Комель

В первый раз я увидел его пять лет назад, зимой, когда в первый раз приехали с женой в гости к её родителям. Сама поездка, предполагаемая для знакомства с тёщей и тестем, намечалась летом. Но моя, достаточно не молодая уже, жена забеременела на нашу радость, и, само собой, стал вопрос: сейчас или уже года через два, три…

Дело в том, что её родители жили так далеко, где-то в деревне, на краю Новосибирской области, что я лично сомневался: можно ли туда пробраться зимой. Но… его величество рубль может почти невозможное! И пятого числа, уже в вечер, крепкий парень Лёша на своём снегоходе забросил нас в её родовую деревню. Рассчитавшись с ним, я договорился, что, несмотря на погоду, жду его через десять дней здесь. Конечно, можно было до станции добраться с кем-то из местных, но рисковать не хотелось…

Лёха, здоровый, улыбающийся белыми зубами, краснолицый от ветра, весело пообещал:

– Не сомневайтесь. Пятнадцатого утром я здесь. Мне эти сорок километров – лёгкая прогулка, сами видели…– И он, газанув, быстро растаял вместе со своими высокими нартами между деревьев.

Конечно, этот день да и следующий мы знакомились, потом собирали стол с её многочисленными дядьками и тётками, затем ещё день ходили по новой, теперь для меня, родне с ответным визитом, что к вечеру закончилось весьма серьёзным опьянением… И только восьмого числа я, уже уставший, наотрез отказался от продолжения. Жена, принявшая мою сторону, помогла мне отбиться от пожилого, но хваткого и весёлого тестя, который закончил наш спор:

– Ну, муж и жена одна сатана!.. Не хотите отдыхать, идите вон баню топите. Вода в колодце на соседней улице – Дашка, моя жена, знает. Дрова – в поленнице, тяга – в трубе, веник – на подъизбице… А я сегодня ещё к Сане Ворону схожу, про охоту порешаем…

Тёща, его жена, в отличие от хозяина степенная и не говорливая, конечно, знала, про какую охоту тот хочет поговорить, но держать не стала.

– Январь он на то и январь, чтобы на целый год вперёд нагуляться да набаловаться. Потом год работать, рук не покладая, спины не разгибая. Пускай

гуляет!

Тесть ушёл, мы, собравшись, вышли во двор.

* * *

Быстро нашли всё нужное, я убрал снег от двери и растопил баню. Грамотно устроенная, сваренная из толстой трубы печь быстро разгорелась, звонко треща дровами. Чёрный от берёзовой коры дым, прошёл, и в тихом морозе из высокой трубы валил уже другой – густой, как молоко, бело-жёлтый, переливающийся на солнце! Всё это удивительно напоминало детство: и тоже деревню, и дéдов с бабкой большой рубленый, крытый железом дом, и небольшую аккуратную баню, зимой два раза в неделю дымящую чистым дымом!.. Как всё это болезненно остро понимаешь, живя в городе, как радостно-обречённо выхватываешь из памяти кусочки забытого, но навечно, до последней минуты живущего в тебе. И ведь точно – всё именно так, как тогда! И яркий день чистого солнца, и мороз, заставляющий ребятню постоянно, не останавливаясь, двигаться, и столбы дыма по деревне, прямые и такие густые, что откидывали бегающие по домам серые тени!.. И незабываемое чувство нескончаемой радости жизни с пониманием вдобавок своей значимости! Это всё уже точно было именно так и именно со мной… Но неужели уже тридцать пролетело? И – так, и – не верится… Я чуть не загрустил, хорошо, тёща позвала обедать…

Когда сели за стол в кухне, совмещённой в одной большой комнате со столовой, как во всех деревенских домах, я посмотрел в незаледеневшую половину окна. В соседской большой ограде тоже топилась баня, а около неё человек рубил дрова.

– Интересно, почему летом не наготовил? – вслух удивился я.

Тёща посмотрела в окно и, как все женщины, не откладывая на потом, объяснила:

– Это сосед наш, дед Коля – Комель. Он уже третий год вдовец, но молодец: не пьёт и не сидит. Вишь, баню топит не реже нас, сам себя обслуживает. А дрова у него, не приведи Господи – одни комеля витые, те, что мужики из лесу не берут, бросают. Их же рубить почти невозможно, но он собирает их, на своём мотороллере возит, слаживает и вот зимой колет помаленьку. И зарядка, говорит, и дрова жаркие… А может, тоску с себя работой снимат… кто знает?

