– А что так? – я распаковал переданные женой медицинские салфетки и обтёр раздевшегося и помогавшего мне с нетерпением тестя.
– Да то! Всю жизнь бежал, а вот стоило остановиться, так стал опять о ней же, о жизни и думать. Ведь получается, и я не очень, слава Богу, живу, если сын мой от первой бабы совсем забыл, что я ему отец. Грустно и немного обидно… – Тесть с усилием, старательно приподнимался на руках, чтобы я достал салфеткой места, куда он сам дотянуться не мог.
Я не показал вида, что удивился, хотя совершенно не знал об этом. Не зная, что сказать, сказал первое, что пришло на ум:
– Может, нужно встретиться с ним, поговорить? Кстати, я даже не знал об этом. Это секрет? И где он живёт? В вашей деревне?
Тесть надел чистую футболку, укрылся по пояс простынёй и, сложив руки на живот, ответил:
– Нет, в соседней деревне с матерью, моей, понимаешь, первой женой. Я на ней за сорок дней до армии женился. А через год, уже в армии, письмо от неё получил, что меня они с сыном не любят и что теперь замуж она выходит по любви. Я даже не поехал к ним после армии – запретила строго-настрого. Только в сельский совет зашёл, печать в паспорт поставить, что разведён и – всё. И заново всё начал, с чистого листа.
– Ну, а что тебя мучает? По-моему, сделал всё, как она захотела. И сын, наверное, тебя не знает. Тот мужик – ему отец!
Тесть посмотрел на меня и грустно ответил:
– Я тоже так думаю, только вот здесь, – он приложил здоровую пятерню к груди, – всё чаще ноет. Больно! – он немного помолчал, – эх, чичас бы настоячки на берёзовых почках, с духом леса берёзового или на кедровых орешках – с духом тайги! То и другое допускаю, когда душа скулит…
Он немного помолчал и снова заговорил, понимая, что я жду именно продолжения рассказа о деде Коле!
– Родила она, Ольга, дочь. Я-то в армии был, но мать писала, что сосед от счастья, словно и не ходит уже – летает! Всё сам делает, вроде как даже сам бельё стирает. – Тесть снова помолчал для убедительности, посмотрел на часы, в окно и, разгладив простыню на животе, продолжил:
– Лет сколько-то можно пропустить. Я шибко за ними не следил, да и своих дел – завались, да ещё в чужие лезть… Пришёл из армии, женился, дочь родилась. Родители мои уехали на Родину к матери, на хутор под Краснодаром. Я дом наш выправил, кой-что переделал в нём под себя, и стали жить-поживать с твоей тёщей и с дочей. Иногда только жена про соседей рассказывала: всё больше про дядю Колю, да про дочь его – Алёнушку. Дескать, любит он её больше своей жизни и дал зарок, что она ни в чём отказа знать не будет. И чтобы она ни захотела, любую глупость или, наоборот, что серьёзное – кровь из носа, он для неё делает или достаёт. А живём-то, сам видел где, со всех сторон до цивилизации – только на вертолёте. Тем более, в то время. Но он её баловал – это точно. Ну, и что скажешь? Вот и я говорю, нельзя так. И стала она уже годам к пятнадцати прямо цаца, королевна – не меньше. Огорода не знает, корову не умеет, хозяйство презирает. И запросы растут! А тут начало девяностых: что там в Москве творится – не понятно, а здесь совхозы разваливаются, кто чё говорит. По телевизору одно, по жизни другое. Ну, а мы далеко от власти большой, и хотя почти всё прекратило работать – тайга – кормилица осталась. Вот все мы, кто жить хотел, в неё и нырнули. А дед-то, уже сам не в силах тайгой плотно жить, так он стал у себя богатых охотников привечать. Приедут такие на здоровых машинах, толстомордые и наглые. Он с ними – на иностранные снегоходы, если зима, или на джипе, если лето, и показывает, где, по его наблюдениям, зверь нужный есть. За это ему и платили, причём, очень хорошо. Ну, через это и беда самая большая произошла в его жизни…
Я немного растерянно перебил тестя:
– Ну, вот смотри, опять беда. Что ещё-то может случиться? Он уж и так через всё прошёл.
Тесть, не выдавая своих чувств, повысив голос, договорил:
– Всё, да не всё. С одним из таких хозяев жизни его любимая дочь, его последняя надежда, его сказка-Алёнушка и убежала! Убежала, не подумав ни о нём, ни о матери, ни о чём больше…
Тесть замолчал, и в палате стало тихо, словно все спали, причём, затаив
дыхание. Я понял, что, наверное, все ждут продолжения, какое-то объяснение или хотя бы предположение. Но тесть, теперь уже точно, закончил:
– И с тех пор никто ничего о ней не знает! Через скоко-то лет умерла от тоски Ольга, не дождавшись известий от дочери, сам дед Коля-Комель ещё живёт и, наверное, ждёт. – И, обращаясь к своим соседям по палате, тесть пообещал: – Лежать нам здесь ещё долго, так вот Игорю дед приглашение передал. Наверное, хочет ему что-то рассказать про это дело. Давайте попросим его, если дед расскажет ему свою тайну, чтобы он ею с нами поделился.
Больные в палате зашумели ободряюще и просяще, и я согласился: если повезёт – поделюсь. А ехать я назначил себе на следующую неделю – надо же и тёщу проведать, она уже волнуется, наверное…
* * *
На машине я, конечно, не рискнул. И понятно не потому, что боялся весенних метелей, а наоборот, тёплых дней. Набитая за зиму дорога, в январе спокойно держащая всю технику, после первых тёплых весенних дней становится настоящей ловушкой для машин, глотая их по самые окна! И вырваться самому нет никакой возможности: снег, как масло. Так же и с людьми. Зная все эти нюансы весны, я опять обратился к Лёхе, который, обрадованный встречей, конечно, не отказал. И уже часа в два я зашёл в дом, обрадовав до слёз тёщу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
