Слова вылетают из меня против моей воли.
— Господи, — Стэн хватается за голову, — ты ревнуешь!
— Нет, — говорю я слишком поспешно, и моя ложь звучит искусственно. Я делаю вид, что подклеиваю кусок плаката, но руки дрожат. Стэн это замечает.
— Да.
— Нет!
— Да, черт возьми! Каспбрак, какого хрена?! Ты ревнуешь меня?!
— Но ты таскаешься только с Биллом в последнее время. Мы сначала были лучшими друзьями с тобой. Потом… Потом дружили втроем, а сейчас… Я… Я чувствую себя совсем одиноким…
Я перевожу взгляд на Стэна и вижу в его глазах жалость. Черт возьми, только не это. Только не жалость…
— Эдс? Но ты ведь знаешь, что мы встречаемся, и…
— А вот это мне больше всего и не нравится! И я не хочу больше здесь находиться! — я замечаю, что в левой руке все еще комкаю мокрую салфетку в пятнах от сока.
— Ты ведешь себя, как ребенок, — говорит Стэн, и от его мягкого голоса мне хочется закричать во всю глотку.
Я не удерживаюсь от того, чтобы кинуть салфеткой в Стэна — но слова, которые я кидаю ему в лицо, куда как унизительнее, чем мокрая салфетка.
— Я знаю, что я больше тебе не нужен! Если я… Если я пропаду, ты даже не заметишь!
Прокричав вдогонку, что я еще о нем думаю, я выбежал из комнаты. Стэн не побежал за мной. Билл все еще оставался в гостиной на диване — скручивает очередной косяк. Как у такого хорошего мальчика появились такие друзья?..
Но я не даю ему сказать и слова. Я вылетаю из дома в полную темноту на улицу, бегу — сам не зная — куда, чтобы больше не увидеть ни Стэна, ни Билла, ни маму с порошком в руках, пытающуюся отстирать мою толстовку.
Семнадцатого апреля я вышел из дома своего друга, в которого был безумно и тайно влюблен, чтобы через несколько недель меня посчитали пропавшим без вести.
***
Конечно, ничего подобного я не сделал. Я не кричал на Стэна, не кидался в него салфеткой, не говорил ему ничего такого… Точнее, из того, что я написал выше. Когда сидишь в одиночестве долгие и долгие часы, можешь придумать хоть целую книгу, и твое больное воображение не отличит уже правду от вымысла. Нет, я на самом деле поссорился на той вечеринке со Стэном. Мы сказали друг другу много плохого, впервые за все двенадцать лет нашей дружбы. Я выбежал от него почти в слезах — Билл видел, в каком настроении я был, и он даже не попытался меня остановить. Хотя мы и были друзьями, но Билл никогда не знал, как правильно меня успокоить. Об этом знал только Стэн.
Я выбежал из дома Стэна, и сначала даже не понимал, что я делаю и куда бегу. На часах было около одиннадцати. Но когда я попытался узнать точное время, оказалось, мой телефон разрядился. Я даже не мог вызвать такси или позвонить матери, чтобы она меня забрала. Дом Стэна находился почти за чертой города — частные секторы и все такое. Я должен был остаться у него на ночь, но всего лишь такая глупая случайность, как наша с ним ссора, стоила мне свободы на долгие, долгие дни.
Я решил дойти до ближайшей автобусной остановки, но понятное дело, автобусы в такое время не ходили. Мне было холодно, обидно и одиноко. Я понимал, что повел себя так глупо, поссорившись со Стэном — ну что, я в самом деле… Я же хороший парень. Хороший друг. Хороший одноклассник. Я, черт возьми, хороший! Мне захотелось закричать это слово в полную глотку, потому что для меня оно уже звучало как настоящее ругательство. Завтра же извинюсь перед Стэном. Просто я не мог уже смотреть на то, как они пихают друг другу языки в глотки, а уйти не мог — просто не мог. Но и потерять его как друга, я тоже не могу.
Зато теперь я стоял один в полной темноте, под фонарем на автобусной остановке и понимал, что последний автобус, который мог отвезти меня домой, уехал еще час назад. Я обхватил себя руками и без сил опустился на скамейку. Мне не хотелось возвращаться домой к Стэну — лучше проведу ночь на остановке. А потом Стэн узнает и ему станет стыдно. Моя первая вечеринка в жизни, черт возьми! И так закончилась!
