– Прекрати выражаться!

– И ведь ты бросила меня не по какой-то там болезни. А в полном здравии, трезвом уме и совершенно добровольно. Я точно так же остался один. Только меня почему-то никому не жалко.

– Ну что за выдумки, Андрей? Ты прекрасно знаешь, как я тебя люблю и всегда буду рядом. Неужели я не заслужила хоть немного счастья? Простого человеческого счастья?

– Ну, разумеется. А мне счастье типа не положено.

– У тебя еще вся жизнь впереди. А сейчас было бы хорошо, если бы ты пересмотрел свое отношение к Юрию Романовичу, как он того заслуживает.

– Он заслуживает хороших люлей. Жаль, что я опоздал с этим.

– Ну вот, опять начинается. Кажется, мы ходим по кругу.

– Точно. Я тебе сразу сказал, что тут без вариантов. Если бы ты попросила меня руку себе отрезать или глаз выколоть, толку и то было бы больше.

– Ну что ты за человек такой?! Я всего-навсего прошу тебя подружиться с Ярославом. Его мама больна, и жить ей осталось не так много. Отца он, как и ты, принимать не хочет. Андрей, вам по восемнадцать – это такой возраст, когда человеку все еще нужна поддержка. Ярослав может остаться совсем один.

– Ой, вот только не нужно давить на жалость. Яров – последний человек, которого я стал бы жалеть. Ты просто не знаешь, какой он. Вот хочешь честно? Я до сих пор не могу это переварить. Вот это все… Что я могу иметь отношение к этой отвратительной семейке. Все жду, что ты признаешься, что это был такой прикол.

– Это не прикол. И как бы тебя это ни огорчало, Ярослав твой брат. Понимаю, что ты удивлен, но так сложилось. Возможно, мы должны были раньше рассказать, однако прежде ни Юрий Романович, ни я, ни Ангелина Васильевна не были заинтересованы в огласке этого факта, которая никому не пошла бы на пользу.

– А сейчас типа пошла? Зашибись польза. Я раньше только Яровых ненавидел, а теперь еще и себя до кучи. Типа я тоже Яров, – он громко заржал. – Во, блин, попал.

– Ладно, Андрей, – тетя Таня тяжело вздохнула. – Вижу, мы с тобой не договоримся. Тогда пусть это все будет на твоей совести.

– Что? – возмущенно прохрипел Трифонов. – Вы все накосячили, устроили тут бразильский сериал, а теперь это на моей совести? Мам! Ты серьезно? Ты готова впрячься за какого-то чмошника, который твой телефон на сайте знакомств разместил?

– Что значит впрячься?

– Ничего. Просто это несправедливо. Это очень несправедливо, как ты сама не понимаешь?

– Ты такой упрямый, Андрей, и совершенно бесчувственный. Как я тебя таким воспитала? Я пойду. Разговаривать бесполезно. Если будешь еще куда-то надолго уезжать, перекрывай, пожалуйста, воду. Бачок в туалете подтекает. Да, и купаты убери в морозилку, а то испортятся. Ах, вот что еще…

Я услышал, как она вернулась.

– Помнишь, ты когда в больнице после аварии лежал, с тобой в палате был забавный такой дедушка? Ты мне сам рассказывал, что у него провалы в памяти.

– Он в соседней палате был, а к нам приходил, потому что забывал об этом.

– Ну так вот, мне дозвонился один мужчина – Антон. Кажется, юрист, но это не точно. Он сказал, что этот дедушка умер.

– Очень печально.

– Не ерничай, пожалуйста, и дослушай!

– Я не ерничаю. Дед зачетный был.

– Оказывается, несмотря на провалы, он вас тоже запомнил. Тебя и других ребят, которые там с тобой были. И, как ни странно, вы ему очень понравились.

– Еще бы не понравились. Мужики из его палаты на него орали все время. Набухаются и давай чмырить.

– Как это в больнице набухаются?

– А как обычно люди бухают? Один у них с переломом руки лежал. Вот он за водкой и бегал. Сестры иногда их залавливали, но толку? В общем, я как ходить начал, зашел к ним за деда перетереть. Нормально, кстати, начал, без наездов или чего-то такого. Просто сказал, чтобы оставили его в покое. Что он старый и немощный, а стариков гнобить – последнее дело. А они, мол, ты кто? Прикинь? Двое сорокалетние, жирномордые и толстобрюхие – обоих отправить отдыхать, как нечего делать, а третьему что-то около тридцатника. Такой весь на понтах – сразу бычиться полез. Но, знаешь, драка с переломанными конечностями выглядит тупо.

