Мы идем дальше по коридору, и я в который раз поражаюсь тому, насколько этот дом огромен. Если сейчас Салли приведет меня в свою комнату и заставит заняться с ней сексом, не уверен, что я смогу это сделать. Это, конечно, тоже будет насилием, хотя и в минимальной степени, но я все равно не смогу ничего сделать, просто потому что девушки меня никогда не привлекали. И что тогда? Если ей не понравится, она меня убьет? Отправит обратно в подвал? Что я буду тогда делать? Что вообще нужно делать в такой ситуации, если ты гей, и попал в плен к женщине? Ответов на эти вопросы у меня не было.

— Стой тут, — говорит Салли, и я замираю прямо посередине коридора напротив двери в комнату. Она открывает ее и кивком головы показывает мне, чтобы я зашел.

Комната кажется обычной; кровать, шкаф, туалетный столик. Ничего выдающегося, как минимум, нет клетки или чего похлеще, и я рад уже и этому.

— Твой дружок пока побудет в другой комнате, за то, что плохо вел себя, пока нас не было. А ты пока останешься тут. Я вернусь через несколько минут.

Салли выходит, оставляя меня в комнате в наручниках. Сердце отчаянно колотится. Я боюсь за Ричи. Где он? Что с ним сделали? Я осматриваюсь в комнате, но не нахожу ничего подозрительного, но я себе уже не доверяю. Прохожусь по ковру, вытянув перед собой затекшие руки. Наручники Салли не сняла, и я в ужасе представляю картину, что она так и оставит меня в этих кандалах даже в сам процесс.

Я нервно сглатываю, стараюсь подумать о чем-то приятном, чтобы немного возбудиться, но ничего не происходит. Страх сильнее, и я боюсь даже прикоснуться к этой женщине. Это, конечно, явно лучше, чем если бы насильственные действия стал совершать какой-то мужчина

(не Ричи),

но и это тоже меня очень сильно пугает. Я начинаю ходить из угла в угол, и сердце стучит так громко, что я уже не могу обращать внимание на что-то другое, помимо его бешеного стука.

Я понятия не имею, как заниматься сексом с женщиной.

Липкая тошнота начинает подкатывать к горлу. Возможно, окажись на моем месте кто-либо другой, какой-нибудь другой парень, ему бы это было даже в радость. Но не для меня.

Чьи-то фантазии стали моим кошмаром.

Я вздрагиваю, когда слышу, что тихо открывается дверь и оборачиваюсь, готовый встретиться с Салли один на один. Но я тут же облегченно выдыхаю. На пороге стоит Ричи.

— Господи, это ты, — но он тут же прижимает палец к губам и головой кивает на дверь. Я вижу у него на щеке синяк от удара, но в целом, он выглядит нормально. Он показывает мне знаками не шуметь, и я на цыпочках подхожу к нему.

— Что такое? — одними губами спрашиваю я, и Ричи понижает голос до такого шепота, что мне почти приходится читать у него по губам.

— Она вернется через пять минут, но сейчас она ушла в ванную. Отец в гараже. Входная дверь открыта.

— Откуда ты? Как?..

— Если ты готов сбежать, надо сделать это сейчас, — говорит Ричи, и у меня вся жизнь проносится перед глазами.

— Но если она…

— Четыре минуты, — говорит Ричи, и я испуганно поднимаю вверх руки. Ричи смотрит на наручники, кусает губу, — это можно решить. Нам надо выбраться из дома.

— Они погонятся тут же.

— Ты хочешь переспать с ней, а потом оказаться застреленным? — шепот Ричи оглушает меня, и я дергаюсь, — не будь дураком, Эдди. Это бы долго не продлилось. Исход был бы другой.

— Но как?..

— Ты мне доверяешь? — Ричи снова оглядывается, на шее начинает биться жилка, — у нас мало времени. Там внизу, возле дома, стоит моя машина. Мы сможем уехать. Но надо решиться.

— А ребенок? — тихо спрашиваю я. Неужели я стану почти свидетелем того, как оборвется еще одна жизнь?

Ричи смотрит на меня, сводит брови к переносице.

— У нас нет другого выхода.

— Но…

— Эдди? С кем ты там разговариваешь?

От страха у меня перехватывает горло. Ричи инстинктивно прижимает руку к лицу, к синяку, забегает в комнату и закрывается за дверью. Я остаюсь стоять на пороге, и готов потерять сознание от страха. В комнату заходит Салли. Она оглядывается по сторонам.

