Наконец-то на свободе.
========== 31. Конец ==========
Nirvana — You Know You’re Right
Все последующие события всплывают в моей памяти нечетко и размыто. Я помню, что я трясусь на заднем сидении машины, а руки уже почти онемели от наручников, но я не жалуюсь. Ричи тоже молчит. Я боюсь даже оглянуться, потому что мне кажется, что все не может быть так просто, что сейчас за ними окажется погоня, как во всех крутых фильмах про бандитов, но улица пуста, навстречу нам едут редкие машины, и никто нас даже не останавливает. Я молчу, сжав ладони коленями так сильно, что кожа на костяшках белеет. Ричи молча ведет машину на допустимой скорости.
Я выглядываю в окно, но не вижу ни одной знакомой улицы, дома или магазина. Кажется, я все-таки не в своем городе, но когда в паре метров от нас я замечаю полицейский участок, я начинаю плакать. Даже если это не мой родной город, я теперь в безопасности.
— Выходи, — говорит Ричи, но я не слышу его. Облегчение и понимание того, что я едва избежал смерти и других разных событий накатывает на меня сильной волной, что меня просто начинают душить рыдания. Я не обращая внимания на то, как Ричи зовет меня по имени. Я будто бы был на краю, почти упал в пропасть, но в последний миг отскочил. Я прячу от него лицо, и никак не могу успокоиться.
Я немного прихожу в себя, когда слышу, что Ричи вылезает из машины, хлопая дверцей. Я дышу часто-часто и тяжело. Запястья кажутся чужими. Ричи помогает мне выйти из машины и подводит к дверям полицейского участка. Я все еще не верю.
А потом начинается какая-то бесконечная беготня. Все тут же устремляются ко мне, меня узнают. Я почти теряю сознание от обилия криков, вопросов, голосов, внимания. Трое полицейских сразу же бегут ко мне, подхватывают под руки, и каким-то специальным ключом расстегивают наручники. Руки налились свинцом, кровь перестала к ним поступать. Я растерянно тру запястья.
— Где мы находимся? — тупо спрашиваю, и один полицейский, на вид самый добрый, здоровяк с усами, уже с кем-то переговаривается по рации.
— В Мичигане, парень.
Это за хрен знает сколько километров от моего родного города. Стресс, наконец, полностью хватает меня в свои объятия, и я просто теряю сознание.
И заодно Ричи из поля зрения.
Я прихожу в себя в странной комнате с белыми стенами и тут же рывком сажусь, в страхе увидеть подвал с его грязными стенами. Но подвала нет. Проморгавшись, я понимаю, что нахожусь в кабинете полицейского, и ко мне тут же подходит молодая женщина в форме. Она протягивает мне стакан воды, но у меня нет сил ее поблагодарить. Начинаются вопросы. Бесконечная череда вопросов. Полиция удивлена, что я — тот самый Эдвард Каспбрак, который вышел из дома 17 апреля 2020 года, в другом городе, а нашелся спустя пять месяцев, две недели и четыре дня за много километров от дома. Мне говорят, что мои родители уже в курсе, что я жив, и уже сейчас летят ко мне на опознание. Меня перетряхивает от этого слова. Опознание. Но ведь я не умер.
— Прошу прощения, — откашливается усач, — мы все еще немного в шоке с того, что это именно Вы, мистер Каспбрак. Вас уже давно считали пропавшим без вести, и Вы… Э… Немного изменились по сравнению с теми фотографиями, которые мы подали в розыск. Конечно, мы нисколько не сомневаемся, что это Вы, но все же, хотим удостовериться в этом после встречи с Вашими родителями.
Я киваю. Та женщина снова появляется в кабинете, приносит мне стаканчик кофе и пончик из автомата. Я не голоден, но все равно беру из ее рук еду. Полицейские смотрят на меня во все глаза. Усатый держит ручку и диктофон наготове. Для них всех я — вернувшийся с другого света мертвец. Я вдруг присматриваюсь и вижу на стене, за столом усача, фотографии пропавших подростков по всей стране. Мне кажется, или там даже есть моя фотография, но с такого расстояния мне не разглядеть.
— Принести Вам что-нибудь? Мы, к сожалению, не можем Вас никуда отпустить, пока не прибудут Ваши родители, но это вопрос всего лишь нескольких часов, — говорит второй полицейский, только что появившийся в дверях. Наверняка они представились, но я, конечно же, не запомнил их фамилий. Я киваю, молчу.
