Мурбазям сделал над собой усилие и открыл глаза. Перед ним сидела большая упитанная чайка.

– Девушка…, – нерешительно обратился к ней Мурбазям. – Вы… вы не подскажите, где я?

Чайка сделала пару шажков в сторону на своих коротких ножках и продолжила пялиться на него маленькими чёрными глазками. Мурбазям вздохнул. «Что ж, по крайней мере, здесь должно быть много еды», – решил он, глядя на толстую птицу.

Всё тело таксы болело от отчаянной борьбы со стихией, в уши и шерсть забился мелкий прибрежный песок. Пёс снова закрыл глаза и стал восстанавливать в памяти последние мгновения на яхте.

Меньше, чем за какие-то полчаса поднялся резкий ветер. Море то урчало словно желудок гигантского ненасытного животного, то рычало, то поднимало жалобный вой. Злая опасная темнота медленно поглощала дневной свет. Павел Петрович застыл у штурвала «Елизаветы» и напряжённо вглядывался в клочок далёкой спасительной суши. Здесь же в углу рулевой рубки сидел испуганный до смерти турист в цветастой панаме. «Если бы не он, мы бы ели сейчас вкусный суп в тёплом сухом кафе», – подумал Мурбазям и сердито зарычал на бедолагу.

– Не тронь, – строго сказал псу Павел Петрович.

Мурбазям чувствовал, что хозяин винит себя за то, что поддался на уговоры незадачливого рыбака («Я три года копил деньги, чтобы исполнить давнюю мечту и поймать огромного морского окуня или треску! Я заплачу двойную цену!») и, зная о надвигающемся шторме, вышел-таки в море. До этого дня Павел Петрович не позволял мыслям о крупном заработке затмить его рассудок и сейчас терзался угрызениями совести. Если бы люди понимали животных, пёс непременно сказал бы хозяину, что каждый имеет право на ошибку, и никогда не поздно всё исправить.

Тем временем начался дождь. Судно мотало из стороны в сторону. Ветер усилился и распахнул неплотно закрытую дверь рубки. Тяжёлые капли забарабанили по деревянному полу. Прежде, чем пёс успел что-либо сообразить, яхта подпрыгнула, ударилась о воду и дала сильный крен вправо. Мурбазям, потеряв равновесие, кубарём вылетел на корму через дверной проём. Чёрная голодная волна в мгновение ока подхватила его своим мокрым языком и, словно радуясь добыче, с рёвом потащила таксу в пучину. Когда пёс вынырнул на поверхность, яхты уже не было видно. Рядом белел спасательный круг, который, по всей видимости, успел кинуть Павел Петрович. Что происходило после и сколько времени он провёл в воде, герой почти не помнил.

Мурбазям огляделся. Узкой полосой тянулся в обе стороны молочно-белый пляж. Неподалёку валялся тот самый спасательный круг с «Елизаветы». По краям виднелись глубокие следы от зубов. Только сейчас пёс заметил, что к нему привязана соломенная шляпа Павла Петровича. Герой вспомнил, что утром перед отплытием сильный ветер постоянно срывал её с головы хозяина, и он, чтобы не отрываться от дел и не идти в каюту, примотал её наспех леской к первому попавшемуся под руку предмету. Удивительно, что шляпа пережила шторм. Мурбазям прогрыз по бокам две дырки под уши. Большая часть туловища таксы оказалась укрытой от жаркого южного солнца. То, что нужно. Толстая чайка склонила голову на бок от удивления.

– Как жаль, мадам, что вы не понимаете меня, – обратился Мурбазям к птице, – ведь вы бы могли рассказать мне многое об этом месте и избавить меня от необходимости взбираться на вон ту высокую гору, чтобы осмотреть местность.

Чайка прокричала пронзительное «йяя» и отвернулась. «Что ж, помощи ждать не от кого», – мысленно заключил Мурбазям и решительно направился в сторону скалистого подъёма.

Гора была широкой и пологой с одной стороны, и отвесной и обрывистой с другой. За несколько часов пёс добрался до её вершины и, уставший, уселся на большой поросший травой камень. Во все стороны до горизонта простиралось лазурное море. Остров оказался небольшим и длинным, вытянувшимся в обе стороны от горы наподобие сосиски. От такого сравнения Мурбазям грустно вздохнул. Ел он в последний раз вчера утром.

