Многим улугбекам, ханам, бекам, тарханам, имамам такой поворот событий не нравился. В том числе и хану Ильхаму. Но что делать? Не зная ответа на этот вопрос, он подавил свое недовольство, решил, что продолжит заниматься делами своего иля. И с него хватит. Однако этого «хватит» хватило ненадолго. Вскоре из Биляра вернулся домой Сидимер. Оказывается, новый хакан упразднил разведку, посчитав, что в ней нет надобности. То есть без разведки, конечно, дескать, никак, только не нужно этим заниматься в таких масштабах, проникая даже в далекие монгольские степи и среднеазиатские страны. По нему выходило, что это – пустая трата денег. Только молчавший об истинных причинах своей отставки Сидимер хану Ильхаму рассказал все как есть:

– Вызвал меня хакан. И знаешь, не стал допытываться ни про разведку, ни про добытые в последнее время сведения о монголах, руссах, кыпчаках. Его больше всего интересовало, какие болгарские войска участвовали в отражении нападения владимиро-суздальцев на эрзян. Кто послал на помощь Пургасу наших курсыбаевцев и почему.

– И что ты ответил? – не скрывая любопытства, спросил Ильхам.

– Я рассказал все, как и было. Он же как-никак глава нашего государства. Сказал, что отряд наш был небольшой, состоял из пяти пиньбю и командовал им я сам. А насчет того, кто послал, сказал, что кому было положено, тот и дал команду. Думаю, он решил, что это был приказ покойного Мир-Гази, потому подробностей не стал допытываться.

– Странно это, странно… – ведший разговор с Сидимером, сидя в кресле, Ильхам встал и начал расхаживать по просторной комнате. Остановился, повернулся к нему, в упор спросил: – И что, о сведениях разведки так ничего и не спросил?

– Так и не спросил, уважаемый хан.

– Странно это, странно, – вновь начал расхаживать по комнате Ильхам.

– А я думаю, ничего странного, – прервал его размышления Сидимер. – В ходе боя эрзяне захватили в плен немало руссов. Так вот они рассказали, что обороной крепости Нижнего Новгорода руководил тогда он, наш нынешний хакан. Он же у них там был воеводой.

– Ну да, билярская знать этим и обосновала его избрание, – вновь сев в кресло, спокойнее заметил Ильхам.

– А как он стал воеводой у руссов – они не говорили? – теперь уже начал вспыхивать Сидимер. – За какие такие заслуги Владимирский князь Юрий удостоил его этой важной должности? Ведь был слух, что будто бы Гази Бараджа долго держали в заточении. Теперь выходит, властитель Владимиро-Суздальский не просто освободил его, а сделал своим близким помощником. За что? За красивые глазки? И вот этот ближайший помощник русского князя, постоянно нападающего на наши города, стал нашим хаканом. Эльтебер, как это можно?

Ильхам тяжко вздохнул, долго сидел молча. Заговорил он уже спокойно, даже слишком спокойно:

– Я, дорогой Сидимер, уже не эльтебер. Да, это так. Но я и не простой человек. Я улугбек самого крупного иля, ответственен за моих людей, за их благополучие и судьбу. У меня появилась одна задумка. Но мне нужен соратник. Поможешь мне?

– Уважаемый хан, я верю, что ты плохого не замыслишь. Потому готов тебе помочь, – ответил Сидимер, чувствуя в себе какой-то душевный подъем.

– Отлично. Тогда давай обговорим, что мы станем делать, чтобы спасти страну от возможного лиха.

Обсуждали они долго, перейдя за обеденный стол. Проводил своего молодого – впрочем, такого ли уж молодого? – друга хан Ильхам уже ближе к вечеру, на ходу давая указания:

– Стало быть, ты немедленно выезжаешь в Саксин. Там есть влиятельный тархан Бачман. Расскажешь ему все, что происходит в столице. Ну и предложишь то, о чем мы с тобой договорились. До этого не забудь послать своих верных друзей к тем, кого мы с тобой посчитали надежными людьми. А дальше будет то, чего захочет великий Аллах. Да будет так!

– Да будет так! Да поможет нам Тура! – с поклоном ответил Сидимир и спешно пошел на выход.

