– Что если это действительно так? – накоротке посовещался Мстислав Романович с князьями прямо на улице. – Может, увидев, какими силами мы на них идем, они струхнули и решили не испытывать судьбу, убраться подобру-поздорову, пока целы? Стоит ли тогда нам ввязываться в бой? Может, подождем денька два? Ежели уйдут – так скатертью дорога. Ежели же упрутся – тогда и проучим их как следует.
Князья все как один с ним не согласились. Лишь каган Котян никак не выразил своего отношения ко всему этому, отстраненно сидел на коне, равнодушно озираясь по сторонам, словно происходящее его не касалось вовсе.
– Уйдут ли монголы или просто хитрят – нам все одно, – решительно заявил тут Мстислав Удатный. – Мы же все поняли: рано или поздно нам придется с ними схлестнуться. Так лучше сейчас, пока они малочисленны, чем позже, когда возвернутся с армадой. Я слышал, они могут собрать конницу численностью до двухсот тысяч сабель. Что мы станем делать, окажись через годик-другой такая сила здесь? Нам пеших-то ратников столько не собрать.
– Что ж, решено, – подытожил Мстислав Романович. – Дадим войскам день отдыха, затем передвинемся к реке. Пока всех князей и воевод прошу собраться после обеда у меня.
С этим согласились все, даже Котян словно встрепенулся и кивнул головой.
– Еще я прошу, уважаемые князья, поручить командование боем Мстиславу Удатному, – обращаясь к каждому присутствующему, попросил Мстислав Романович. – Он из нас, уж не обессудьте, правда, самый способный военачальник. А без главного головы мы все пойдем кто в лес, кто по дрова. Пускай каждый из нас по-своему решает поставленные задачи со своими дружинами, только общие направления и те самые задачи должен ставить один командир.
На этот раз с ним согласились даже самые гордые князья. Самолюбие самолюбием, а тут речь о судьбе всех руссов, да и самих князей тоже.
…Утром последнего дня мая лагерь руссов разбудила какофония призывных звуков. В каком-то отряде играли подъем на роге, в другом – на трубе. Где-то подавала натужные звуки сурна, а на дальнем конце тревожила жалейка. У каждого князя был свой излюбленный боевой музыкальный инструмент. Но смысл всех звуков был один – в бой! В бой!
Еще с рассветом отряды союзников начали переправляться через реку. Первыми пустили половцев, слывших отличными лучниками. Они должны были еще со значительного расстояния нанести значительный урон живой силе противника. Увидев, что монголы никак не препятствовали переправе, на восточный берег начали перебираться и галичане с черниговцами. Оставшаяся на западном берегу реки киевская рать встала за переправой на каменистом кряже и спешно взялась за строительство укрепленного лагеря, обнося его частоколом и огораживая повозками. На всякий случай, если войскам вдруг на время придется отступать. Как говорится, береженого бог бережет. Тем временем дружина Мстислава Удатного сдвинулась вправо и заняла позицию вдоль реки. Дружина Мстислава Черниговского встала у переправы, заняв оба берега Калки.
– Даниил Романович, я предлагаю тебе укрыться со своей дружиной во-он в той ложбине, видишь, где густая роща, – предложил Мстислав Удатный Волынскому князю. – Нам на всякий случай надо держать резерв.
– Какой еще резерв? Нас вона сколько, да мы сейчас с ходу раздавим этих узкоглазых, аки гадов ползучих! – отмахнулся Даниил. – Лучше я немедля отправлюсь в бой вместе с половцами. У них лишь легкая кавалерия, их надо подкрепить пешими ратниками.
– Стой! Не глупи! В бою всякое бывает, как же без резерва? – попытался урезонить его Удатный.
Да куда там! Даниил Романович то ли уже не слышал его, то ли прикинулся не слышащим и помчался к своему не очень большому отряду. Вскоре его ратники выстроились в колонну и двинулись вперед.
Тут к Мстиславу Удатному подъехал Смоленский князь Всеволод.
– Я слышал твой спор с Даниилом, – сказал он. – Волынский князь не прав. Сражение без резерва – дело слишком рискованное даже при явном превосходстве в силе над противником. Если ты не против, я скрою в роще свою дружину. В качестве резерва. Годится?
– Хорошо, – облегченно вздохнул Удатный.
Всеволод тут же приказал своей дружине следовать за ним. Вскоре вся смоленская рать скрылась в лесу, словно ее и не было.
