Но я просто хочу знать, где Ричи.

Так или иначе, он спас мне жизнь. Если бы не он — я бы, конечно, и вообще не оказался в плену, но кто знает, чем бы могла закончиться моя история.

Я повторяю ее по кругу каждому, кто задает вопросы. Говорю, что да, сам сел в машину, и все сразу начинают цокать и качать головами. Но я не чувствую себя виноватым. Жертва никогда не виновата, и неважно, как она оказалась в плену. Да, может быть, немного неразумно было с моей стороны садиться к незнакомцу, но куда как не разумнее похищать человека и удерживать его против воли в подвале старого дома.

Вся страна взбудоражена моим делом. Меня считали почти покойником — а вот он я, рассказываю о том, как жил в подвале. Общественность в шоке еще и с других похищений детей. Никто не думал, что мне удастся вернуться живым. Я как Иисус после воскрешения для всех, но теперь меня это мало волнует. Я становлюсь объектом, все задают вопросы, больше всех — мои родители.

— Ты точно хорошо себя чувствуешь? Тот парень, про которого ты говоришь… Что он тебя привез. Он точно ничего с тобой не делал? И никто другой?

Я в сотый раз отвечаю, что нет.

<Я всеми силами выгораживаю Ричи. Говорю, что познакомился с ним в подвале, что его тоже удерживали силой, а где его родители и семья — не знаю. Я не хочу, чтобы люди знали про прошлое Ричи, про бордель, чтобы никак не накинуть на него тень сомнений и подозрений. Несмотря ни на что, Ричи спас мне жизнь, хотя из-за него она и оказалась под угрозой. Но я дал ему обещание, что не выдам его полиции, им будет достаточно и двух преступников. Ричи нужна помощь, а не тюрьма.

Все повторяется по кругу, и я впервые в жизни чувствую себя так, словно меня правда изнасиловали, только уже не в плену, а на свободе.

Спустя неделю я узнаю, что дом, в котором меня держали, найден. Он находился на краю города, в частном секторе, и полиция бы еще долго искала его, если бы не соседи, которые подняли тревогу, потому что машина их соседа, Дэвида Брауна, целую неделю стояла на подъездной дорожке, но никто не выходил к ней. Все соседи говорили, что семья, проживающая в доме, замечательная. Оказывается, там были соседи, и никто, ни один из них, не заметил, что я жил там столько времени. Люди либо слишком слепы, либо слишком умны. Никто не хочет сознаваться в том, что жил бок о бок с преступниками. Иногда лучше просто промолчать.

Когда полиция ворвалась в дом, было уже поздно. Удар Ричи оказался смертельным, и тело Салли уже начало разлагаться и смердеть. Дэвида, ее незаконного мужа, нашли в подвале. Он застрелился, прижимая к груди маленькое тельце его похищенной жертвы. Ей оказалась девятилетняя Луиза Гузман, девочка с синдромом Дауна, которую не составило никакого труда заманить в машину без лишних криков и шума.

Торговля детскими органами на черном рынке была прекращена.

Но полиция не оставила своих поисков. Они намеревались найти Ричи, их незаконного сына, который привез меня, и который по моим показаниям, был таким же пленником. Но только я знал, что Ричи провел в плену не пять месяцев, а целую жизнь.

Но он пропал. Не осталось ни следа, ни зацепки. Никто не видел его у ворот участка, а если кто и заметил, не обратил внимания, потому что в ту минуту все были возбуждены моим чудесным спасением. Ричи пропал. Я каждый день спрашивал у полицейских, привели ли поиски хоть к чему-нибудь, но каждый раз они качали головами.

Я начал посещать психолога каждый день, и в один из дней, выходя из кабинета после очередной сессии, я увидел Стэна. Он стоял у прозрачных дверей и переминался с ноги на ногу в школьной форме. Вид у него был виноватый. Я увидел его, но ничего не почувствовал. И не потому что мое сердце теперь было занято Ричи — я хотел его найти, но не из-за романтических побуждений, просто я теперь долго не буду ничего чувствовать. Внутри я ощущал себя абсолютно пустым и полым.

— Привет, — я подошел к Стэну, и он вздрогнул. Я заметил, что под глазами у него пролегли темные круги.

— Я скучал по тебе, — сказал Стэн и сделал ко мне шаг.

— А где Билл? — мой вопрос заставил его остановиться, и Стэн захлопал глазами.