* * *

На свой полувековой юбилей хан Абдулла ибн Ильхам пригласил влиятельных людей из самых разных провинций: ханов и беков, казанчиев и купцов, сардаров и йори, имамов и богословов, ученых и звездочетов, литераторов и ремесленников. Хотя в общей сложности их набралось не более четырех десятков, это были люди, которые владели не только большими состояниями, а еще, что важно, умами значительной части самых разных племен народа Серебряной Болгарии. Лишь редкие из гостей ведали, что и не пятьдесят пока Ильхаму, и вообще родился он не летом, а промозглой осенью…

Празднество проходило сначала во дворце, затем рядом с ним во фруктовом саду, на площадке с ансамблем из семи фонтанов. Ильхам, как и все болгары, любил магическую цифру 7. Семь дней недели, семь цветов радуги, семь чудес света, семь нот, семь ворот джаханната, который руссы называют адом, семь небес… И гостей он созвал в субботу – на седьмой день недели.

После обильного застолья все вышли в сад прогуляться, подышать свежим воздухом. При этом сам Ильхам старался каждому уделить внимание, улучив момент, поговорить с человеком один на один. Так же вел себя и его помощник Сидимер. Он то и дело подходил к отдельным людям и заводил с ними разговор. Судя по всему, речь шла об очень интересном или важном деле, потому как многие даже останавливались, стремясь внимать более обстоятельно. Впрочем, от них ответа не требовали, потому собеседники расходились спокойно. Однако многие гости стали задумчивыми и озабоченными и вели себя совсем не так, как принято на празднестве.

Но вот хан и его помощник вроде бы поговорили почти со всеми гостями. И тут Ильхам трижды хлопнул в ладоши, прося внимания. Все остановились, кто оказался дальше – подошли ближе к виновнику торжества.

– Дорогие мои гости! – обратился ко всем Ильхам. – А сейчас я приглашаю вас всех в баню. Надеюсь, никто не откажется от этой благости? Там мы и продолжим отдых. Заодно очистимся телом и душой от всего ненужного, наносного. Как вы смотрите на это?

На это все смотрели одобрительно. Какой же болгарин откажется от бани, да еще в такой день, в таком месте и в такой обстановке!

Баня хана Ильхама под названием Ак пулат славилась на весь город. В неделю раз хан разрешал пользоваться ею горожанам, потому жители Булгара знали о ней не понаслышке. Длиной в сорок, высотой в восемь аршин, она считалась в Булгаре не только самой большой, но и самой благоустроенной. Это чувствовалось уже в предбаннике, где раздевались и принимали душ перед входом в парильню. Здесь все получали льняные холсты и набедренные повязки. Не простые, а вышитые болгарскими прямоугольными узорами. Каждый изгиб этих узоров имеет свое символическое значение. В целом же они показывали принятое у болгар в древности понятие трехмерного устройства мира. Хотя в стране государственной религией считался ислам, своей прежней веры болгары тоже придерживались во многом, особенно в художественном творчестве.

Очистившись и облачившись, гости проходили в большой зал. Здесь подогревалось все: мраморный пол, мраморные стены, большой мраморный круглый полок в центре зала и полки вдоль стен. Люди, расстелив холсты, ложились на них и прогревались, кто сколько хотел. Тут же сновали банщики: кому-то делали легкий массаж, кого-то обливали водой из чаш. Рядом с залом на одной стороне находилась моечная комната, на другой – зал с тремя бассейнами с теплой, чуть подогретой и холодной водой, которая поступала прямо из городского водопровода. Прогревшись и получив от банщиков помывку, люди собирались в комнате отдыха. Там их ожидали настоящие мастера своего дела, которые могли заварить самые различные чаи на любой вкус. И все это время люди общались между собой, вели деловые и просто товарищеские разговоры. Хотя по жизни многие из них не были товарищами, иногда даже противостояли друг другу, здесь они сегодня вели себя смиренно, как закадычные друзья, потому как их всех позвал в гости самый уважаемый не только в Булгарской провинции, а во всей стране человек. Тем более все теперь уже знали, по какому поводу эта встреча. А еще потому, что в бане все равны и в ней принято очищать не только тело от грязи, но и душу от ненужных чувств.