Но на этом жизнь не оборвалась тоненькой ниточкой, как думал мальчик. Он закрыл глаза, пока глубже проваливался куда-то вниз, словно это болотистое озеро было бесконечным. В какой-то момент погружение стало слишком свободным, словно Йенс падал уже не на дно, а летел с горы вниз. Паренёк почувствовал болезненный удар и нащупал руками холодный пол. Вода куда-то испарилась, а сквозь закрытые веки мальчик мог ощущать яркий свет.
Three Days Grace — Never Too Late
— Ну и где ты был всё это время? Ты чуть не опоздал на церемонию, — грубым голосом произнёс отец, резким движением поднимая сына на ноги.
Йоханесс, едва находя в себе силы, чтобы не упасть обратно, медленно открыл глаза. Теперь мальчик находился в огромном зале, оформленном в чёрно-белые тона, где кругом стояли люди в траурной одежде, столы с едой, а так же всякие дурацкие украшения, из-за которых в голове Ольсена невольно возникал вопрос: он на похоронах или на празднике? Но ещё один замеченный атрибут помог во всём разобраться.
В центре просторного зала стояла украшенная чёрными цветами свадебная арка. Возле неё стояла девушка в длинном мрачном платье, держащая в руках потухшую свечу. Рядом с ней стоял мужчина в того же цвета, что и у невесты,
костюме, с прискорбным лицом рассматривающий пришедших на бракосочетание гостей, словно разыскивая кого-то.
— Согласны ли Вы, Ида Расмуссен, стать законной женой Йоханесса Ольсена, быть с ним и в горе, и в радости, любить его до самого гроба? — громким голосом произнес священник в черной мантии.
— Согласна! — со счастливой улыбкой на лице отозвалась девушка.
В голове почему-то промчались слова незнакомца с бирюзовыми глазами, которого мальчик недавно встретил, красивые лилии которого оказались чёрными змеями: «Иногда тебе стоит смотреть не глазами, а сердцем». Вряд ли ребёнок мог понять, что имел в виду в ту минуту мужчина. Однако, кажется, Йенс мог смотреть на мир не глазами, а сердцем, потому что спустя какое-то время он всё же понял, что завядшие цветы, которыми так дорожил продавец, на самом деле оказались сокровищем, в отличие от остальных лилий. И сейчас, кажется, настал тот самый момент, когда мальчик должен был применить свой навык и увидеть настоящую Иду Рассмусен.
Йоханесс закрыл глаза и представил бирюзовую воду, чистый белый песок, который ласково гладили небольшие волны, птиц, пролетающих мимо, и почувствовал, как сердце заполнилось необыкновенной силой. Ольсен разлепил веки и увидел чудовище в красивом свадебном платье тёмных тонов, которое едко улыбалась, просовывая свой длинный тонкий язык между зубов.
— Согласны ли Вы, Йоханесс Ольсен, стать законным мужем Иды Рассмусен, быть с ней и в горе, и в радости, любить её до самого гроба? — вновь прозвучал в тишине звучный голос священника.
Мальчика ринулся вперед, к свадебной арке, распихивая людей в чёрных одеяниях, которые рычали на ребёнка, а между этими животными звуками, если прислушаться, можно было различить страшные слова.
— Нет! Нет! — завопил мальчик, когда жених уже открыл рот, чтобы дать свой ответ.
Но вот пошёл ледяной дождь с потолка. Реальность начала рассыпаться на кусочки. Холодные капли попадали на плитку, на людей в роскошных костюмах, на декорации, оставляя огромные чёрные кляксы. Мир кричал и стонал от боли, пока маленький Йоханесс бегал из стороны в сторону, пытаясь спрятаться от непогоды. Но вода попадала на ручки, на кофточку, прожигая насквозь не только ткань, но и оливковую кожу. Как ни странно, боли Ольсен не чувствовал, только обволакивающий тело холод и стекающие вниз дорожки дождя. Йенс застыл на месте, потеряв способность двигаться, и смотрел на уродливых людей, которых оставил после себя дождь, наблюдая за кривляющейся невестой и родителями, которые теперь были похожи на мерзких монстров, пока не исчез окончательно, издав отчаянный вопль, почувствовав острую боль на лице.
— Пап, пап, проснись! — перед глазами появился парень с растрёпанными тёмными локонами, который держал в руках кружку. Олли выглядел напугано, когда эмоционально махал руками и пытался адекватно сформулировать мысль, крутившуюся на языке.
