— А… Как ты хочешь? — тупо спрашиваю я, и Ричи вдруг округляет глаза. До меня доходит страшная мысль — у него никто и никогда этого не спрашивал.

— Я не знаю.

— Понятно, — я начинаю чуть покачиваться на носках, как маятник, — просто я же. Ну, я же девственник.

— Я в курсе, — Ричи кивает, — именно поэтому я и прошу тебя об этом. Об этой… Услуге.

От того, как Ричи называет секс услугой, мне становится не по себе. Я завожу руки за спину, начинаю щелкать пальцами.

— Зачем тебе это?

— Хочу хоть что-нибудь почувствовать.

— А если у меня не получится? — мне неловко, потому что на свой главный вопрос я еще не получил ответа. Кто кого? Ричи как будто не замечает моего смущения.

— Ну, в любом случае, хуже, чем было, уже не будет, верно?

Мне приходится согласиться. Я собираюсь еще что-то спросить, но Ричи останавливает меня жестом руки.

— Только я не буду раздеваться.

— Но…

— Просто не могу. Не проси.

— Ладно, — я неуверенно чешу голову. Это выглядит так странно, что я даже не знаю, что сказать. Ричи отходит к кровати, шмыгает несколько раз носом, садится на покрывало. Складывает руки между коленями.

— До этого ты вел себя поувереннее, — я пытаюсь, чтобы мой голос звучал весело и бодро, но меня всего колотит. Я понятия не имею, что надо делать. Озираюсь, смотрю на тумбочку. На ней только светильник и томик какой-то книжки, она лежит обложкой вниз, названия не видно. Я не знаю, как спросить про презервативы, и…

— До этого ты тоже вел себя по-другому.

— Может, не стоит торопиться? — я неуверенно мнусь перед Ричи, не зная даже, как просто сесть с ним рядом, не говоря уже о том, чтобы начать что-то делать. Я неуверенно сажусь рядом с ним, но мы даже локтями не соприкасаемся — что у меня, что у Ричи они прижаты к телу. Это самый неловкий момент во всей моей жизни. Я чувствую, как у меня от стыда и абсурдности ситуации даже шея краснеет. Я начинаю щелкать пальцами, Ричи поворачивает ко мне голову.

— Я думал, ты мечтаешь убраться отсюда как можно скорее.

— Да, не буду врать. Но я не могу… Не могу поступить так с тобой.

— Если бы я не рассказал всего этого, ты бы так себя сейчас не вел, — Ричи не задает вопрос, но я киваю, соглашаясь с ним.

— Верно. Не вел бы. Но и ты бы тоже. И ты все-таки рассказал.

— Рассказал, — он глубоко вдыхает, а я не знаю, куда деть глаза, — если тебя смущает… То я не заразный. Я лечился.

— От чего? — я резко поворачиваюсь к нему, и Ричи крутит шеей.

— Ничего смертельного. Не спид. Можешь не бояться. И сейчас я абсолютно здоров.

— Ладно, — признаюсь, это не та информация, которую я хотел услышать. Я даже не подумал об этом, хотя стоило бы. Ричи кладет руки на колени, начинает крутить пальцы. В воздухе просто царит неловкость.

И как прикоснуться к этому парню, который просит с ним заняться любовью, потому что это будет первый раз, когда его не насиловали? Меня начинает мутить, скорее, от голода, потому что я очень давно не ел, но думаю, что причина не только в этом. Я смотрю на Ричи боковым зрением, и он наклоняет голову, так, что волосы закрывают ему половину лица. Вижу, как под кожей топорщатся шейные позвонки. Такой худой. И жалкий. И я… Я не могу так с ним поступить. Раньше я думал, что самое страшное — это насилие, которое исходит от другого человека. Но когда нужно применить насилие к самому себе, переступить через себя, становится намного сложнее.

— Я так не могу.

Ричи разворачивается ко мне, сгибает ногу в колене, кладет на покрывало между нами.

— Почему? Я думал, я тебе нравлюсь.

— Да потому что это неправильно. Ты… Все, что ты рассказал… И это… Ну, ты даже не раздеваешься, я… — я начинаю глубоко дышать, размахивая руками, — это неправильно.

— Я тебя понял, — вздыхает Ричи, и тут же выдвигает нижнюю челюсть вперед, начинает кусать губы, со злостью, сильно. Я хватаю его за руку.

— Не надо. Успокойся.

