Зато он теперь точно не сможет упрекнуть меня в том, что у меня недотрах. И наверное, он сейчас действительно только рад, что я пропал. Вот уж будет его удивление, если я вернусь домой живым и невредимым!

То есть, я хотел сказать, когда я вернусь домой.

Я прижался спиной к бетонной стене дома. Прислушивался к шуму за дверью, но там была такая тишина, что я слышал, только как у меня урчало в животе. Я ведь до сих пор так ничего и не поел. Желудок заболел в аккурат этим мыслям, и я подтянул колени к подбородку и начал ждать.

Ждал я очень долго, но никто ко мне не спускался. Я смотрел в одну точку и старался сохранять холодный рассудок, но с каждой минутой моего пребывания в этом подземелье делать это становилось все труднее. В какой-то момент, когда я уже решил, что про меня вообще все забыли и никто за мной сегодня не спустится, я услышал звон ключей за дверью и тут же подскочил с места.

— Ричи?

— Смотрю, ты ждал не меня, — я выдыхаю ровно на одну секунду, когда понимаю, что за мной спустился не его отец, который собирался меня пристрелить, но дыхание тут же перехватывает, когда я вижу мать Ричи. Хотя я не могу называть ее матерью. Салли.

— Добрый день, — говорю я, — или вечер. Я не знаю.

— Мой сын пока занят, — Салли улыбается и спускается по ступенькам вниз, нагнув голову. На ней высокие ботинки на толстых каблуках, черные кожаные лосины. Она останавливается на нижней ступеньке, смотрит на меня, задумчиво жуя жевательную резинку, — и, кажется, я поняла, чем вы тут занимались.

От того, что она говорит это с легкой улыбкой, мне становится не по себе. Она не внушает страх, как ее сожитель, она внушает отвращение. И это еще хуже.

— Не понимаю, о чем Вы, — говорю я, выдерживая ее взгляд, — я все это время был здесь.

— Ну да, ну да, — противно сладко тянет она и подходит ко мне. Я не решаюсь сесть на матрас в ее присутствии, и она останавливается в паре сантиметров от меня, — сколько тебе лет, ты говорил?

Понимаю, что это явно вопрос с подвохом, но не думаю, что могу врать в такой ситуации.

— Шестнадцать.

— Прекрасно, — она снова улыбается, поправляет выжженные краской волосы, — видишь ли, ты у нас немного загостился. Мы тебя вообще не ожидали, так что, тебе придется освободить этот подвал, потому что у нас новый гость.

Я решаю косить под дурака. Так же улыбаюсь, радостно складываю ладони как для аплодисментов.

— Я могу отправляться домой?

— Теперь это твой дом, Эдди, — Салли наклоняется ко мне, упираясь ладонями в колени, — Ричи, наверное, уже рассказал тебе, где он жил до этого?

Вместо ответа я киваю. Она смотрит на меня, улыбается, но глаза остаются серьезными. Я вижу толстый след блеска на ее губах.

— Так вот, мой муж считает, что нам достаточно одного ребенка, но Ричи уже такой взрослый, так что… Пока он немного наказан за то, что выводил тебя. Посидит в своей комнате, а вот ты… — она протягивает руку и хочет коснуться моей щеки, но я дергаюсь, и ее пальцы не достают до меня. Она поджимает губы, — в общем, я решила, что нам нужен еще один ребеночек. Добро пожаловать в семью, Эдди, — и пока я не успеваю ничего сказать, в ужасе от происходящего, перекидывая в голове услышанное про себя, Ричи, подвал, она добавляет уже без улыбки, — если, конечно, не хочешь отправиться на кладбище. У Мамочки большое сердце, тебе здесь понравится.

========== 30. Побег ==========

Pink Floyd — Hey you

Когда твой мир сужается до одного лишь слова — выжить, твой мозг начинает выдавать такие фокусы, о существовании которых ты раньше даже не догадывался. Ты начинаешь цепляться за жизнь, за любую возможность продлить свои часы на земле, что в обычное время ты бы даже не поверил, что можешь так себя вести. Поэтому я гордо делаю шаг вперед, хотя изнутри меня трясет, как желе, и говорю, смотря на Салли:

— Да. Я готов.

Сделать все, лишь бы выбраться из этого подвала. Оказаться поближе к Ричи — потому что вдвоем не так страшно, и я все же вижу в его лице союзника. Салли одобрительно улыбается.

