— Не бери в голову… — пробормотал он расслабленно. — Просссто ссспоткнулся.

Ангел сглотнул. Он мог представить, насколько это должно было быть больно.

О да. Теперь — мог.

Теперь, когда испытал на себе жесткость адского огня…

Ему очень не хотелось вспоминать те бесконечные минуты в раскалённой могиле. И ещё меньше — то, что сделал с его крыльями Хастур.

…Представлять, какие страдания испытал и всё ещё продолжал испытывать Кроули, было почему-то даже страшнее. По крайней мере, его собственная пытка уже закончилась. Почти.

«Ещё немного», — мысленно пообещал он себе, словно уговаривая себя. Руки тряслись уже так, что сложно было держать их над обожжённой кожей, не прикасаясь. Когда же в последний раз он чувствовал себя настолько измученным?.. Кажется, как раз во время последней вспышки чумы… Да, точно. Даже во время обеих мировых войн ему не приходилось выматываться до такой степени, что перед глазами начинала колебаться опасная красноватая муть.

Ещё немного. Хотя бы — просто снять боль с вот этого ожога… И хоть немного стянуть вот эту сочащуюся сукровицей рану… И…

Он упрямо тряхнул головой и сморгнул, отгоняя от глаз обморочную муть. И закусил губу, пробегая взглядом по расслабленно вытянувшемуся телу Кроули. По крайней мере, боль явно стихла настолько, что не мешала ему задремать. Наверное, это тоже хорошо…

Он обязательно справится с остальным. Только немного отдохнёт…

Но для начала — уберёт этот ужасный ожог на боку…

— Как ты, дорогой мой?.. — изо всех сил стараясь говорить ровно, пробормотал он. Кроули слабо шевельнул головой.

— Хорошшшо… — сонно, невнятно откликнулся он. — Сссспасибо, ангел…

Азирафаэль сморгнул упрямые слёзы. Да, вот этот ожог — и всё, остальное сможет подождать ещё полчаса… Или час.

— Тише, тише, не просыпайся… — поспешно пробормотал он, осторожно сводя вместе края раны и заращивая их свежим слоем чешуйчатой кожи. — Боюсь, я не справлюсь сейчас со всем сразу… Тебе придётся потерпеть ещё немного, дорогой…

Кроули вяло дёрнул головой.

— Я не ссссплю, ангел, даже и не думай… Просссто жду, когда ты наиграешься в сссвятого Пантелеймона…

Голос его при этом был таким расслабленным, что Азирафаэль буквально расплылся в невольной улыбке, чувствуя, как распирает грудь чувство всеобъемлющего умиления.

Потом Кроули, должно быть, что-то понял, и по телу прошла едва заметная волна напряжения. Он приподнял голову, открывая мутные глаза, и с тревогой уставился на пошатывающегося от усталости Азирафаэля.

Тихо испуганно зашипел. Азирафаэль невольно задумался, насколько же он жалко выглядит, что Кроули, бедняга, аж отшатнулся.

— Ты что тут уссстроил, чёртов идиот?.. — раздражённо прошипел Кроули, не отводя от него взгляда. И с трудом, явно буквально заставляя себя шевелиться, подтянул к себе длинное тело, скручиваясь в плотный клубок. — Сссдохнуть захотелосссь?

Ангел тяжело вздохнул.

— Ох, Кроули… — пробормотал он, неохотно убирая повисшую в воздухе руку. — Что ты такое выдумываешь, дорогой мой… Я просто немного… устал, не больше.

Посмотрел на скептически сощурившегося змея (выглядело это, к слову, жутковато), и обиженно добавил:

— Да, именно немного, Кроули! Уверяю тебя, я знаю пределы собственных сил! И потом, ты перебил меня. Я как раз хотел сказать, что буду вынужден сделать небольшой перерыв, прежде чем… прежде чем долечить тебя окончательно.

Змей пренебрежительно зашипел. А Азирафаэль, с лёгким чувством вины, поймал себя на мысли, что рад упрямству друга. Кажется, он и впрямь… немного не расчитал своих возможностей. Но он обязательно, как только немного отдохнёт…

Голова вдруг опасно поплыла в сторону, и ангел, испуганно вздохнув, поспешно опёрся рукой о пол. С болью увидел, как дёрнулся к нему Кроули. И поспешно замотал головой, рискуя окончательно потерять равновесие.

— В… всё хорошо, дорогой! Извини, мне, кажется… не очень хорошо… Ты ведь не будешь против, если я полежу тут… немного?..