Издалека человек не походил на деда, уж очень ловко и умело он работал. Я ещё полюбовался и увлёкся домашними, ни с чем несравнимыми по вкусу, пельменями с деревенской волшебной сметаной.

«А вечером ещё баня, – думал я с полным ртом, – ну разве не рай?!»

* * *

В следующий раз я приехал к тестю с тёщей ровно через год. Они прислали телеграмму, что приготовили нам немного угощений, включающих в себя: сушёные грибы, маринованные и солёные овощи, солёную и сушёную рыбу и, конечно, мясо, которое тесть добыл с Вороном где-то в тайге.

До райцентра добрался на своей машине, а оттуда – со ставшим уже хорошим знакомым Лёхой, на его снегоходе. Сроку на всё про всё жена мне дала три полных дня! Надо спешить.

В первый вечер выпивали за встречу. Теперь тесть не очень меня слушал в отсутствие дочери и, сдавшись на его весёлые, но достаточно мотивированные уговоры, я пробовал с ним его настойки. Их было много, почти все на «лечебных» травах, но с неистребимым вкусом самогона как спиртовой основы. Причём сам он пил стограммовую, а мне наливал пятидесятиграммовую рюмку. Но и это слабо помогло, и после шестой или седьмой пробы я был уже «на грани».

– Вот, давай ещё эту попробуем, на солодовом корне, она по мужицким вопросам хорошо помогает. Если вдруг какой дискомфорт там, – тесть хитро подмаргивал, глядя мне ниже пояса – сразу ко мне: выпишу тебе литра три и, как рукой…

Я где-то умом понимал, что у меня пока всё нормально, но рука инстинктивно поднимала рюмку и рот сам собой открывался, впуская тестевы панацеи в горло. Может, понемногу, под хорошую закуску и, главное, по делу: праздник, день рождения – все его настойки и действительно хороши… но! И, хотя стол изобиловал разносолами, есть я просто не успевал. Сам тесть логично твердил, что «закусь градус крадёт», и закусывал мало, наивно полагая, что и я так могу…

Я не оправдал его ожиданий и уже через полтора-два часа был совершенно пьян. Спасло то, что умная тёща, вовремя подхватила моё уже бесчувственное тело и увела спать. Сам я этого уже не помнил…

… Утром, открыв глаза, сразу понял, как был вчера наивен, полагаясь на своё крепкое, ещё, здоровье. Непривычный к таким стрессам организм не на шутку болел, словно его сначала травили, а потом ещё и топтали. Голова трещала, желудок изводила огненная, с тошнотой, изжога, мышцы рук и ног ныли. Поняв по тёмному окну на светлой стене, что ещё рано, снова закрыл глаза, но окно не исчезло, а долго стояло, чернея в глазах, выдавливая из них слёзы.

Уже по свету зашла тёща и, немного виновато улыбаясь, объяснила:

– У него-то, лешего, к этим настойкам привычка, он их всю жизнь пользует как целебные. И вроде как, действительно, всё по делу… То на шиповнике, то на боярке, то на солодовом корне или, ещё хлеще, где-то золотой накопает… Тайга большая и трав нужных в ней много – только наклоняйся. А они с Санькой Вороном ещё южнее уезжают, где леса больше лиственные, оттуда прут. А на чём настоять – так это без вопросов! Ну, а потом лечат друг друга, не болея никак… Как это? Профилактически! Мы то, с Настей, женой Ворона, привыкли уже, и вроде они постоянно при деле, и не злоупотребляют шибко. Ну, а новому человеку, не привычному, аккуратней надо быть, конечно…

Я, давясь тошнотой, поднялся и с замиранием сердца помылся холодной водой из-под крана, кляня свою слабость. Тёща же, зная как бороться с этой основной болезнью местных мужиков, напоила меня чем-то кислым, потом чем-то немного солёным, и к обеду я, уже совершенно придя в себя, дегустировал прекрасный борщ со свежим, наверняка добытым тестем, мясом…