Мамут встал, огляделся. Точно, впереди слева показалась знакомая крепость. Дербент… Неприступный, мощный Дербент. Стены его, горделиво тянущиеся ввысь, словно предупреждали: не стоит соваться сюда. Действительно, крепость перекрывала узкий, шириной всего-то в три зюхрыма проход через Кавказ. Соответственно, подступаться к ней было почти неоткуда. Только не о том сейчас мысли у Мамута. Раз доплыли до Дербента, значит, он наконец-то может чувствовать себя в некоторой безопасности. Еще это означает, что галеры его, одного из самых богатых торговцев Серебряной Болгарии, прошли уже больше половины пути от Ирана до Саксина. Правда, еще надо дойти до этого города на Адыле – великой реке, которую намного позже начнут называть Волгой. И все же от Дербента идти дальше станет проще, вернее безопаснее. Так что есть шанс доставить весь товар в целости и сохранности. В трюмах и на палубах пяти его кораблей размещено больше тысячи кантаров, сказать по-современному – пятисот центнеров, пшеницы, ячменя, риса, пара сотен бочек с льняным и инжирным маслом, винами, фруктовыми сиропами. Ящиков с изюмом, финиками, другими маринованными и сушеными фруктами просто не счесть. Еще парчи, тканей шелковых, шерстяных, хлопчатобумажных, отлично выделанной кожи почти две тысячи очей. А оч в переводе на более современную меру длины – это девять аршин. С особой осторожностью были сложены сундучки с лекарствами. Как, впрочем, и с цветочными маслами, духами, эссенциями из роз, фиалок, нарциссов, апельсиновых и финиковых плодов. Знатные дамы и их мужья оторвут их с руками за любую цену. Как и шерстяные и шелковые ковры. Они здесь были особые – тебризские, такие в знаменитом персидском городе Тебризе ткали для дворцов ханской знати. Еще в отдельных отсеках сложены товары из золота и серебра, много оружия, особенно мечей, клинков и кольчуги из булатной стали, которые высоко ценились болгарскими военачальниками. Да разве все перечислишь! Весь этот товар Мамут доставит сначала в Саксин. Но он не станет его там продавать: в этом городе достаточно своих купцов и не стоит им мешать. Да и чревато это, может обойтись себе дороже. Мамут по Адылу пойдет дальше, вверх, до города Булгара. Вот там, в крупнейшем торговом центре, он и сорвет свой куш! Если, конечно, доплывет. А риск не доплыть с самого начала стал огромным. Совершенно непредвиденно. Он есть и сейчас, хотя, судя по тому, что дошли до Дербента, заметно уменьшился.
Мамут давно проложил удобный, одному ему ведомый маршрут из Серебряной Болгарии через Иран в соседний с ним Ирак. Точнее – из города Булгара в Тебриз. Это сказать легко – проложить маршрут. Ездить в такую даль за товаром и при этом оставаться целым и невредимым не так-то просто. Восток – дело сложное. Немало купцов из разных стран здесь теряют не только караваны, но и голову. И все же рискуют до предела, ибо, если тебя поцелует в лоб удача, куш получается весьма и весьма достойный. Мамута пока небесный бог Тура миловал. Все потому, что у него был свой путь переправы товара из Тебриза к южному побережью Хазарского моря, к своим кораблям. Их он оставлял не в известных всем портах, а в глубоком ущелье в горах у местного рыбака-отшельника, куда он пробирался по небольшой, но довольно-таки глубокой реке, вытекающей с гор в Хазарское море. Его главный шкипер Хайбул изучил все ее излучины настолько тонко, что наловчился провести по ней даже самую большую галеру купца. С проживающим в здешних местах рыбаком, мужчиной примерно одного с ним возраста, Мамут подружился лет десять назад в свой первый приезд. Тогда им не было еще и сорока лет. Этот высокий, худощавый, но жилистый мужчина внешне как бы был олицетворением мужественности горца и располагал к себе с первого взгляда. Человек назвал себя Алборзом. Вряд ли это его настоящее имя. Оно, похоже, лишь указывает, что обладатель этого имени прибыл сюда из окрестностей горы Алборз. Почему рыбак сторонился людей – этого Мамут не ведал и не допытывался, однако чутье подсказывало, что он вряд ли горит желанием вернуться в родные края. Еще чутье подсказывало, что стоит верить этому немногословному человеку. Потому как, судя по всему, он явно решил осесть в горах на всю оставшуюся жизнь и не ударится в поиски лучшей доли. Чтобы такое желание случайно не появлялось, Мамут не раз выручал Алборза деньгами. Так что человек жил себе вполне сносно и не покидал это удобное для сокрытия судов место.
И все же то, что Мамут сейчас возвращается домой после почти полугодового пребывания на чужбине, – это настоящее чудо, сопряженное не только или даже не столько с его ловкостью, но и определенным везением.
