Я закончился.

— Вот теперь ты чистый, — шепчет Ричи, убирая мокрые волосы мне с лица, — очень, очень чистый.

Ричи споласкивает руку под краном, моет мне член, и первым вылезает из ванны, чтобы подать мне полотенце. Я прислоняюсь спиной к кафелю, все тело — вата, не могу даже поднять руку. Ричи заворачивает меня в полотенце, как ребенка, и улыбается.

Он улыбается.

— И теперь ты можешь возвращаться в подвал.

========== 17. Помощь ==========

Imagine Dragons — Warriors

В ванной, когда Ричи помогал мне одеться, я был не в том состоянии, чтобы перечить ему и высказывать свое недовольство по поводу возвращения в подвал. Я чувствовал себя ватным и не принадлежащим себе, что готов был лечь хоть на пол, лишь бы прийти в себя. Голова кружилась, было такое ощущение, что у меня сейчас случится сердечный приступ. От оргазма можно умереть? Кажется, я читал про такое, что у какого-то мужика случился инфаркт во время минета (ну, не он сам когда сосал, а когда ему, если бы он сам — было бы вдвойне неловко — умереть с чьим-то членом во рту). И вот я был близок к похожему состоянию, поэтому вообще не сопротивлялся, пока Ричи вытирал мне волосы полотенцем и помогал надеть толстовку.

— Молодец. Вот так. Подними руки. Ага, хорошо.

Ричи возился со мной, как с куклой. Кажется, ему очень нравилось одевать меня, причесывать, любоваться. Я смотрел на него затуманенными глазами и не говорил ни слова. Странно, но рядом с Ричи я чувствовал себя

в безопасности.

Но когда я снова очутился в подвале и за моей спиной закрылась тяжелая дверь, ужас снова завладел мной. Темнота, сырость, холод. Я развернулся и начал бить кулаком в дверь, натянув рукав толстовки на запястье, чтобы бить было не так больно.

— Ричи! Ричи. Открой дверь! Пожалуйста! Ричи!

Но мои мольбы оставались неуслышанными. Никто не приходил ко мне, и Ричи как будто пропал. Я стоял на ступеньках, не в силах сделать и шага, чтобы спуститься в подвал, к матрасу, который по-прежнему выглядел жутким и грязным, и стоял, кусая ноготь на большом пальце.

Я не чувствовал себя ни грязным, ни изнасилованным. Я не чувствовал почти ничего. Мне было страшно, но этот страх был каким-то тупым, припрятанным под слоем других (каких?) непонятных мне эмоций, что он просто не добирался до моего сознания или я блокировал его. Я простоял так какое-то время, снова напрягая слух, чтобы уловить хоть какое-то движение наверху. Может быть, Ричи вернется сейчас? Ну, вот прямо сейчас. Когда я мысленно досчитаю до ста? Но я досчитал уже до тысячи, а Ричи так и не вернулся.

Я стал ходить по подвалу. Слава богу, что он хотя бы не пристегнул меня наручниками, потому что только от одной мысли об этом запястье у меня противно заныло. Я ходил по маленькому помещению, и как же мне снова хотелось вернуться наверх, в большую, светлую комнату, в мягкую кровать,

(с набалдашниками)

к Ричи, с которым мне было не так страшно. Одному находиться было совсем невозможно.

Тишина была убийственная. Пол подо мной скрипел, я осторожно ступал кроссовками по нему, боясь потревожить это уединение. Опять где-то капала вода, шумели деревья за окном. Я застыл, не зная, что мне делать.

Критическое мышление как будто бы отключилось, я стоял, смотрел в одну точку, и кожа на пальце возле ногтя уже покраснела и опухла, потому что я не мог вытащить палец изо рта. Я чувствовал, что что-то готово случиться — но что?

Тревога пряталась во мне, кричала изнутри, что я должен что-то сделать. Попытаться отодрать доски из окна и вылезти из него, а потом бежать, куда — неважно, лишь бы спрятаться подальше от этого дома и его чокнутых обитателей. Я снова посмотрел на окно. Да, оно забито досками, но если постараться их отодрать… Мне бы могло хватить на это силы. Я бы мог хотя бы попытаться, даже рискуя собственной жизнью за попытку к бегству, но я все равно ничего из этого не сделал, и просто стоял, как будто прирос к месту, и смотрел в одну точку.

