небеси за вами наблюдает, покиньте сие мрачное заведение...
Пётр окаменел от изумления.
- Кто привёл тебя сюда?
- Никто, я сам пришёл! Тот отрок, который затащил сюда вас, пытался помешать мне, но я дал ему в нос, он и сбёг...
- Ты выслеживал меня?
- Не извольте гневаться, великий государь, я ради памяти вашей матушки...
Подземный владыка слушал и морщился.
- Хорошо, ступайте вон, - произнёс он немного погодя.
Пётр подумал, что гонят кучера или, по крайности, их обоих. Но, к удивлению суверена, на выход приглашался именно он. Пришлось повиноваться. И сильно недоумевать. Очень долго недоумевать, дожидаясь собственного кучера, и чувствовать себя лакеем оного.
- А ты, дочка, подойди поближе, - всё так же морщась, нетерпеливо-тихо произнёс владыка, едва дождавшись, когда уйдёт великий государь всея Руси. Антоний дико глянул на него, но подойти подошёл.
- Грудь распахни!