…Прибыв в начале шестьсот двадцатого года по хиджры, что означает примерно вторую половину одна тысяча двести двадцать второго года по нынешнему летоисчислению, на южный берег Хазарского моря, Мамут от Алборза узнал, что за те два с лишним года, пока он здесь отсутствовал, в этих краях произошли жестокие события. Рыбак, хоть и жил отшельником, каким-то образом всегда был в курсе всех важнейших новостей. Оказывается, год назад в Иран пришли монголы. Они уже покорили значительную часть Великого Китая и двинулись дальше на юго-запад. Восточные завоеватели оказались настолько сильны, что легко разгромили даже города и области Хорасана – наиболее развитой части страны. При этом вели себя зверски жестоко. От одних рассказов о том, что они вытворяли с побежденными воинами и плененными горожанами, у людей от страха по телу пробегали мурашки. Так, по словам Алборза, в ходе боя под городом Нишапур был подстрелен зять монгольского хана. Обычное, в общем-то, дело в сражениях. Но монголы из-за этого так разъярились, что вырезали всех жителей города. До единого! Не пожалели даже лучших ремесленников, коих набиралось почти четыреста человек. Хотя у всех воюющих народов востока было принято их не трогать, ибо они были нужны не только побежденным, но и победителям. Сам город Нишапур полностью разрушили и распахали. Говорят, монгольские войска возглавляет эмир Субэдэй. Он не знает поражений, при этом жесток и безжалостен к противнику до умопомрачения. Будто бы монгольский хан присвоил ему почетный титул бахадура, то есть богатыря, что случается крайне редко.
– А как Ирак? – спросил тут Мамут о самом главном для себя. – Как Тебриз?
– Ну, как… Наш хорезмшах, султан Мухаммад Второй, пустился в бега и, в конце концов, не нашел ничего лучшего, как удрать в Ирак. Монголы – за ним. Так они оказались в Ираке, где тоже занялись привычным делом – разрушили многие цветущие города. Тебриз, говорят, не тронули, обошлись легким грабежом. Будто бы атабек Тебриза преподнес монголам богатый выкуп и сумел смягчить норов завоевателей. Так что тебризский базар продолжает действовать. Однако туда ведь попасть надо. Да еще после вернуться целехоньким. Мамут, неужто рискнешь?
Мамут задумался. Да уж, вот положеньице. Выходит, он проделал такой долгий путь за тридевять земель лишь ради того, чтобы киселя похлебать? Сколько же убытков он понесет в таком случае от этой поездки? Да что там понесет убытки – просто обанкротится. И как тогда жить дальше? Все оборачивалось худом: и так жизнь не жизнь и этак.
– Алборз, ты вот что… Как там мои лошади? – вместо ответа спросил Мамут.
– Ну, как… Оба жеребца живы. Из шести кобыл осталось пять. Одна заболела и сдохла, прости. Старая она была, сам знаешь… Зато за эти годы появился еще десяток жеребят. Пять – из них два самца и три самки – годятся для верховой езды. Я их уже объездил. Прошлогодний молодняк тоже подрастает вполне здоровым.
– Стало быть, ты сможешь подобрать мне семь лошадей?
– Почему только семь? Могу и десять. У тебя в команде на галерах полно людей, – ответил Алборз.
– Семь – это у нас, болгар, тем более у нашего суварского племени, – сакральное число. Оно будет нам помогать, – объяснил Мамут. – А команду трогать не станем. Моряки еще пригодятся. Пока пусть отдохнут, заодно послужат охраной.
Оставив сыновей Сидимера и Эхмета присматривать за кораблями (да и за командой, что тоже важно), Мамут взял с собой Аюну и пятерых самых верных и надежных людей и отправился по давно проторенному личному маршруту в Тебриз. Не прихватил даже проводника, настолько хорошо он знал всю округу. Правда, с помощью Аюны Мамут по дороге нет-нет да и расспрашивал местных жителей о том, что творится сейчас в их краях. А там по всему пути Ардибель – Нейер – Сераб – Бостанабад – Тебриз в то время уже ничего особенного не происходило. Монголы, разгромив Иран и часть Ирака в одна тысяча двести двадцатом году, ушли куда-то – «кто же их знает?» – и пока больше не показывались. В завоеванных городах они войск не оставили. Правда, атабеков, то есть глав, обязали собирать дань для своей армии, что те исполняли беспрекословно. Да и откуда монголам набрать столько сил, чтобы контролировать столь обширную завоеванную территорию. Поняв это, Мамут уже смелее продолжил путь в Тебриз. Здесь ему пришлось изрядно поработать, чтобы заполучить от торговых посредников нужные товары. Нет, на рынках и складах всего было полно, только не прежнего, до нашествия монголов, качества. А Мамут дорожил своим именем и хотел увезти все лучшее. За два месяца ему наконец удалось-таки набрать хорошего товара столько, чтобы загрузить до предела свои пять вместительных галер. Но тут возникла неожиданная загвоздка. Обычно для перевоза товаров до Хазарского побережья Мамут нанимал караван. На этот раз хозяева мулов и лошадей наотрез отказывались от такого, в общем-то, весьма выгодного дела. Не прельщала их даже двойная оплата. Как ни объяснял им Мамут, что он на всем пути не видел ни одного монгола, все были настолько напуганы прошедшими недавно событиями, что даже слушать ничего не хотели. Помог, как это часто бывает, господин случай. Отчаявшись, Мамут решил сам купить лошадей для каравана, хотя такой подвоз товара до моря ему обошелся бы втридорога. А что делать-то? Он поехал на конский рынок, чтобы прицениться, хватит ли ему оставшихся денег на это. И тут увидел знакомого погонщика верблюдов. Тот каждый год перегонял несколько десятков этих замечательных животных, покупаемых его хозяином у арабов, в Индию. Вот и сейчас у него накопилось стадо почти из ста бактрианов.
