– Почему ты спряталась здесь?

– Не знаю. Я была здесь однажды, еще осенью. Подружки показали мне это место. Мы тогда делали селфи для инсты, садились на край и болтали ногами.

Подумав, она добавила:

– Тогда не было страшно. Немножко жутко, но и весело, и мы были вместе, и подбадривали друг друга…

– А сейчас?

– А сейчас я испугалась. На самом деле я боюсь высоты.

Он промолчал. То, что нас больше всего пугает, сильнее всего и притягивает.

…Небо было розовым и чистым. Огненный шар опускался за дома в океан, окрашивая город светом и тенью. Змей любил это мгновение совершенной равнодушной красоты – тут, на высоте, оно всегда принадлежало только ему.

Но сегодня закат, разделенный на двоих, показался ему другим. Особенно щемящим и безграничным. Девушка не мешала, вела себя правильно, интуитивно понимая, что нельзя нарушать безмолвие. По ее голым рукам бегали мурашки от ветра и вечера, и она ежилась, обхватывая локти белыми пальцами Он снял куртку, накинул ей на плечи, и они долго сидели рядом, впитывая в себя вечность.

Солнце ушло, и небо усыпали яркие зрачки любопытных звезд.

Он поднялся и протянул ей руку.

– Пойдем. Отведу тебя к маме. Заучка…

Тем вечером я вошла в дом немного другой.

Привычная гостиная почему-то казалась меньше, как будто уже не могла вместить в себя весь мой мир.

Голоса родителей, кинувшихся меня обнимать, звучали немного отдаленно, словно из-под воды. И лишь тогда – в безопасности светлой тёплой комнаты – весь кошмар прошедшего дня обрушился на меня тяжестью не случившегося несчастья, холодным дуновением отложенной смерти. Я зарыдала, в очередной раз зарыдала, уткнувшись в мамину грудь и отгородившись от беды папиными руками. Наконец-то слезы приносили облегчение; было сладко и больно понимать, что все хорошо, все закончилось, меня никто не будет ругать…

«Винс придурок, давно надо было сказать, систер, я бы сам ему эти зубы выбил…»

«Мы так волновались, ты не брала трубку мы весь город объехали, обзвонили всех друзей…»

«Никогда больше так не делай, мы любим тебя всегда, мы чуть с ума не сошли от страха, у тебя температура, немедленно в постель…»

Меня напоили молоком и укутали, как маленькую. Ослабевшая от слез, я позволяла себя жалеть. Их забота грела не хуже теплого одеяла. Меня ужасно клонило в сон, и голоса слышались всё приглушеннее.

Перед глазами быстрой перемоткой мелькали кадры: липкие руки Винса и его скользкий язык, белое с красным на ладони, паника, бег, свист, крыша, бездонная воздушная воронка, тяжелые руки на моей талии.

Змей.

Змей.

Змей.

Мысли зацепились за его ехидную, странно успокаивающую ухмылку, замедлились и остановились.

«Спи уже, заучка», – со смесью мягкости и насмешки произнес воображаемый, но оттого не менее осязаемый голос.

Напряжение наконец отпустило мою голову, и я заснула.

Освещенные стекла ничего не скрывают в темноте.

Он довел ее до крыльца, а потом долго наблюдал за силуэтами в окне, скрываясь в тени дерева. Через дорогу как будто показывали очередной эпизод одного из этих тошнотворных сериалов про дружные идеальные семейки, в которых все любят и уважают друг друга. Змей жадно смотрел, презирая себя за слабость, но все равно был не в силах уйти сразу

Уютная комната, заваленная вещами, создающими беспорядок, но подсказывающими, что это место любимо и является сердцем дома. Вот и сейчас все собрались там – наверняка до смерти переволновавшись за свою хорошую девочку. Видно было, что беглянку ждали и искренне беспокоились. Лишь только она вошла, как ее сразу окружили отец, мать, брат и в довершение картины – словно чтобы добить Змея – вокруг радостно прыгали, виляя хвостами, две собаки.

Какое-тоильное чувство грызло его, кусало за горло, стискивало ребра.

Носятся с ней, дуют в зад и знать не знают, что только что чуть не натворила их чудесная дочурка.

– Какая же ты дура, заучка, – почти с ненавистью прошептал Змей.