Мне хотелось тут остаться.

Я резко обернулся, потому что услышал, как за дверью кто-то гремит ключами. И это кто-то — не Ричи.

Я быстро сбежал по ступенькам вниз, пригнув голову, и уселся на матрас, словно я так и просидел здесь все это время. Живот скрутило от страха. Я только успел подтянуть колени к подбородку, когда дверь открылась, и на пороге появилась фигура Папаши.

— Эй, ты тут?

Он закрыл за собой дверь за все замки, а потом стал спускаться по ступенькам, тяжело ступая ботинками. Я притворился, что заснул сидя, привалившись спиной к стене, от которой дуло холодом. Спасибо Ричи за толстовку, иначе я бы отморозил тут себе почки. Неужели на улице действительно лето?!

— Не сдох еще? Ну, привет.

Я открыл глаза, имитируя долгий сон и стал делать вид, что не понимаю, кто я и где нахожусь, но актер из меня был хреновый, потому что Папаша присел на корточки возле меня и закачал головой. Кажется, он очень сильно недоволен.

— Не притворяйся, я знаю, что этот придурок выводил тебя.

— Сэр, я… — я откашлялся, чтобы мой голос звучал чуть тверже, хотя внутри он срывался на писк, — пожалуйста, сэр, Ричи вывел меня только один раз.

— Ага, — мужчина улыбнулся, склонив голову на бок, слегка щуря глаза, возле которых сразу обозначались глубокие морщины. А в первый раз он показался мне намного моложе — видимо, из-за крашенных в черный цвет волос, — и даже знаю, зачем.

Я сглотнул, но всеми силами постарался не выдать своего волнения. Смотрел прямо и спокойно, хотя все внутренности сжимались от того, что этот мужик сидел напротив меня, покачиваясь на носках, и я видел, что под курткой у него спрятан пистолет.

— Смотрю, тебе тут стало даже нравиться, — Папаша кивнул, подмигнул мне, и меня затошнило, — но ты игрушка моего сына, а он тут ничего не решает. Скоро тебе надо будет освободить этот подвал, он нам еще нужен. Уже для наших гостей.

— Освободить?.. — я уставился на Папашу, и он улыбнулся одними губами, от чего мне стало еще более жутко. Глаза оставались серьезными и нормальными. Он вел себя, как самый нормальный мужик.

— Да, надеюсь, ты понимаешь, что это значит? — он выпрямился, потянулся, и как будто ненароком задрал кожаную куртку, и пистолет на ремне его джинсов я увидел уже воочию, — не бойся. Больно не будет.

— Я… Нет, — я затряс головой, — нет, пожалуйста! Я клянусь, если вы меня отпустите, я не скажу в полиции, я ведь даже не знаю, где мы находимся или как вас зовут, я даже не смогу привести полицию в этот дом, и я…

— Закройся, — резко прервал меня Папаша, и я замер, чувствуя, как сердце отстукивает предсмертный ритм, — или только мой сын может заставить тебя заткнуться? Так я ничем не хуже, чем он.

Я не успел ничего сделать, никак среагировать, потому что Папаша Ричи в два счета схватил меня за воротник толстовки, поднимая над матрасом, а другую руку положил себе на ширинку джинсов, буквально в паре сантиметров от пистолета.

Клянусь, не знаю, что меня удержало от того, что меня не стошнило. Из глаз брызнули слезы.

— Нет…

— Пап, не надо.

Я даже не услышал, как дверь открылась и на верхней ступеньке показалась фигура Ричи. От облегчения я даже заплакал. Его Папаша выпустил из пальцев кусок моей толстовки и резко обернулся.

— Какого черта ты здесь делаешь? Я тебе сказал оставаться наверху.

— Не трогай его, — спокойно сказал Ричи, спускаясь вниз. Кажется, с того момента, когда я видел его последний раз, прошла целая вечность. Время здесь шло совсем по-другому. Голова у меня закружилась, я прижал руку к груди. Толстовка вся намокла.

— Я сказал: иди наверх, — Папаша подтянул ремень джинсов, — я с тобой поговорю там.

— Не трогай его, — снова повторил Ричи, подходя к отцу. Я кое-как утер лицо рукавом, близкий к сердечному приступу, — он тебе не нужен.

— Он вообще здесь из-за тебя, но это слишком дорогая игрушка, Ричи, и ты знал это.