Мы склонились ближе к монитору, и из-за плеч раздался громогласный голос главреда. Обычно таким голосом он декламирует важные сообщения. Я оглянулся на него через плечо. В руках у него был лист А4, на котором, видимо, была распечатана та самая заметка, с которой нам предстояло ознакомиться.

– Из-за прогрессирующих коррозионных процессов произошло частичное обрушение поперечной кровли саркофага на площадке второй очереди Чернобыльской АЭС, а также фрагментарное обрушение контрфорсной стены объекта «Укрытие». Во избежание возникновения радиационной опасности к месту чрезвычайной ситуации стянуты войска радиационной, химической, биологической защиты, пожарные и ГСЧС Украины. Официальные источники от комментариев отказались, – громко читал он. – Чуть больше чем за час у нас несколько сотен репостов в социальных сетях и больше двадцати перепечаток другими изданиями. Сейчас надо проверить, может, уже и больше.

– Сильно, – вдохновенно сказал Паша и повернулся к Олегу, протянул ему руку.

Олег слегка высокомерно улыбнулся и пожал руку Паши:

– Спасибо, работаем.

– Красавчик, – отметил я, не отрываясь от экрана и дочитывая заметку.

– Она появилась в Сети меньше чем через пять минут после новостей центрального. Причем, у них не было подробностей про характер обрушений. Буквально через десять-пятнадцать минут они дополнили статью, видимо, через свои СБУшные контакты о том, что «возможно имеет место быть частичное обрушение кровли „Укрытия“, однако ситуация полностью под контролем властей. По словам представителя службы безопасности Украины, работы по восстановлению целостности режимного объекта уже начались». Как вам такое?! – воскликнул он. – Мы их сделали! Сде-ла-ли! – на распев произнес Игорь, закусил губу и сделал триумфальный характерный жест ладонью, сжатой в кулак.

– Мой товарищ там второй пилот одного из вертолетов «Ми», который совершает облет территории АЭС. Он сообщил, что обрушения значительные. Никакое фото предоставить не может, потому что там, как он сказал, ввели практически военное положение. Телик пока ограничивается общими фразами о полном контроле над ситуацией. – Олег внимательно оглядел нас троих, переводя взор с одного на другого, задерживаясь взглядом на каждом из нас по несколько секунд, чтобы убедиться, что все мы смотрим на него. Говорил он медленно, вкрадчиво. Чувствовал свой триумф.

– Не знаю, как, но нам нужно дожимать этот материал. – Игорь стоял у стола между нами, обнял меня за плечо одной рукой, а Пашу другой. Оглядел нас троих. – Как бы там ни было, мы должны дать полную картину. Все, что есть пока – это лучше, чем ничего. Но этого мало. В общем, действуем так: Олег, продолжай дозваниваться до своего вертолетчика. Душу из него вытряси, но пусть даст подробности. Хоть что-то! Паша, Кирилл, – он опустил руки, оперся на стол, взял карандаш и начал постукивать той стороной, что венчалась ластиком, по его поверхности, – у вас были ребята в Славутиче, энергетики, у которых вы брали интервью в прошлом году. Найдите их контакты и прозвоните их – наверняка они что-то знают. Там полгорода на ЧАЭС работает. Все, за дело! – Игорь бросил карандаш и громко хлопнул в ладони два раза, как бы давая указания немедленно приступать.

Мы тут же направились к выходу, а Олег пошел к столу, чтобы взять свой ноутбук.

– И да, вот еще что… – Слова главреда звучали уже тише. Его фраза застала нас почти у двери на выходе из его кабинета. Мы оглянулись. Олег у маленького стола тоже посмотрел на Игоря. – Звонил Перси Вуд. Я, как только у нас появилась эта информация, попросил Аню сделать синопсис заметки на английском и отправить ему. Он был очень доволен. И главное, что называется, кстати: он как раз звонил сказать, что вопрос аффилирования нашего журнала с их изданием на следующей неделе будет обсуждаться советом акционеров. Моя новость вселила в него уверенности, но мы пока располагаем очень малым. Им нужна бомбическая новость, чтобы убедить совет аффилировать нас. И это событие, мальчики – тот самые предлог… Если мы первыми дадим миру эту историю, считайте, что мы в шоколаде, и в необходимости им иметь нас тут не будет никаких вопросов. Мы поставляем самые свежие новости на самые злободневные темы и самыми первыми! Вы поняли?