Я посмотрел на дорогу в обе стороны. Проезжая часть была пуста. Машины редко здесь ездили. С утра меня должна была забрать мама. Она бы расспрашивала всю дорогу, как прошла моя первая взрослая вечеринка с таким количеством людей, а я бы честно говорил ей, что я не пил, не курил, не запирался с девочками в комнате и не употреблял всякую дурь. Расспросы бы не закончились до самого дома…
А что мне делать теперь? Я один на улице. Вернуться домой к Стэну, чтобы зарядить телефон? Нет, Стэн бы принял это как то, что я хочу извиниться. Нет. Не хочу его видеть. По крайней мере, не сейчас. Он сам виноват — позвал меня на вечеринку, и не уделял мне времени весь вечер. Конечно, Билл ему важнее, Билл его парень, а я так…
Я вдруг заметил вдалеке машину. Обычная черная побитая тачка, я даже на номера внимания не обратил. Я подумал, она проедет мимо меня, и стал дальше размышлять о своей тяжкой жизни, когда машина вдруг резко затормозила возле меня. Стекло опустилось, и я увидел фигуру парня, скрытую темнотой салона.
— Эй, — окликнул меня он, и мне показалось, что он говорит с легким британским акцентом, — не подскажешь, далеко ли здесь до Саунтивилла?
Я подошел к машине. За рулем был только водитель — парень лет восемнадцати, с черными кудрявыми волосами, в байкерской кожаной куртке. Он поднял с соседнего сидения карту и ткнул в нее пальцем:
— Кажется, я заблудился.
— Вы едете не в ту сторону, Саунтвилл в другом направлении, — растерянно махнул я рукой в сторону, откуда парень приехал. Это было недалеко от моего дома — Саунтивлл был райончиком для богатых, а я жил в Гринвичвилле, районе для самых обычных людей.
— Да? Черт, а я тут кружу уже несколько часов, — парень ударил руками по рулю. Я решил отойти в сторону обратно к остановке, надеясь еще на последний призрачный автобус, когда он снова окликнул меня, — а ты чего здесь трешься? Начало двенадцатого. Ты ждешь автобус?
— Да… Мне надо домой. Я был на вечеринке… — слабо махнул я рукой на дом позади меня. Мне казалось, что я даже слышал музыку и смех тех, кто остался там веселиться и даже не заметил моего исчезновения, хотя конечно, с такого расстояния ничего не было слышно. Парень выглянул из окна.
— Автобус? Ты шутишь? В такое время они не ходят. Почему бы тебе не вызвать такси?
— Телефон сдох, — ответил я. Я не понимал, почему он не уезжает. Казалось бы, ну что такого? Парень заблудился, я указал ему дорогу. Это же был не какой-то здоровенный мужик в наколках. Это был просто мой ровесник, скорее всего, не местный.
— Я бы дал тебе позвонить, но моя трубка тоже разрядилась, — парень показал мне свой выключенный айфон с разбитым экраном, — слушай, а куда тебе надо?
— Я живу недалеко от Саунтвилла, — ответил я.
— Ого! — парень улыбнулся, и что-то меня в его лице насторожило, — так я же туда и еду. Может, заодно покажешь дорогу? А то я уже хрен знает сколько бензина потратил, наяривая тут круги.
Я неуверенно оглядел его еще раз. Черные жесткие кудри. Черная кожаная куртка. Черная майка. На шее — куча всяких цепочек. Руки, бесперебойно барабанящие по рулю, привлекли внимание черными ногтями. Он красит ногти, подумал я. Он наверняка какой-нибудь рок-музыкант, приехавший выступить в местном клубе. И он не выглядит пьяным. Или накуренным. Обычный парень.
— Ну же, на улице небезопасно, — поторопил меня он и улыбнулся. Вполне мило.
«Никогда не садись в машину к незнакомым, Эдди. Никогда! Ни под каким предлогом! Вежливо отказывай, а если водитель покажется тебе очень подозрительным — вызывай полицию».
Голос мамы потонул в смехе парня, когда я с не первого раза смог открыть дверь. Мне просто захотелось сделать что-то назло. Кому? Да всем! Маме, которая воспитала меня таким примерным. Стэну, который явно бы охренел, что вместо того, чтобы плакать на остановке, я укатил куда-то с незнакомым парнем.
— Она иногда заедает. Она совсем старушка, но ездит быстро. Садись, можешь не пристегиваться.