— Мы расстались. Я поверить не мог, что ты пропал… И что мы перед этим поссорились.

— Ага.

— Да.

— Ну, с возвращением? — Стэн криво улыбается, но мне уже все равно. Мелкие проблемы по типу первой неудавшейся влюбленности отходят на второй план. Я все же позволяю Стэну себя обнять.

— Говорят, тебя привез какой-то парень? — Стэн заглядывает мне в глаза, — с тобой… Он с тобой ничего не делал?

— Нет. Конечно, нет, Стэн, — говорю я и улыбаюсь, заправляя отросшую прядь волос за ухо, — я все еще невинен, как дитя.

Наш смех звучит глухо и неестественно в больничном коридоре. Я не могу сказать, что совсем не рад видеть Стэна. Мне все равно. Пережив смерть, не сразу начнешь радоваться жизни.

— Тогда поехали домой? — Стэн тут же осекается, а я кошусь на него с вопросом, — прости, ты, наверное, теперь будешь бояться ездить на машинах?..

— Вовсе нет, — говорю я, и Стэн выдыхает, — ты бы вряд ли захотел меня похитить.

— Я рад, что ты жив, — говорит он так тихо, что я едва слышу.

— Да. Я тоже рад.

Мы выходим со Стэном из больницы. На улице меня ждет папа — меня все еще никуда не отпускают одного, хотя и прошло уже несколько месяцев.

Ричи я так и не видел. Думаю, что больше и не увижу. Он меня похитил, но он же и спас меня. Не знаю, где он сейчас, но надеюсь, в лучшем месте, где был до этого.

Мы оба с ним это заслужили.

Комментарий к 31. Конец

ура, завтра эпилог

========== Дело Ричарда Тозиера ==========

The Doors — The End

Снова очередная вечеринка. У меня в руках уже банка пива, и я смеюсь с какой-то глупой шутки однокурсника. С момента, когда я вернулся из плена, прошел уже год. Прошлой осенью, когда я переступил порог полицейского участка, я даже не заметил, что пропустил свой день рождения, тот момент, когда мне исполнилось семнадцать. Месяц назад мне исполнилось восемнадцать, я уже числюсь среди студентов университета и радуюсь жизни, потому что наконец-то смог съехать от родителей и начать жить отдельно, в общежитии.

Здесь можно было бы сказать про то, что я получил свободу. Но это было бы неправильное слово, потому что мама и отец звонят каждый день по десять раз, спрашивают, как у меня дела и где я нахожусь. Их можно понять. Потерять ребёнка, не знать, где он, что с ним, жив ли он вообще? Жить только надеждой почти полгода — ужасный стресс для них, но я должен был учиться. А в моем городе нужных мне университетов не было. Мама плакала, собирая меня в другой город, отец сказал, что будет звонить каждый божий день и думает о том, чтобы подключить на мой телефон специальную программу, которая показывала бы ему мою геолокацию.

— Пап, все будет нормально. Дважды одна и та же история не повторяется.

Родители сдержали свое слово и звонили каждый день, по несколько раз. Утром — спросить, не проспал ли я учебу, в обед — поинтересоваться, поел ли я, вечером — узнать, как прошли пары, познакомился ли я с кем-нибудь. Я отвечал на все их вопросы, но наконец-то впервые в жизни стал чувствовать себя свободно.

Со Стэном наши дороги разошлись. Какое-то время в выпускном классе мы еще пытались общаться. Наверное, он чувствовал вину передо мной. Но мне уже было неинтересно. Я отсел и от него, и от Билла на уроках, и всеми силами старался вернуться к обычной жизни, хотя я прекрасно понимал, что после того, что я пережил, ни о какой нормальной жизни не могло бы быть и речи. У меня на висках появилась пара седых волос, а это мне только исполнилось семнадцать.

Программы на телевидении и вопросы журналистов стихли. Они стали больше интересоваться сумасшедшей семейкой, которая похищала детей. На разных каналах были разные теории. Кто-то считал, что это происки Востока, кто-то — что их подослали инопланетяне. Также пресса очень заинтересовалась Ричи и его делом. Парень пропал, хотя вещи в его комнате действительно говорили о том, что молодой человек, носящий S размер одежды, одевающийся в черное, читающий такие-то и такие книги проживал в этом доме, и у меня не случилась галлюцинация на нервной почве.