«Надо выбираться отсюда», — думаю я, привставая и присаживаясь так, что член Ричи окажется почти у меня под задницей.

— Так нравится? — я запускаю пальцы ему в волосы, — нравится?

— Да.

Ричи тяжело дышит, как после забега, и откидывается на локти, а потом и вовсе ложится на кровать. Я сажусь полностью на него, широко расставив согнутые в коленях ноги по обе стороны его тела. Но как только я кладу руку ему на грудь, на футболку, Ричи перехватывает мои запястья и не позволяет задрать ткань.

— Не надо.

— Я не буду смотреть.

— Нет.

— Просто доверься.

Ричи мнется, я снова задеваю его вставший член. Не могу представить, что он чувствует в данную минуту — эта невозможность кончить свела бы меня с ума. Я запускаю руки ему под футболку, сердце стучит где-то в голове, сильно-сильно, и я чувствую, что сам уже на грани. Но что будет, если я опять кончу, а Ричи нет? Если он не может кончить так, то с чего он взял, что получится от проникновения? Его или моего?

Я осторожно скольжу руками по его груди, задевая огромный шрам. Ричи дергается, пытается меня остановить, и я не хочу его злить. Вынимаю руки, смотрю ему в глаза.

— Это не страшно.

— Конечно, нет, — говорит он, — по сравнению со всем остальным.

— Тебе помочь? — я смотрю ему на ширинку джинсов, Ричи неуверенно пожимает плечами, — я не… Могу рукой.

— Ладно.

Но Ричи не двигается, никак не проявляет инициативу. Это странно, сам я тоже не привык ничего делать. До этого я подчинялся ему, теперь мне приходится брать ответственность на себя. Оставаясь в том же положении, я слегка расстегиваю молнию на его джинсах, замечаю край белья. Ричи втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы.

— Может, так будет удобнее. Но торопиться в этом деле не стоит, — я привстаю с Ричи, и кое-как, быстро, дрожащими руками снимаю с себя джинсы.

— Я… Я, кажется, передумал, — шепчет Ричи и смотрит на меня глазами, полными ужаса, потому что за все то время, что я пробыл здесь, белье мне так и не выдали.

— Доверься.

Я сам удивляюсь силе и уверенности своего голоса, а потом переступаю через джинсы, свернувшиеся на полу, и осторожно сажусь Ричи на бедра. Он прикрывает глаза.

— Я…

— Так нормально, это несерьезно, — говорю я, — это как будто не по-настоящему, но тебе нужно привыкнуть.

«И мне», — думаю про себя я, потому что сам еще боюсь сделать что-то не то. Это странно и слегка стыдно — теперь мы смотрим в глаза друг другу. Я не повернут к нему спиной, включен свет и у меня нет повязки на глазах. Я бесстыдно усаживаюсь ему на бедра, обнаженный ниже пояса, а у Ричи расстегнуты джинсы, и я касаюсь до него только через белье.

— Так нормально? — но Ричи вместо ответа просто закрывает лицо руками и глубоко дышит, и для меня эта реакция красноречивее любых слов. Я улыбаюсь и беру член в руку. Смотрю на Ричи, но он закрывает лицо. Ему стыдно. Ему стыдно, когда на него кто-то смотрит. Я хочу убрать его руки от лица, но понимаю, что еще не время. Не все сразу. Его тело — открытая рана, и мне нужно быть предельно осторожно.

Я начинаю осторожно касаться своим членом его, и разделяют их только ткань белья Ричи. Он что-то пытается сказать, но руки плотно сжаты к лицу.

— Все нормально? Ричи?

Он не отвечает, кивает, и левой, свободной рукой, я слегка глажу его по выступающим тазобедренным костям. Ричи трясется. Я слегка приспускаю резинку его белья, вижу головку члена. Касаюсь ее большим пальцем, слегка, подхватив каплю смазки, и потом снова начинаю касаться своим членом его, задевая этот маленький островок оголенной кожи.

Впервые в жизни я не концентрируюсь на собственном удовольствии. Я смотрю, как у Ричи напрягаются мышцы живота, как вверх-вниз ходит грудная клетка, и это видно даже через ткань футболки. Я продолжаю двигаться на нем, тереться о его член своим, пока он закрывает лицо руками.