— Ты хотел меня до той поры, как я тебе рассказал о себе.

— Это случилось всего полчаса назад, мне нужно переварить это все, да и вообще, — я чуть сильнее сжимаю пальцы на его запястье, и эта легкая боль приводит Ричи в чувство, — я не собираюсь тобой пользоваться. Я не они.

— Красиво сказано.

— Я серьезно, — меня начинает это раздражать. Он мной манипулирует, но я так просто не сдамся. Ричи — болен, серьезно, его нужно лечить и спасать отсюда, но я не смогу рисковать своей жизнью, чтобы вытащить его отсюда, если он сам не захочет. Он начинает действовать и нормально думать, только когда я застигаю его врасплох. Мне приходится соображать в два раза быстрее, и поэтому в миг я оказываюсь у него на бедрах, — ты хочешь так? Хочешь, чтобы я вел себя с тобой так? Хочешь, чтобы мы поменялись ролями? — Ричи широко раскрытыми глазами смотреть на меня, молчит, и я пользуюсь его замешательством, чтобы взяться за полы его кожаной куртки, — ну, отвечай. Хочешь, чтобы я тебе теперь отсосал в ответ? Чтобы ты меня трахнул? Чего ты хочешь? Командуй. Контролируй меня.

— Я…

— Заткнись, — и я целую его.

Ричи явно не ожидает такого. Он будто существует в замедленной съемке обычно, но как только ситуация выходит из-под его контроля, когда я застигаю его врасплох — в нем что-то ломается и он становится совсем другим. Я начинаю целовать его, и в голову лезут картинки, от которых я бы хотел избавиться,

(множество членов во рту Ричи они все кончали ему в рот ебали его в рот, а теперь я его целую члены члены много членов которые касаются его губ),

а теперь я целую эти губы.

Мне все равно, мне нужно придумать, как сбежать отсюда. Если Ричи захочет уйти со мной — прекрасно, я даже сдержу свое слово и не скажу в полиции, что он меня похитил. Ему нужно лечение и помощь, а не тюрьма, но на большее он может не рассчитывать. Хоть он и самый настоящий пленник здесь, я не смогу ему помочь, потому что я не специалист, и мне просто нужно заставить его стать моим союзником. Возможно, я бы и согласился переспать с ним до этой истории, но я не хочу становиться одним из тех его клиентов. Даже если бы это было с его согласия и даже просьбы. Но немного подыграть ему все же я должен. Это уже вопрос нашей с ним безопасности.

Но думать некогда, когда я сижу на бедрах Ричи, так плотно и близко прилегаю к нему, что оно подо мной вибрирует, а его губы плавятся. Он как будто бы хочет отстраниться, но я прижимаю его к себе за шею и глубоко целую.

Подумать только, что мои первые поцелуи произошли в такой обстановке, и с парнем, по которому плачет лечение.

— Эдди…

Он выдыхает мне прямо в рот, и я еще сильнее опускаюсь ему на член. Между нами одежда — безопасность, и Ричи как будто бы немного смелеет. Как будто бы снова надевает маску того опасного парня, который грозил мне пистолетом и вымывал из меня грязь в ванной. Вспоминаю эти моменты и завожусь. Мне нужно показать ему, что я готов к сотрудничеству, пусть и совсем к такому, которого он от меня ожидает.

— Давай, — шепчу я, и слегка прикусываю его за губу. Я не применяю грубость — нет, только не с этим человеком, не даю себе воли, но просто веду себя так, как мне хочется. Слегка приподнимаюсь и усаживаюсь обратно, двигаю бедрами по кругу, задевая молнию и ремень на джинсах Ричи. Он запрокидывает голову, предоставляет мне шею, и я начинаю целовать его в предоставленное место.

Я чувствую, что Ричи тоже возбуждается; его джинсы сильно натягиваются в паху, он ерзает подо мной, кладет руки мне на задницу и словно хочет насадить меня на себя, но я дразню его и не разрешаю снять с себя одежду тоже, раз он не спешит оголиться. Я слегка стягиваю с его плеча кожаную куртку и начинаю вылизывать языком это место под плечевой костью.

Ричи дрожит и дергается. Он сомневается. Я не оставляю ему времени на сомнения и активнее начинаю двигаться на нем. Это так похоже на настоящий секс — с той лишь разницей, что мы оба в одежде, но она только добавляет дополнительного трения и вызывает настоящие искры в глазах.