Тем временем половецкие лучники уже обстреляли главные силы монголов и схватились с их кавалерией. Кыпчаки, помимо луков, имели сабли, арканы, копья. У монголов гукеры легкой кавалерии имели такое же оружие, но луков и колчанов со стрелами у них было по нескольку и разных – для ближней и дальней стрельбы. А всадник тяжелой конницы был вооружен мечом или палашом, длинным копьем с крючьями для стаскивания противника с седла и боевым топором, защищен металлическим панцирем, железным шлемом и щитом. И когда после взаимного обстрела легких кавалерий врукопашную схватку вступила тяжелая кавалерия монголов, половцы не выдержали натиска, начали отступать. Казалось, тут как раз вовремя подоспела дружина Даниила Волынского. Его тяжеловооруженные копейщики быстро остудили монгольских всадников, которых от мощных ударов ратников часто не спасал даже панцирь. А идущие за спинами дружинников ополченцы жалили из лука легкую кавалерию противника. Всех их вдохновлял сам князь Даниил. Он где-то сумел отхватить легкое ранение, но продолжал рубиться, неистово крича и громко хыкая в моменты нанесения ударов. Глядя на него, распалялись и его люди. И авангард монголов вроде бы беспорядочно начал отступать. Половцев и руссов захватил азарт охотника, они погнались за ослабевшими и растерявшимися нукерами и совершенно не заметили, как за спинами этого авангарда вдруг показались главные силы противника…
* * *
Субэдэй в окружении двух джагун кэшика стоял на пригорке и очень внимательно наблюдал за ходом сражения своего правого крыла. Он прекрасно видел, как начал отступать его авангард, но смотрел на это невозмутимо. Наоборот, казалось, даже был доволен тем, что все так происходит. Но вот, похоже, наступил подходящий момент, бахадур подозвал сигнальщиков и приказал:
– Подай знак, чтобы отступали не сплошной линией, а рвано. Пусть руссы соответственно разорвут линию наступления и разделятся на группы в погоне за моими нукерами.
Раздались какие-то рваные звуки рога и вроде бы бестолковый барабанный бой. Что и означало содержание приказа командующего своим войскам.
Тут прискакал связной от левого крыла.
– Уважаемый бахадур, Джэбэ спрашивает, не пора ли ему вступить в бой? – не слезая с коня, спросил он. – Нойон беспокоится, что руссов слишком уж много и, когда они прорвутся еще дальше, их трудно будет остановить.
– Пусть ждет команды, – спокойно ответил Субэдэй. – И пусть не суетится и следит за моими сигналами. Я его понимаю. Ему из леса трудно наблюдать за ходом всего сражения, но я все вижу, все подскажу своевременно.
Пока связной Джэбэ мчался обратно в лес, на поле битвы начали происходить заметные перемены. Из-за того, что конные монголы отступали слишком быстро, пешие руссы не поспевали за преследовавшими их кыпчаками. Тем не менее захваченные азартом, они все так же рвались вперед. Вот уже на глаз стало заметно, что силы русских князей отстали от половецкой конницы на весьма значительное расстояние. Субэдэй в очередной раз махнул рукой сигнальщикам. Один из них на этот раз забил дробью по бубну, другой одновременно с ним затрубил на роге. Бой бубна предназначался для правого крыла армии, которым командовал сам Субэдэй, и означал приказ перейти в наступление. А рог длинными звуками предупредил Джэбэ, чтобы он был начеку. Минганы туменов Субэдэя, воспользовавшись разорванностью войск руссов и половцев, начали мастерски разделять их на части, которые окружали по отдельности и запускали карусель по рубке попавших в окружение несчастных воинов. И так раз за разом. В какой-то момент Субэдэй увидел своего среднего сына Кукуджу, командовавшего одним из минганов. Его уверенное поведение бросалось в глаза. Но сейчас не время любоваться храбростью сына… Тут, заметив, что отставшие руссы попали в беду, половцы начали разворачиваться, чтобы выручить союзников. И Субэдэй еще раз махнул рукой в сторону сигнальщиков. Снова дробью заговорил бубен, а рог начал издавать частые короткие звуки. Не прошло и мгновения, как, казалось бы, из пустого лесочка вдруг выплеснулась лавина конников. Это кавалерия Джэбэ пошла на кыпчаков. Те от неожиданности растерялись и – кто на коне, кто, спешившись, на своих двоих – начали отступать. Однако монголы напирали так яростно, что кыпчаки вскоре совсем перестали сопротивляться и поскакали к переправе, по пути сминая идущие им на выручку немногочисленные дружины Мстислава луцкого и Олега курского. Видя такое, русские ратники растерялись и подхватываемые потоком повернули обратно. О восстановлении боевого духа воинов нечего было и думать.