Я слегка откланяюсь назад, приподнимая свою толстовку, чтобы она не мешала, и начинаю делать размашистые движения бедрами вперед-назад, чтобы захватить как можно больше площади. Прохожусь от самого основания, скрытого черной тканью до резинки, смотрю, как слегка намокает его белье, потом задерживаюсь на голой коже, перемешивая смазки.

— Эдди.

Ричи не стонет; он просит. Просит остановиться или продолжить, но он вздрагивает, и я боюсь, что делаю только хуже.

— Прекратить?

— Нет, — он не убирает рук от лица, — я… Я хочу…

— Давай. Это не страшно.

Это нельзя назвать сексом, нельзя назвать любовью, потому что мы не любим друг друга, нельзя даже назвать мастурбацией, потому что ни одно слово не подходит как описание для той степени близости, что сейчас происходит между нами с Ричи, но это нечто совсем другое. Чему нельзя найти слово. Что соединило двух абсолютно незнакомых людей, и заставило испытывать такие эмоции.

— Давай, — повторяю я, — все нормально. Ты контролируешь это. Я ничего не требую от тебя. Отпусти себя.

— Я… Я… — Ричи мечется по постели, волосы закрывают ему лицо, и как только я делаю еще одно движение бедрами по Ричи, не убирая руку с его члена, я чувствую, как мои пальцы становятся липкими и мокрыми.

Он шумно выдыхает.

Сердце стучит у меня так сильно, что я даже не слышу никаких других звуков. Я смотрю на свои пальцы, липкие, влажные, склеивающиеся друг с другом, и хоть это совсем небольшое количество, у него получилось.

— Ричи, — шепчу я, не в силах сдвинуться с него, хотя и боюсь задеть его член, — получилось. У тебя получилось.

Ричи не отвечает. Он тяжело хватает воздух, все еще не убирая рук от лица, но по тому, как двигаются его плечи, я понимаю, что он плачет.

Я сам не могу вместить в себя всех тех чувств, но мне приходится первым прийти в себя, потому что я слышу, как на улице тормозит машина возле дома. Слышу голоса.

И один из них — детский.

========== 29. Мамочка ==========

Tonic Breed — Mummy Dust

Никогда еще так быстро я не одевался. Я даже не почувствовал страха — это слишком слабая эмоция для того, что я почувствовал. Просто показалось, что в раз все мои эмоции выключились до минимума, посторонний шум исчез, и из всех рабочих органов осталось только сердце, которое стучало на всю комнату. Я подумал, что у меня сейчас просто случится инфаркт.

— Быстро, — Ричи пришел в себя так же стремительно, как и я, и подскочил с постели, заправляя майку в джинсы и поправляя куртку. Вытирать последствия наших с ним игрищ было некогда, но ни я, ни он, не обратили на это внимания. Я еле попадал ногами в штанину. Что теперь будет?

— Куда?

— Тебе придется вернуться в подвал, — голос Ричи снова стал твердым, — я их отвлеку внизу.

— Но… — я испуганно схватился за рукав куртки Ричи, — ты обещал!

— Тише. Я не знал, что они вернутся так быстро. И… Не одни.

Я выдохнул, узел в животе так скрутился, что я не мог разогнуться. Было больно. Я не отпускал руку Ричи.

— Ты врешь мне.

— Нет! — он посмотрел мне в глаза, и в них я прочитал такой же ужас, как если бы посмотрел в зеркало, — и сейчас не время выяснять отношения. Я все сделаю, как обещал. Но сейчас тебе придется.

— Они привели ребенка, — я сам не мог поверить в то, что говорю, — они меня убьют!

— Нет, Эдди, нет, — Ричи схватил меня за плечи и слегка встряхнул, — все будет нормально. Я тебе обещаю, — и не давая мне опомниться он быстро поцеловал меня в лоб.

Легче и спокойнее от этого не стало, но все же. Мне хотелось ему верить. А что еще мне оставалось?! Выбора у меня было немного. Ричи осторожно открыл дверь комнаты, выглянул в коридор. Я стоял у него за спиной, почти вплотную, готовый следовать за каждым его шагом. Прислушавшись, мы оба поняли, что родители Ричи еще на улице. И детский голос с ними.

Господи Иисусе.

— Они привезли его сюда в сознании? — прошептал я, и Ричи повернулся ко мне.