Вытянутая прихожая разветвлялась на две смежные комнаты, далее жилище заканчивалось санузлом с одной стороны и кухней дальше по коридору, с другой. Я боком дошел до конца, убедился, что квартира пуста. Вернулся назад, и зашел в большую комнату. По одну сторону стоял шкаф. Дверцы были открыты, полки отсутствовали. В центре шкафа был большой пустой проем вплоть до его внутренней стенки – видимо, тут когда-то был сервант. По другую сторону стоял пыльный диван грязно-красного, почти коричневого цвета, без спинки. Спинка лежала правее, у окна. Класть друга в этой комнате, буквально в проходе, было плохой идеей, и я, не задерживаясь здесь, проследовал в смежную комнату. Когда проходил в дверной проем, в голове мелькнула мысль: «Пусть здесь будет какая-то кровать, куда я смогу его положить». На секунду зажмурился.

В маленькой комнате на полу валялось несколько тряпок, в углу располагался разломанный стол, а рядом, вдоль стены, стояло старое пианино. Клавиш практически не было. Я перевел взгляд направо. Взор упал на небольшую софу, которая находилась прямо возле стены. Мой товарищ слегка всхлипнул, когда я клал его. Несмотря на меньший в сравнении с кроватью в другой комнате размер, он поместился на ней почти полностью. Я лишь немного подтянул его плечами на уцелевшую боковину, чтобы голова была приподнята.

– Я буду минут через пятнадцать, не больше. – Я ткнул носом на руку друга, которой он сжимал рукоять автоматического ножа.

Он кивнул в ответ и когда я отстранился, нажал на кнопку. Раздался щелчок и из рукояти выдвинулось десятисантиметровое лезвие.

– Давай, только быстрее. Я не хочу тут задерживаться, – пробормотал он, внимательно глядя на стальной нож.

Он сделал круговое движение кистью, как бы разминая ее. Клинок блеснул, когда его поверхность поймала блик от окна. Не прямой, так как полуденное солнце находилось высоко, а просто более интенсивный свет. Вдали раздался негромкий шум, и вместе с ним послышалось легкое вибрирующее дребезжание. Мы прислушались. Шум, внезапно возникший из ниоткуда, также быстро стал стихать, пока не исчез вовсе через несколько секунд.

– Никакое животное сюда не зайдет. Вернусь быстро – одна нога здесь, другая там. Я повернулся к выходу и глянул на друга из-за плеча: – Ты только сиди максимально тихо.

– Конечно. Можешь не волноваться.

Я улыбнулся:

– Ты силен, дружище. Правда. Я горжусь твоей выдержкой.

– Давай, иди, – буркнул он в ответ. – Будь осторожен на улице.

Я вышел в соседнее жилое помещение, повернул налево, обошел диван. Прислушался. Из-за разбитых окон доносилось стрекотание кузнечиков. Стекла кое-где кривыми осколками торчали в раме, но в целом она была довольно целой. В окно начал проникать шум поднимающегося ветра.

Поймав момент, как мне показалось, наибольшего шума, я перевернул диван на бок и в два толчка придвинул его к дверному проему. Боком диван перекрыл две трети дверного проема комнаты, где лежал друг.

– Какого хрена ты там делаешь? – раздался его голос.

– Хочу быть уверен, что тебя никто не побеспокоит.

Диван стоял у проема довольно шатко, поэтому я слегка отодвинул его нижнюю часть, чтобы он плотнее прижался к стене. Внизу образовался небольшой зазор, но его едва хватило бы, чтобы туда забралась кошка. Баррикада стала на порядок устойчивее.

«Забралась кошка, – мелькнуло у меня в голове. – Кошек здесь нет уже больше четверти века…»

– Я скоро.

Вышел из гостиной в коридор, прикрыл разломанные двери, насколько позволяли проржавевшие петли, проследовал к выходу. Выглянул в подъезд. На улице светило солнце и стихал очередной порыв ветра. Когда я спустился с лестницы к дверям подъезда, шум листвы затих окончательно. Двор (точнее то, во что он превратился с годами) по-прежнему был пуст. Заросли, начинающиеся через несколько метров от подъезда, были настолько густыми, что создавали сплошную тень там, где брали свое начало.

Я вышел из подъезда, бегло посмотрел в обе стороны, повернул налево и стал поспешно двигаться вдоль стены дома. Дошел до угла, завернул.