— Как только приедут Ваши родители, Вы тут же получите всю необходимую медицинскую помощь, к Вам будет направлен служебный психолог, и, конечно же, мы выслушаем все Ваши показания. Кто похитил Вас, что Вы там пережили. Клянусь орденом, мы накажем Ваших мучителей
— Там ребенок, — произношу я, и полицейские тут же начинают переглядываться, — они похищали детей. Маленьких девочек. Они привезли еще одного ребенка, когда нам удалось сбежать. Пожалуйста, найдите этот дом. Он огромный, там есть комната с клеткой, и…
— Мистер Каспбрак, пожалуйста, не волнуйтесь. Все хорошо, — я замечаю, что начинаю пальцами крошить пончик, и крошки летят мне на колени, прямо на спортивные штаны Ричи.
Ричи.
Меня как ледяной водой обливают. Я начинаю озираться, полицейские становятся вдвоем возле стола и начинают тихо переговариваться.
— Где он? — спрашиваю я. Внутри все трясется.
— О ком Вы говорите? Пожалуйста, без лишних движений, Эдвард, Вам сейчас нельзя волноваться…
— Где он? Где Ричи?
— Наверное, он говорит о похищенном ребенке? — женщина, принесшая мне кофе, подбегает ко мне, но я отмахиваюсь от нее, как от назойливой мухи, — Эдвард, Эдди, мы уже отправили отряд полиции в тот дом, о котором Вы говорили, не беспокойтесь. Скоро прибудут Ваши родители, Вам больше ничего не угрожают.
Я знаю, что она врет. Они не знают адреса, даже я не знаю адреса. Я вообще сомневаюсь, что смогу опознать этот дом среди рядов таких же огромных построек. Внутри что-то неприятно сжимается, сердце начинает колоть.
— Клянусь, он не виноват, — быстро говорю я, — во всем виноваты его родители. Они похищали детей, похитили и его, заставили его на них работать… И дети, сэр… Они убивали детей. Последняя девочка… Нам пришлось уйти, иначе бы мы тоже погибли. Он не хотел ее убивать, она хотела изнасиловать меня, и он просто защищал меня…
Я чувствую, как горло сдавливается, женщина-полицейский снова оказывается рядом со мной, кладет мне руку на плечо. Оба копа переглядываются.
— Эдвард, мы думаем, пока что Вам рано давать показания… Обещаем, как только Вы немного успокоитесь, мы выслушаем все, а пока…
— Где он сейчас?! — вскрикиваю я и поднимаюсь на ноги. Полицейские переглядываются. Мне кажется, что они сейчас вызовут врача. Комната становится нечеткой и плывет перед глазами.
— О ком Вы говорите? Сара, принеси успокоительное.
— Ричард. Ричи. Парень, который меня привез, — я начинаю озираться по сторонам, будто бы Ричи мог оказаться прямо тут, все это время, а я просто его не замечал, — его тоже похитили, еще раньше меня, он ни в чем не виноват!
— Мистер Каспбрак, — усач подходит ко мне, и от того, как он на меня смотрит, мне становится дурно, — дело в том, что…
Стаканчик с кофе выпадает у меня из рук, напиток проливается на кроссовки, и огромное, уродливое пятно расползается по белой поверхности, — Вы приехали один. В машине больше никого не было. По крайней мере… Как только Вы появились на пороге участка, Вы были одни. Если Вас кто-то и привез — мы не видели его вместе с Вами.
Потом я второй раз теряю сознание.
Дальше — череда людей, вопросов, событий. Когда я впервые вижу родителей, я снова ударяюсь в слезы и рыдаю каждый день, потому что наконец-то в моей психике случается пробоина, и все сдерживаемые эмоции просачиваются наружу.
Родители плачут, я тоже. Отец поседел, мать постарела. Они тут же вызывают врачей, меня осматривают (да, даже там), не находят никаких повреждений. Я твержу, что меня никто не насиловал и не бил, и постоянно спрашиваю, где Ричи. Отряд полиции отправляется на розыски таинственного дома и водителя, который привез меня в участок. Ко мне приставляют охрану, под окнами дежурят репортеры и журналисты, у меня хотят взять интервью все федеральные каналы.