— Ты меня за дуру держишь? Я слышала, что ты с кем-то говорил.

— Сам с собой, — вру я, и страх еще сильнее своими пальцами берет меня за яйца. Я в первые в жизни понимаю, что значит эта фраза, — я ждал Вас. Тут никого нет.

— Ах ты мелкий, дрянной…

Но договорить она не успевает. Все происходит в одну секунду, как кадры из кинопленки. Секунда — и она достаёт пистолет из-под полы куртки, но не чтобы выстрелить, а чтобы меня ударить, и я даже не могу представить, насколько это было бы больно. Вторая секунда — я даже не успеваю зажмуриться или закрыться. Третья секунда — Ричи ударяет локтем по двери, захлопывая её, и через мгновение обрушивает на голову Салли вазу, которую я даже не заметил в углу. Женщина вскрикивает и теряет сознание.

— Ричи…

Под головой у нее начинает расползаться пятно крови. Я смотрю на Ричи, а он опускает вазу с отколотым куском, и та падает на пол, разлетаясь на несколько больших кусков.

— Теперь ты мне веришь?

Сердце подпрыгивает во рту, и не удержавшись, я блюю прямо на ковер, отвернувшись, чтобы не попало на Салли. Она распласталась рядом с разбитой вазой, и большая лужа крови ореолом окружает ее голову.

— Нам надо сваливать. Теперь уж точно.

— Но… — я прижимаю ко рту пальцы, чувствую во рту привкус блевоты, хотя желудок пустой со вчерашнего дня. Ричи подлетает ко мне.

— Отец внизу. У нас есть немного времени.

— Я…

— Теперь мы больше не можем тут оставаться. Я не хочу, — Ричи берет меня за руку, — чтобы с тобой произошло то же самое, что и когда-то со мной.

— Ага, — тупо киваю я, и от осознания, что мне нужно будет переступить через Салли, меня всего трясет. Но я делаю это, вцепившись в руку Ричи. Наручники мешают, и Ричи чертыхается. На секунду он наклоняется над телом женщины, видимо, в попытке найти в кармане ключ от наручников, но тут же отстаняется и морщится. Я соглашаюсь с ним. Наручники пока — наименьшее из бед.

Мы молча выходим из комнаты и тихо спускаемся вниз по лестнице. В доме ни звука. Мы проходим всеми коридорами, лестницами, и Ричи помогает мне спуститься, потому что с руками перед собой координация у меня нарушается. Уверен, что руки у нас с Ричи трясутся у обоих.

Мы оказываемся у входной двери, и Ричи, не медля, открывает ее. Как только я вдыхаю свежий воздух, голова у меня начинает кружиться, и я почти теряю сознание. Мне все кажется, что вот-вот я услышу выстрелы, отец Ричи побежит за нами, стреляя на ходу, и мы умрем, вот так, продолжая держаться за руки.

Но ничего не происходит.

— Не дыши глубоко. Осторожно, — говорит Ричи, и продолжает меня придерживать. Я не был на улице почти полгода. Ноги подкашиваются, и я бы упал, если бы не он. Ричи осторожно помогает мне обойти дом. Я замечаю машину. Ту самую, в которую сел, и после чего началась моя новая жизнь. Легкие болят от непривычно свежего воздуха. На улице светло, светит солнце. Солнце.

Ричи помогает мне сесть в машину, но у меня даже нет сил сказать ему «спасибо». Я валюсь на заднее сиденье, и Ричи тут же садится за руль. Я не хочу думать о том, что он, возможно, совершил убийство. Я не хочу думать ни о чем. Я просто тянусь обеими руками к окну и пытаюсь открыть его. Ричи кивает мне, и начинает заводить машину.

— Только дыши, Эдди. Ты был прав еще давно — пора отсюда сматываться.

Я ничего не говорю, и просто зажимаю руки между колен, не в силах посмотреть на дверь дома, боясь, что вот сейчас, вот через секунду, оттуда выбежит Дэвид, и заметит, что мы сбежали. Но в доме тишина. Только слышно, как Ричи заводит машину, и наконец, она трогается с места.

Я понятия не имею, где я нахожусь. Какой это штат или город, и как далеко я нахожусь от родного дома. Мне все равно, убил ли Ричи эту чокнутую женщину, которая хотела меня изнасиловать. Мне абсолютно все равно на это. Я слышу, как свистят шины по асфальту, и я вдруг понимаю, что я на свободе.