Ему было еще совсем немного лет и недоставало опыта, но со звериной интуицией рано повзрослевшего беспризорника он чуял, что девчонка своим безрассудным поступком убила бы не только себя – она смертельно ранила бы всю свою семью, навсегда погасив свет и радость в этих ярких окнах.

Он бросил начатую сигарету, остервенело втоптал её в пыль кроссовком и ушел, всунув руки в карманы. Заставляя себя не бежать и не оглядываться. Быть равнодушным.

Не завидовать.

Помните дни рождения в детстве? Когда накануне отправляешься в постель на час раньше и изо всех сил зажмуриваешься, чтобы подогнать завтрашний день, а утромпросыпаешься на заре? Резко садишься в постели, широко распахнув глаза, а в груди трепещет ощущение волшебства и праздника.

Я никогда не думала, что точно такое же чувство может вызвать что-то другое. Кто-то другой.

Змей.

Я прошептала это имя одними губами, не проговаривая вслух, чтобы не спугнуть дрожащие крылья бабочек в животе. И улыбнулась.

Так вот оно как – влюбиться.

Как будто за ночь в груди распустился плотно сжатый бутон тюльпана и теперь щекочет нежными лепестками сердце.

Это похоже на вкус холодного мороженого, тающего на языке и покалывающего нос.

На быстрый бег, когда твои ноги пружинят от упругого покрытия, отправляя тебя в полет под звенящую в ушах «Levitating» Дуа Липы:

You want me, I want you baby

My sugar boo, I'm levitating

The milky way, we're renegading

Yeah, yeah, yeah, yeah, yeah2

На веселящий газ, от которого твои губы сами по себе растягиваются в дурацкой счастливой улыбке, а мир кажется ярче, чище, добрей.

Когда ты влюбляешься, вместе с тобой влюбляется весь мир.

Я надела любимые обрезанные джинсовые шорты и простой белый топ с принтом, клетчатые слипоны Vans, обмотала вокруг запястья «счастливый» браслет из ракушек каури – на самом деле это ожерелье, но мне нравится носить его на руке. Я подвела глаза – самую чуточку – и намазала губы бальзамом. Поглядевшись в зеркало, я осталась довольна – Джош у нас в школе слывет красавчиком, а я как-никак его сестра-близнец!

За завтраком родители вели себя внимательней, чем обычно. Мой сияющий вид их приятно удивил, но ни на какие ненужные мысли не навел. Скоро они переключились на Джоша, который без умолку трепался про своего обожаемого тренера по борьбе и предстоящие соревнования.

Уже когда мы сидели в машине, Джош негромко сказал мне:

– Ты не бойся. Если кто слово скажет, я ему…

И глядя в его глаза – такие же зеленовато-ореховые, как у меня – я вдруг поняла, что ни капли не боюсь. Вчерашнее утро отодвинулось далеко-далеко, на несколько тектонических плит назад, а девочка, которая боялась, что ее отчитает директор и накажет мама, действительно шагнула с небоскреба в прошлое.

Кто же тогда спустился с крыши за руку с тем пугающим и волнующим сердце парнем?

Это мне только предстояло узнать.

Ловушка сознания, которую я только сейчас сумела распахнуть.

Я так долго была одинаковой и думала, что это и есть я, что я не хочу быть иной. Но оказалась, что это все как защитная пленка на экране новенького смартфона – пока она цела, ты воспринимаешь ее как должное, это просто необходимая защита, не влияющая ни на что. Но стоит лишь краешку загнуться, и уже невозможно не подковыривать дальше, не отгибать уголок, под которым и краски ярче, и изображение глубже.

Школа гудела, как недоеная корова в Майнкрафт. Я вошла в ее двери смело, с уверенной улыбкой Наверное, я ожидала, что при моем появлении все застынут, как в хорошо отрежиссированном фрагменте сериала, но поток людей просто увлек меня в сторону кабинетов. Кое-где я слышала за спиной шепотки и чувствовала многозначительные кивки в мою сторону, но целом мы с Джошем дошли до класса без приключений. Лишь когда я зашла в аудиторию, меня приветствовали шумными возгласами и хлопаньем. Все считали произошедшее смешным и классным приключением, достойным стать мемом. Парни подкалывали – «Перед тем как поцеловать Киру, советую проверить страховку у стоматолога…», девчонки сочувствовали – «Винс козел, и ко мне он тоже приставал… и ко мне… и ко мне».