– Андрюш, я плохо понимаю твои грубости. Можешь изъясняться человеческим языком?

– Пушкина и Достоевского?

– Просто обычными словами.

– Я вроде без мата говорил.

– Еще не хватало!

– Ладно-ладно, шучу. Просто мы с ребятами несколько раз за деда заступились и обижать его перестали. Так понятно?

– Какие вы молодцы! Что же ты мне не рассказывал?

– Мам, – Тифон выдержал паузу: – Ты же меня сама учила, что скромность украшает человека, и все такое. Так что хотел этот юрист?

– Он сказал, что этот дедушка оставил вам в подарок картину.

– Че? Какую еще картину?

– Ну, то есть по картине каждому. Он был художник.

– Да? – В голосе Тифона прозвучало явное разочарование. – А говорил, что летчик.

– В общем, нужно съездить и забрать ее. Я тебе сейчас телефон напишу.

– Мам, ну ты чего? Какая, на фиг, картина? Зачем она мне?

– Отказываться нехорошо. Это посмертное пожелание человека. Даже если она тебе не нужна, ты должен проявить уважение.

– Столько всяких проблем, еще и за картиной какой-то дурацкой переться.

– Ты видишь? Нет, ты видишь? Что бы я тебя не попросила, ты все воспринимаешь в штыки. Мириться с Ярославом не хочешь, за картиной ехать тоже. Тебе только друзья твои и важны. А если бы тебя они об этом попросили?

– Я же не сказал, что не поеду. Просто мне кажется, это какая-то глупость.

– Глупость не глупость, а человек делал это для тебя с душой и благодарностью. Такое нужно ценить. Часто ты встречаешь людей, которые просто так кому-то что-то дарят? Вот то-то и оно. Все, я пошла. Не забудь про воду.

Резко вспомнив, куда и зачем шел, я был вынужден отступить обратно в комнату. Хлопнула входная дверь.

О семейных проблемах Трифонова я знал давно. Как-то Ярослав в приступе откровения рассказал. Оказывается, его отец – Юрий Романович – когда-то давно встречался с матерью Тифа, но из-за того, что она старше и из необеспеченной семьи, бабка с дедом Ярика очень противились их отношениям и обманным путем по-быстрому женили сына на маме Ярослава – Ангелине Васильевне. О том, что у него родился второй ребенок, точнее первый (Трифонов старше Ярослава на шесть месяцев), Юрий Романович понятия не имел.

До тех пор пока парни ничего про все эти расклады не знали, все было нормально. Они спокойно учились в одном классе и даже дружили. Но потом Яров-старший в первый раз за семь или восемь лет попал на родительское собрание, где встретил тифовскую маму. Ну и у них понеслось по новой. Так что в конечном счете он бросил семью и они с тетей Таней стали жить вдвоем на съемной квартире.

Из-за всего этого отношения между Тифом и Яриком были, мягко сказать, недружественные.[6] Ситуация осложнялась тем, что о кровном родстве с Яровыми Тифон узнал всего лишь пару дней назад и все еще пребывал в офигевшем состоянии.

Вскоре пришел Лёха Криворотов. Мы с Тифоном в этот момент пили чай. Я все прикидывал, как сказать, что слышал их разговор с матерью, и предложить ему подумать насчет Ярова, ведь между ними было гораздо больше общего, чем они оба могли представить, но Лёхино появление все сбило.

– Дай телефон, – сразу потребовал у него Трифонов. – Я свой посеял.

– Если не хочешь, чтобы Зоя тебя заблочила, не давай, – предупредил я.

– Опять поругались? – Лёха без стеснения распахнул холодильник. – Вроде нормально уже было. Я что, зря полдня на психотерапевтические разговоры потратил?

– А теперь опять ненормально.

Лёха вытащил огурец, обтер о футболку и прямо немытый надкусил.

– В Москве вообще не прикольно. Мы в деревне целыми днями на карьере валялись, а по вечерам тусили. Эти ребята – суицидник и его Тоня – ниче такие. Вполне себе вменяемые. Еще друг их там был, Саша-доктор. Ну, пока еще не совсем доктор, но теперь у меня в медицине связи есть. Никому ничего полечить не нужно?