Йенс выровнялся, пытаясь прогнать остатки очень странного сна. Мужчина заснул сидя, причём на чём-то твёрдом и крайне неудобном. Подоконник! Точно, в гости к Ольсену же вчера внезапно нагрянуло вдохновение, поэтому, видимо, Йоханесс настолько забылся, погрузившись в некогда любимое дело, что не заметил, как вымотался из-за бессонной ночи и погрузился в царство Морфея.
— Оливер, перестань кричать, — простонал Йоханесс, схватившись за заболевшую голову.
— Тебе приснился страшный сон? Ты кричал, я так испугался! — пуще прежнего затараторил юноша, хлопая большими глазами. — И ты не хотел просыпаться. Я облил тебя водой из раковины, но ты всё равно не реагировал на меня. Ты очнулся только тогда, когда я кинул в тебя подушку… — кажется, Олли немного смутился, потому что он замолчал и опустил голову.
— Подушку? — с усмешкой переспросил Йенс.
— Да, — понуро отозвался Расмуссен.
— Ладно, плевать. Иди завтракай, — приказал Ольсен, сползая с подоконника и потягиваясь. Тело неприятно болело после сна в неудобной позе.
Оливер перевёл хитрый взгляд на отца, чуть наклонив голову в сторону, словно ожидая со стороны мужчины каких-то действий или объяснений. Ольсен приподнял левую бровь, искренне не понимая, почему на губах сына возникла эта мерзкая ухмылочка. Через пару мгновений Йоханесс заметил, что в правой руке Олли держал уже пустую кружку, а левую прятал за спину. И тогда в голове почему-то возникла картинка рисунка, который Йенс вчера создал.
— Я не собираюсь отвечать ни на один вопрос, который ты мне сейчас хочешь задать, — фыркнул мужчина, подходя к сыну, чтобы выхватить из его рук украденную вещичку.
— Рисунок! Спустя столько времени ты решил вспомнить про свой талант. Это замечательно! — воодушевлённо пролепетал Оливер, медленно отступая назад.
— Кто этот человек? Ты его знаешь? У него есть имя? Почему именно он? — Это не твоё дело. Верни, — раздражённо ответил Йоханесс, вытягивая руку вперед, чтобы поймать парня, но тот быстрым прыжком отскочил ещё дальше.
Честно говоря, Ольсен даже не мог ответить на вопросы, заданные Оливер. Кто этот человек? Кажется, Эрик носит слишком много разнообразных масок, то появляясь в образе заботливого мужа, то богатого вельможи, то жестокого гангстера. Знает ли Йоханесс его? Визуально да, но что все-таки из себя представляет Ричардсон — непонятно. Почему именно он? Это тот вопрос, который мучает и самого Йенса, потому что, если честно, Ольсен совершенно не только не понимал своего восхищения этим странным мафиози, но и принимать этого не хотел. Но сердце продолжало дрожать, когда речь заходила про Эрика, а на кофейном столике все еще лежала книжка про гангстеров из библиотеки. Наверное, на вопрос про имя мужчина всё же мог ответить. Но разве можно быть уверенным во всем, что касалось Ричардсона? Может быть, он и никакой не Эрик вовсе.
— Не верну, пока ты не ответишь на мои вопросы, — задрав носик к потолку, отчеканил Расмуссен.
— Я не знаю этого человека. Просто нарисовал первое, что, блять, пришло на ум. Доволен?! Верни! — озлобленно отозвался Йоханесс, протягивая руку вперед.
Оливер обиженно надулся, но вернул рисунок. Мужчина тут же выхватил его и свернул пополам, крепко прижав к себе и облегчённо выдохнув. Парень медленным шагом направился к выходу из комнаты, но в шаге от двери обернулся и посмотрел на отца:
— Когда тебя не было, приходила Эльфрида. Она очень ругалась, но сегодня собиралась прийти ещё раз, чтобы убить тебя, — равнодушно произнёс Олли, после чего пропал с поля зрения Йоханесса.
Но честно говоря, Йенса сейчас в самую последнюю очередь заботила Фрида, которая придёт и будет верещать совершенно не интересующие Ольсена вещи, задавать идиотские вопросы и просто раздражать своим присутствием в тот момент, когда мужчина буквально мечтал о временном одиночестве.