Он сам слышал, как подрагивает и теряет внятность его голос, и на миг испугался, что, кажется, надорвался.

Как сквозь слой ваты, услышал нервное, сдавленное шипение Кроули, его испуганный голос… Белый, затянутый паутиной потолок вдруг качнулся перед глазами, резко поплыл куда-то в сторону и вниз…

Потом перед глазами потемнело окончательно. Мягко толкнул в спину чудесно удобный, ласкающий искрящейся святостью каменный пол…

— Ангел! Асссирафаэль, очнисссь! Ты слышишшшь меня? Асс…

Азирафаэль хотел ответить, что да, слышит, всё в порядке, ему просто нужно немного полежать… Но все тело вдруг налилось свинцом, и даже языком шевельнуть вдруг стало — непосильным трудом. Сбоку донеслось испуганное змеиное шипение и шорох чешуи по фанере. Он через силу приоткрыл рот, пытаясь заставить себя говорить…

Вместо слов с губ сорвался только слабый бессвязный вздох. Да что с ним?! Не так уж и сильно он устал, подумаешь, небольшой перерасход энергии!

А миг спустя Азирафаэль понял, что ему стоило вовсе молчать. Кроули зашипел — громко, отчаянно. На грудь вдруг навалилась тяжесть, скользнула по коже прохладная чешуя…

А потом сквозь ватную одурь полуобморока вдруг хлынула, смывая усталось, волна согревающего света. Он потрясённо вздохнул, на миг буквально оглушённый ею… И, чувствуя, как стремительно тает перед глазами мутная пелена, в ужасе дёрнулся, вцепляясь в сжавшегося у него на груди змея обеими руками.

— Кроули, нет! Что ты делаешь!

Он чудовищным усилием открыл глаза — с трудом, борясь с непослушными, так и норовящими вновь опуститься веками и, в панике прижимая к себе змея, рывком сел. Змей рваным движением обвился вокруг его руки, упираясь узкой головой ему в подбородком, и что-то зло прошипел.

И это определённо не было согласием.

— Хватит! Кроули, пожалуйста, уже достаточно, не нужно больше! — чувствуя, как захлёстывает паника, взмолился он. Волна силы, вливающаяся в него, утихла, но он всё ещё ощущал её слабые ручейки, текущие к нему от Кроули. — О, ради Бога, дорогой мой, прекрати! Со мной уже всё хорошо, ну же!

Змей замер. Отстранился, крупно вздрагивая всем телом и настороженно глядя ему в лицо мутными глазами. А потом, измученно прошипев что-то, без сил обвис в его руках. Азирафаэль только и успел, что поспешно подхватить безвольно соскользнувший с его колен хвост, чтобы тот не коснулся пола.

Горло перехватило вдруг мучительным спазмом, и ангел, резко зажмурившись, судорожно вздохнул, изо всех сил пытаясь удержать вскипевшие на глазах слёзы. Нет. Нет, нет, пожалуйста, ну зачем так… Какой же он глупец, слепой глупец…

И он ещё пытался угадать, откуда взялись особенно глубокие, совсем свежие ожоги?..

— Ох, дорогой мой… — беспомощно прошептал он, с трудом сглатывая и слыша, как против воли срывается собственный голос. Он прерывисто вздохнул, пытаясь сказать… сказать… что-то. Что-то, что могло бы облечь словами буквально разрывающие его грудь эмоции. Что-то, что Кроули обязательно нужно было услышать…

Слов не было. Болело сердце, о, как же оно болело… Лишь сейчас Азирафаэль запоздало понял, что эти минуты (или часы?), что он мирно спал в наполненном Благодатью склепе, для Кроули превратились в вечность в самом глубоком кругу Ада. Без преувеличений. Он даже не задался вопросом, что происходило между моментом, когда он услышал прощальное «спи» и погрузился в блаженный сон, до того мига, когда открыл глаза, пробуждаясь в тепле и свете святого места. Что чувствововал Кроули всё это время. Что он успел передумать, дожидаясь его возвращения… в сознание? Или к жизни?

…Что он успел сделать, чтобы исцелить его от адского холода, Скверны — и, возможно, собственного яда? Сколько энергии отдать, пока он был без сознания и не способен был даже ощутить этих спасительных усилий?..

Азирафаэль осторожно сдвинул дрожащую руку и мягко, с мучительным сочувствием и буквально разрывающим грудь чувством вины, погладил безвольно лежащую на его предплечье треугольную голову.