– Ясен-красен. Помните, мы говорили… – начал было Паша, но Игорь перебил его.

– Я помню, что мы говорили, ребят, – тут же откликнулся Игорь. – Если нас аффилируют, мы получим бюджеты и сможем развернуться. Если это произойдет не без подачи этого материала, вас троих сделаем руководителями отделом. – Он многозначительно оглядел меня, Пашу и повернулся к Олегу, который также пристально смотрел на него. Мы переглянулись с другом и улыбнулись. – Но, если взрывная новость выйдет у центральных СМИ и сделка сорвется, – ребята, пеняйте на себя. Ничего хорошего нам от этого не будет. Вы поняли…

Наши улыбки тут же сошли с лиц.

– Да, мы поняли. – Я кивнул. – Все будет в ажуре.

– Давайте, я верю в вас. – Мы вышли из кабинета.

– Как-то круто все заворачивается, не находишь? – Паша многозначительно посмотрел на меня, пока мы шли по коридору в open space.

– Ага, есть такое. Я вот думаю: Пал Палыч, который работает над выводом станции из эксплуатации… Возможно, он знаком с подробностями.

– Или его брат, – продолжил Паша. – Я тоже о них подумал. Давай так: ты Пал Палычу, я его брату наберу. Как его, Вадим?

– Я уже и не помню, Паш. Глянь в документах. А идею поддерживаю, – когда я договорил, мы уже зашли в помещение, где много человек, отделенные друг от друга стеклянными перегородками, сидели и стучали по клавишам своих ноутбуков.

Мы с Пашей переглянулись в знак того, что больше никаких относящихся к делу вопросов мы публично не обсуждаем на людях. Я открыл ноутбук, несколько минут искал нужные мне контакты.

Пал Палыч, или Павел Павлович Абрамов, трудился на ЧАЭС уже более двадцати лет. Он пришел работать на станцию в 1992 году по распределению. С семьей поселился в Славутиче. Через два года туда же направили и его двоюродного брата Вадима Абрамова. В прошлом году, в конце декабря, мы готовили с Пашей репортаж ко дню энергетика. Пал Палыч и Вадим были главными героями нашего сюжета. Помню, это было большое интервью на разворот, а дополнительные материалы в виде фото участников, сделанные ими в ходе работы на АЭС, а также видео-интервью с ними мы публиковали на нашем сайте. Оба инженера были очень добродушными людьми, но советской закалки, которые не сильно любили говорить лишнего. Это также необходимо было принимать во внимание при разговоре с Пал Палычем.

Найдя нужный мне телефон, я бегло записал его ручкой на тыльной стороне ладони, взял мобильный и направился к выходу из open space. Выйдя из дверей офиса, я прошел по коридору к лифту, открыл окно и высунулся наружу. Набрал номер. Гудки.

Немного подождав, я услышал в трубке голос.

– Алло. – Грубым мужским тоном отозвался мой собеседник.

Характерной особенностью Пал Палыча было то, что его манера общения всегда выдавала в нем некоторую неохоту говорить. И понять, насколько это соответствовало действительности в данный момент, приходилось уже по ходу диалога.

– Пал Палыч, добрый день! Это Кирилл Дунаев, собственный корреспондент издания «Правинформа», мы общались с вами в прошлом году в рамках интервью ко дню энергетика. Помните меня?

– Кирилл… Да, Кирилл, помню. Хорошая была статья. До сих пор у нас хранится дома, – отозвался голос в трубке. – Но у меня сейчас решительно нет времени, я ухожу.

Я понял, что разговор вот-вот сорвется, и нельзя терять ни секунды.

– Пал Палыч, буквально один вопрос. Нам сообщили, что в Чернобыле произошел какой-то инцидент.

Я намеренно обозначил станцию «Чернобылем», так как мы оба понимали, что речь идет именно о ней, а не о городе.

– Кирилл, ты же понимаешь, что вся информация есть у официальных представителей учреждения. Я не…

– Пал Палыч, я понимаю, и не требую от вас большего, чем вы можете сказать. Меня интересует только одно: правда ли там очень сложная ситуация и насколько все сложно?