Передо мной была разрушенная лестница, ведущая вниз, в подвал. В конце лестница переходила в поросшую мхом площадку, настолько небольшую, что там едва ли могли встать двое людей. В подвал вела проржавевшая дверь, которая была верхней частью вдавлена вглубь проема. Нижняя часть выпирала наружу, открывая небольшой зазор в темное подвальное помещение.

Обошел лестницу, вновь прижался к углу дома. Дальше самое сложное. Впереди была дорога. Несмотря на то, что всюду, где не было асфальта, росли высокие деревья и разные кустарники, дорога представляла собой несколько метров открытого пространства. Меня могли увидеть как на самой дороге, так и из нашего дома, а еще из соседнего по этой улице, и с двух других, на той стороне дороги, куда предстояло перебежать. Одним словом, не лучшее место для перехода, но бродить по округе в поисках более удачного не было времени.

Я выбрал участок с наиболее редким кустарником, чтобы можно было пробраться сквозь него, не создавая лишнего шума. Я присел, забрался в прогалину между двумя кустами. Под ногами заскрипели сухие ветки и листья, а слева и справа зашуршала листва, когда я касался ее плечами, чтобы втиснуться между ветвями кустарника. Опустился на одно колено, подал туловище вперед. Выглянул на улицу. Слева ничего, справа тоже. Подался сильнее, чтобы угол обзора был максимально широким, и я мог видеть в обе стороны вдоль дороги.

Слева и справа тишина. Дорога с одной стороны уходила вдаль, переходя в центральную площадь где-то метров через двести. По другую сторону она дугой уходила вправо, теряясь из виду. Местами на асфальте проглядывала борозда из песка и грязи, оставленная широкими автомобильными колесами. Я начал внимательно вглядываться в пустые окна дома напротив. Смотрел в каждое окно, которое мог разглядеть из-за деревьев, в каждое из которого, как мне казалось, меня гипотетически могут увидеть. Ничего. Только чернота комнат на каждом из этажей, что открывались моему взору.

Так, теперь дом правее на той стороне. Кузнечики, казалось, стрекотали прямо у меня под ухом. Я дышал ртом, а воздух был настолько горячим, что казалось, будто я не могу надышаться. Капли пота щекотали виски. Я инстинктивно протер их ладонью. Футболка под легкой ветровкой в стиле «милитари», прилипала к потному телу. По спине, вдоль позвоночника тек горячий ручей. Противно настолько, что по телу начинают бегать мурашки. Париться в тридцатиградусную жару в ветровке, не имея возможности ее снять… Мерзко.

Дом справа напротив тоже казался пустым. Я еще раз посмотрел по обе стороны дороги. Сделал вдох, выдохнул. Со следующим резким вдохом я выскочил на дорогу и стремительно ее перебежал. Времени выбирать удачное место «приземления» не было, поэтому на другой стороне дороги я просто бросился в ближайшие кусты, чтобы скорее покинуть открытое пространство.

Ветки громко затрещали, когда я раздвигал их руками и протискивался сквозь заросли. Листья падали на плечи и за ворот куртки. Продравшись сквозь кустарник и оказавшись около дома напротив, я повернулся к нему спиной, прижался к стене и замер. Пристально посмотрел в обе стороны: наверх, на дом, возле которого сидел, на дом рядом, на окна напротив, откуда только что пришел, на дорогу сквозь кустарник. Тихо.

Я находился у края дома, под третьим окном от угла. Привстал. Начал неспешно двигаться к краю здания. Глянул за угол, во внутренний дворик. Тишина. Миновал подвальный спуск, аналогичный тому, что был по ту сторону дороги, зашел во внутреннюю придомовую территорию.

Она была значительно шире той, где мы с другом временно укрылись, и куда более открытой. Ржавый забор, представляющий собой металлическую рамку с сеткой, отгораживал территорию детского сада, вдоль дороги располагались темно-красные прогнившие коробки гаражей, многие из которых были с наполовину открытыми ставнями. Посреди дворика располагалась детская площадка с несколькими лестницами и сломанными качелями, а также порванными шинами, вкопанными в землю. Их было едва видно за зеленью опутавшего площадку плюща. Он был тут повсюду: обвивал деревья, забор, стелился по земле.