Солнце уже близилось к закату, когда пёс вернулся на пляж. Он утащил в кусты спасательный круг и выложил его изнутри мягкими листьями. Получилось что-то вроде гнезда. Затем он нашёл несколько выброшенных штормом раковин и разбил их об камень. Вкус моллюсков псу не понравился, но это лучше, чем засыпать на голодный желудок. Все это время толстая чайка с интересом наблюдала за Мурбазямом, удобно устроив свои мясистые бока на куче сухих водорослей.

– Доброй ночи, – обратился он к птице.

Чайка не шелохнулась. «Похоже более интересного собеседника мне здесь не найти», – с грустью подумал Мурбазям. Он свернулся клубком в своём «гнезде». Тяжёлые мысли никак не давали ему уснуть. Доплыла ли «Елизавета» до берега? Жив ли Павел Петрович? Что стало с туристом в панаме? Пёс долго ворочался, тщетно пытаясь найти ответы на мучившие его вопросы. Наконец усталость взяла своё, и он забылся глубоким тревожным сном. Толстая чайка ещё какое-то время бродила поблизости, но вскоре потеряла к таксе интерес, и, сделав круг над пляжем, с криками улетела в сторону моря.

Началось утро четвероногого Робинзона снова с моллюсков. Погода была чудесная. Волны ласково тёрлись о песок и издавали похожий на мурлыканье звук, и в целом день был бы прекрасен, если бы не терзавшая собаку жажда. Мурбазям не пил уже больше суток. Нужно было срочно найти воду. Водрузив на голову соломенную шляпу, пёс отправился на поиски.

Как оказалось, быть отважным исследователем необитаемого острова не так-то просто, если ты всего лишь маленькая такса, которой большую часть времени приходится пробираться через густые заросли высокой травы. Впрочем, встречались и каменистые участки. Тогда Мурбазям мог получше осмотреться. У пляжа росли кусты дикой оливы и ещё какие-то ветвистые деревья с большими мясистыми листьями. Выше, на каменистых склонах, благоухала хвоя, и карабкались между валунами небольшие симпатичные черепашки. Стволы деревьев обнимали плетущиеся растения с толстыми стеблями, похожими на канаты.

Через несколько часов поисков, когда солнце начало безжалостно припекать хвост и лапы, торчавшие из-под шляпы, Мурбазям услышал шум воды. С дальней от пляжа стороны горы свой путь среди серых округлых камней пробивал небольшой ручей.

Ах, какое это неописуемое блаженство – после почти двух дней жары и утомительной ходьбы нырнуть в ледяной поток чистейшей питьевой воды! «Оказывается, как легко найти счастье в мелочах», – думал Мурбазям, перебирая в воде лапами и глядя на голубое небо.

Однако на этом подарки, которые решил преподнести в этот день остров своему случайному гостю, не закончились. Недалеко от ручья пёс обнаружил несколько абрикосовых деревьев. Не сосиски, конечно, но лучше, чем одни моллюски.

Мурбазям обошёл местность, прилегающую к ручью, и остался доволен. Помимо абрикоса здесь росли ещё какие-то жёлтые кисловатые фрукты, напоминающие по вкусу одновременно яблоко и клубнику, а деревья были старыми, большими и ветвистыми. По их бугристой коре можно было забраться повыше и укрыться от хищников и воды во время сильных дождей.

Солнце близилось к закату. Пёс смастерил себе постель из мягких хвойных веток, устроился поудобнее, закрыл глаза и…

– Помогите! – разрезал тишину пронзительный крик.

Мурбазям вскочил и закрутил головой по сторонам. Что это? Пёс затаил дыхание и прислушался. Вокруг было тихо и спокойно. Мелодично журчал ручей, шуршали кронами деревья. «Я должно быть, задремал и увидел сон», – подумал герой.

– Прочь! Уходи! – вдруг снова раздался крик совсем неподалеку. Мурбазям рванул с места, молниеносно вскарабкался по камням и помчался на звук голоса.

У подножья горы перед таксой предстала странная картина. Рядом с большим деревом валялась картонная коробка какао («Откуда она там взялась?» – успел подумать пёс), а к ней прижималась и отбивалась крыльями от огромной шипящей гадюки маленькая зелёная птица.