— А ты сговорчивый.

— Просто не смог отказаться от хорошего предложения, — говорю я, и надеюсь, что звучу хотя бы немного искренне.

— Повернись, — командует Салли, и я послушно поворачиваюсь к ней спиной, — тебе точно шестнадцать?

— Да, мэм.

— Не называй меня так, если не хочешь, чтобы я позвала сюда своего мужа, — улыбка тут же сходит с ее лица, но она все равно кивает и жестом руки показывает мне повернуться обратно, — если я все правильно поняла, тебя интересует мой сын?

Я понимаю, что она имеет в виду и качаю головой. Ради своей же безопасности.

— Не в том смысле, в котором Вы могли бы подумать.

— А в каком смысле я могла бы подумать? — она склоняет голову к плечу, и каждая моя реплика — хождение по минному полю. Не то слово — и я вознесусь на воздух. Я сглатываю и продолжаю врать, как делал это тысячу раз по отношению к собственным родителям.

— Мы даже не подружились с ним. Он просто приходил ко мне и приносил еду.

— Но тебя интересуют мальчики, ведь так? — она упирает руку в бок, и я лихорадочно думаю, что сказать. Сказать правду? Соврать? А если она решит это как-то проверить? Мысли крутятся в голове, и я выбираю самый, как мне кажется, безобидный вариант.

— Возможно, но не Ваш сын.

— Не считаешь его красивым?

Она топит меня, как злой преподаватель на экзамене. Я решаю бить ее же оружием.

— А Вы хотите, чтобы я считал красивым его, а не Вас?

Неприкрытая, грубая, вульгарная лесть, но она ей подходит, и поэтому Салли остается довольной. Я быстро, едва заметно, вытираю пот со лба рукавом, потому что от нервов меня можно хоть выжимать. Она отходит от меня на пару шагов.

— Ты девственник?

— Да, — и я почти не вру. С женщинами у меня уж точно ничего не было. Не скажу, что хотелось — точнее, никогда не хотелось, и даже будь я натуралом, вряд ли Салли стала бы моей мечтой, даже если бы я смог представить, что меня привлекают взрослые женщины, — абсолютно.

— Мне не составит труда проверить это. Ты ведь в курсе, кем работал Ричи?

Я поджимаю губы. Пытаюсь понять заранее, куда она клонит, но ее лицо остается спокойным, и только тонкие брови слегка приподнимаются.

— Не в подробностях, — уклончиво отвечаю я. Хочу, чтобы этот допрос закончился как можно скорее.

— И ты же понимаешь, что если ты сделаешь что-то не то, что-то, что мне не понравится, — она указывает на меня пальцем, — ты не останешься здесь?

— Прекрасно понимаю.

— И не будешь пытаться сбежать?

— Ни в коем случае, — я сам даже удивляюсь тому, как спокойно звучит мой голос. Я начинаю верить в то, что говорю, и надеюсь, что она поверит мне тоже.

— Тогда вытяни руки.

— Зачем?

— Лишние вопросы здесь тоже ни к чему, милый, — Салли расстегивает куртку и достаёт из внутреннего кармана наручники, — я за безопасность. Если ты понимаешь, о чем я.

Нет ничего более унизительно, как выставлять вперед руки и слышать лязг застегивающихся наручников, но пока это наименьшее из всех моих бед. Салли застегивает их и слегка подталкивает меня в спину. Я иду к лестнице.

Мы молча выходим из подвала, и мне остается только молиться и верить в то, что меня ведут не на расстрел, а в ее комнату. И где Ричи? Где ребенок, которого они похитили? Краем глаза я стараюсь рассмотреть всю обстановку дома еще раз, в мельчайших деталях запомнить расположение комнат, и понять, как можно быстрее отсюда добраться до входной двери. Видимо, я слишком активно крутил головой, и Салли это заметила. Она слегка пихнула меня в спину.

— Даже не думай сбежать. Умрешь быстрее, чем кончил во время своей первой мастурбации.

Сравнение мне не нравится, но оно очень красноречивое, и я не решаю ей перечить. Все, что я сейчас хочу — это выжить и выбраться отсюда с минимальными потерями. Я сам не ожидал от себя такой устойчивости в мыслях и действиях, но, возможно, осознание всего того, что со мной случилось, придет позже, а пока меня защищает моя психика. Я киваю, тихо извиняясь. Надо быть тихим и любезным. И играть по ее правилам.